Патриот. Смута (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

О казаке и прочих людях, что пропадали и помирали. Так спаивали их здесь эти четверо лиходеев. Приходили они говорили. Ругались, мирились и за мир по чарочке пили. А потом, так выходило, что еще и еще. Уходили. Кто-то до дома доходил, кто-то нет. Ну, как атаман тот, так ушел, что нашли его утром в овраге замерзшим. Следов насилья нет. Вином хлебным несет. Упился и помер. А с учетом, что атаману не положено в такое место вообще хаживать, как-то дело-то и замяли.

Про Жука мы еще поговорили с кабатчиком. Знал он о нем мало. Из интересного. Людей тот по зиме искал, нанимал на работы. Говорил, что в поместье надо стены поправить, а тоо сели, ров подрыть. Человек тридцать набрал. Несмеян ему в этом помогал. Отчего в добром деле-то не помочь. Люди с Жуком пришедшие были суровые, грозные, опытные. Дворяне какие-то или казаки. Не местные, но русские. Но, это же нормально, живет человек на отшибе, оно и раньше опасно было. А сейчас так вообще, Смута.

И тут всплыл еще один интересный момент. Был с Жуком француз. Тот самый. Действительно, побивший знатно, но без членовредительства, сыновей кабатчика. Когда Жук сотоварищи здесь были, заезжали зимой еще — что-то не поделили с этим иноземцем. Что — Несмеян не понимал. Языка он этого гундосого не разбирал. Повздорили знатно. Жук в поместье уехал, а этот остался. Прожил неделю, пил люто. А тут письмо пришло, всех ляхов — в кандалы. Ну и его взяли. Жук платить выкуп отказался, сказал, что знать этого человека не хочет.

Разговор шел к концу. Надвигался обед, а на это время у меня была назначена встреча с сотниками и атаманами воронежскими. Пора выдвигаться обратно.

— Несмеян, ты же понимаешь, что о нашем разговоре никто знать не должен. — Я смотрел на него серьезно.

— Конечно, боярин, конечно.

Веры в сказанное им у меня не было, совершенно. Поднялись. Распрощались. Хозяин начал провожать нас, но в главном помещении мы наткнулись на компанию тех самых бородатых мужиков, от которых отделился массивный их предводитель.

— Боярин, прошу на разговор. Времени не отниму много.

Глава 19

Я оценивающе взглянул на вставшего крепкого бородатого мужчину. Больше торговец, чем воин, но в деле бывал. К тому же одежда и снаряжение говорили, что такие союзники мне сейчас ох как нужны.

— Выйдем тогда, чтобы без лишних ушей. — Он указал на дверь.

— Ефим, собирай людей, расспроси, что узнали.

Племянник воеводы кивнул и торопливым шагом направился к поджидающему нас на дворе отряду. Мы же остались на крыльце.

— Во-первых словах, прощения просить хочу, боярин. — Проговорил басовито собеседник.

— Принимаю. Парень ваш горячий, за языком не следит. Поучить его бы. Но, вроде бы, ситуация разрешена?

Послышался вздох.

— Разрешена. Заносчивый он, и боец отменный, вот и… — Он глянул мне в глаза. — За вас мы опасались.

Мне с трудом удалось сдержать смех. Так вот, оно что. Думали, этот мальчишка меня уделает. Так-то, на вид я тоже такой же паренек, только на деле… Все иначе.

— Коса на камень нашла?

— Учителя у тебя отличные были, боярин. Я смотрел, признаюсь, не поверил. — Он огладил бороду. — По глазам понял, что ты человек серьезный, хоть и тоже молод. Кто ты, скажи?

Начались вот эти заходы. Поговорить вроде о деле хотели или расспросить? Сейчас что-то просить будет, договариваться. Видно, что люди эти здесь не просто так. Приехали дела обустраивать. Какие? И, что самое важное, мне с этого польза какая в данный момент.

— Игорь Васильевич Данилов. А ты кто, добрый человек?

— Не хотел обидеть, прощения прошу, что не представился. Путята я, Бобров. — Он кашлянул, подбоченился. — Здесь по делу торговому. Давно еще прознали, что в земле Воронежской бобра бьют. А мы, у себя там, на Волге дело с этим тоже имеем. Вот и здесь хотим.

Понятно. Вот чего вы такие красивые и в мехах все. Не ошибся я — промысловые люди. Приехали смотреть, узнавать, думать. Но, что-то вы непохожи сами на тех, кто зверя бьет — на трапперов и охотников. Больше на иных, кто мануфактуры организует, людей нанимает и дело строит.

Только мне это пока к чему? Мне здесь от татар город защитить надо, людей служилых в кулак собрать. А вот дальше — связь отличная такая, пригодится.

И тут у меня всплыла в голове прошедшая как-то мимо мысль. Минин! Кузьма. Он же из Нижнего Новгорода и ополчение второе, оттуда. До него еще года два, но человек-то известный. А за кого они сейчас? Все эти люди, что потом начнут войска вокруг себя собирать?

Вспомнить бы.

Вроде бы с первым ополчением у них поначалу все нехорошо было, а в первом были преимущественно люди, Лжедмитрия второго поддерживающие.

За Москву ты, мил человек? За Василия? Или сам по себе? Сила третья, себе выгоду ищущая, как и многие в это непростое время. Если так, то нам, может, с тобой и по пути. Ни Шуйский, ни самозванец, окруженный литовскими и польскими людьми, у меня симпатий не вызывали. Так далеко я пока не думал, стратегию глубоко не строил. Здесь на месте разобраться пока нужно.

Но. Раз случай подвернулся, надо использовать на полную.

— Боярин, мы здесь подумали. — Путята вывел меня из задумчивости. — Как и говорил, на сабельку претензий не имеем. Трофей твой по праву. Молодому своему новую найдем. Но. Хотим еще в знак уважения шапку бобровую подарить тебе. Не откажи. Прими.

Протянул меховой сверток, я принял. Глянул. Головной убор был на мой вкус неказистый, тяжелый, жаркий. Фасон мне непривычный, как и многое здесь. Принять нужно.

К тому же. В деньгах и местной экономике я не силен. Но, все, что сделано из меха, стоит денег не малых. Дорогой подарок. Расположить к себе хотят, может, решили, что я местный воевода.

— Путята, дар приму, спасибо тебе за него. Благодарю. Ценный подарок. Только ты пойми. Я не воевода местный. В делах твоих помочь не смогу. У меня здесь свои. — Я понизил голос. — Татары под город идут, остановить их надо.

Лицо Боброва посерьезнело.

— Татары. — Он вздохнул. — Это плохо. Думали мы, что поход опасный будет у нас. Но чтобы степняки весной полезли. Давно они не хаживали. Ох, давно. Скоро ли ждать?

— Кто же их знает, может неделя, может, две.

Он погладил бороду, задумался.

— Путята, скажи, а Кузьма, Минин или Минич знаком тебе? — Пока тот размышлял, я задал интересовавший меня вопрос. — Он же вроде человек у вас известный. В Нижнем Новгороде.

Глаза дельца расширились. Он занервничал, прежде чем ответить, промедлил, слова подбирал.

— Его весь Нижний Новгород знает. Мясник он, лавка у него.

Что-то ты не договариваешь. Или так выходит, что не хочешь в политику вмешиваться. Себя с человеком, в нее лезущим с головой в один ряд ставить не хочешь. Интересно.

— Слышал я про него. Толковый, по слухам, человек. С низов самых поднялся.

— Это да, это верно. — Собеседник выглядел напряженным, перевел разговор в нужное ему русло. — Ты, боярин, шапку прими, и слово перед воеводой замолви. Мысль у нас есть. Тут в Воронеже дело открыть. По местам поездим, посмотрим, поглядим, поговорим. Будем бобра тут бить и выделывать. — Он помялся, добавил. — Ну и с татарами то, помочь попробуем чем сможем. Если дело у нас тут будет, то всеми против них и встанем.

Слово хорошее, но не уйдешь ли ты завтра на рассвете, когда мальчишка ваш в себя придет? Поглядим. Так-то, мне сейчас любая помощь нужна. Но вас от силы человек семь. Да, парень у вас отважный, дикий и смелый. Толку только. Мы же не вдвоем с ним на татар воевать пойдем. Их то сотни.

— Ладно, Путята, слово замолвлю. — Хлопнул его по плечу, улыбнулся. — Если все, то поеду. Служба.

— Бог в помощь.

— И тебе, и вам всем, и делу вашему. За шапку спасибо. Благодарю.

Развернулся, спустился с лестницы. Ощущал, что в спину смотрит и нижегородский деловой человек. А помимо него еще несколько холопов во все глаза пялятся с сеновала. Привлек внимание поединком. Ничего, пускай знают, что подле воеводы такой человек стоит. Сабельник отважный. Из таких моментов слава и складывается.