Врач из будущего (СИ) - Корнеев Андрей

Иван кивнул. Его не это волновало сейчас.

— А ты чего хочешь, Кать? После института? — спросил он, глядя на золотой лист, зацепившийся за ее волосы.

Она задумалась.

— Работать. Хирургию, наверное, пока не уверена. Там результат виден сразу. Спасать людей. А ты?

«Остаться в живых. Изменить ход истории. Успеть до войны», — пронеслось в голове у Ивана.

— То же самое, — сказал он вслух. — Спасать. Как смогу.

Она посмотрела на него своими умными, все понимающими глазами и просто взяла его руку. Этого было достаточно.

Вернувшись к товарищам, они застали всеобщее чаепитие. В огромном баке кипятили воду, разливали по жестяным кружкам терпкий, горячий чай, заедая его сушками и кусками черного хлеба с сахаром. Было шумно, весело, пахло дымом и прелыми листьями. Иван с Катей присоединились к своей компании. Сашка что-то громко доказывал, размахивая кружкой, Леша мирно жевал сушку, а Миша, счищая с куртки прилипшие листья, что-то вычислял в блокноте. Иван почувствовал острое, почти физическое чувство принадлежности. Он был своим. Это был его коллектив. Его эпоха.

Повседневность состояла из мелочей, которые и складывались в картину жизни.

Очередь в столовой. Иван, стоя с подносом, читал меню, написанное мелом на грифельной доске: «Щи из кислой капусты, Каша перловая, Компот из сухофруктов.». Воздух был густым и влажным от пара на кухне. Рядом две работницы, поварихи в засаленных фартуках, оживленно обсуждали последние новости:

— Слышала, Михалыч с мясного цеха, рацпредложение написал! По новому теперь мясо заготавливают, время экономят! Говорят, награду получит!

— Правильно! У нас страна такие люди и нужны!

Иван, получив свою порцию каши и стакан вкусного компота, с трудом нашел свободное место за длинным столом, заставленным стаканами с чаем и хлебными крошками.

Вечер в женской половине общежития.

Катя помогала своей соседке, Нине, штопать чулок. Девушки сидели на кроватях, пили чай с вареньем из ревеня, которое привезла Нина из дома, и болтали.

— Мой Коля пишет, с завода его могут направить на учебу в Москву, — с гордостью говорила Нина. — Инженером станет!

— А мой… мой все в лаборатории пропадает, — улыбнулась Катя, и девушки дружно захихикали.

— Смотри, Кать, гений попался! Это ж хорошо! Главное, чтобы с руками был… — подмигнула Нина.

Иван, навещая родителей, помогал отцу чинить подтекающий кран на кухне. Борис Борисович, сняв китель и закатав рукава, подавал инструменты и с интересом наблюдал за ловкими движениями сына.

— Откуда у тебя, медика, руки из нужного места растут? — поинтересовался он.

— В прошлой жизни сантехником подрабатывал, — чуть не сорвалось у Ивана. Он поймал себя. — Да так… приспособился, — буркнул он вместо этого.

Отец внимательно на него посмотрел, но не стал допытываться.

— Молодец. Умение — оно никогда не лишнее. А с тем… со шприцем, как? — спросил он тише.

— Стоим. Ждем, когда институт стандартов до нас дойдет. Очередь…

Борис Борисович кивнул, его лицо стало сосредоточенным.

Отец кивнул, его пальцы привычным жестом постучали по столу, будто отбивая азбуку Морзе.

— Понятно. — В его глазах мелькнуло что-то, что Иван не сразу понял — не просто поддержка, а оценка обстановки. — Не торопи события. Тише едешь — целее будешь. И все, кто в телеге.

И сквозь все эти будни красной нитью проходил комический лейтмотив — Леша и его талант все терять. То он не мог найти зачетку, которая оказывалась у него в кармане ватника, то терял шапку, и ее обнаруживали на голове гипсового бюста Павлова в коридоре, то ронял в суп только что полученную стипендию. Его вечные поиски и радостные находки стали частью общего фольклора.

По настоянию Сашки, агитировавшего за «гармоничное развитие советской молодежи», Иван записался в спортивную секцию. Выбор пал на «Сам» — «Самооборона без оружия». Занятия проходили в большом, пропахшем потом и кожей матов зале, стены которого украшали плакаты с изображением атлетов и лозунгами: «В здоровом теле — здоровый дух!» и «Готов к труду и обороне!».

Тренером был коренастый мужчина лет сорока с спортивной выправкой и внимательным, аналитическим взглядом — Алексей Степанович. Он показывал приемы из новой системы, разрабатываемой на базе дзюдо и национальных видов борьбы.

— Смотрите, товарищи, — его движения были точными и экономичными, — принцип рычага и использование инерции противника — основа системы товарища Ощепкова. Это не грубая сила, а наука!

— Так, Борисов! — крикнул он, увидев, как Иван на спарринге с Сашкой инстинктивно уходит от захвата с мягким скручиванием, используя принцип, который только начали внедрять в подготовке. — Стой! Это… очень похоже на работу товарища Ощепкова, но только… более совершенное. Откуда?

Иван, пойманный врасплох, быстро сориентировался:

— Читал переводные работы по дзюдо, Алексей Степанович. И экспериментировал.

Тренер подошел ближе, его взгляд выражал профессиональный интерес, а не осуждение.

— Дзюдо… Да, Василий Сергеевич как раз на его основе разрабатывает нашу систему самозащиты. Но то, что ты делаешь — это следующий уровень. Покажи еще.

Иван показал несколько приемов, которые выглядели как логическое развитие принципов Ощепкова — болевые на кисть из ММА, удушающие из бразильского джиу-джитсу. Алексей Степанович внимательно изучал каждое движение.

— Поразительно, — сказал он наконец. — Это стыкуется с тем, что мы пытаемся создать. Но у тебя это выглядит… более целостной системой. Мы должны это изучить. — Он посмотрел на Ивана серьезно. — Товарищ Борисов, то, что ты показываешь, может быть очень ценно для обороноспособности страны.

— Я понимаю, Алексей Степанович.

— Хорошо. Продолжаем занятие.

Сашка, поднявшись с матов, смотрел на Ивана с новым, почтительным удивлением.

— Лев, да ты… да ты просто супер человек! Где ты только этому научился?

«В другой жизни, друг, в совсем другой жизни», — подумал Иван, чувствуя приятную усталость в мышцах и странное удовлетворение. Еще одна часть его старого «я» нашла себе применение в этом новом, суровом, но полном жизни мире.

Глава 19

Точки приложения сил

Сентябрьская листва окончательно пожухла и под ударами октябрьского ветра превратилась в коричневую, мокрую кашу, устилавшую булыжники ленинградских мостовых. Воздух стал резким, колючим, пахнущим печным дымом и прелой сыростью Невы. Для Ивана Горькова, эта вторая осень в прошлом, ощущалась уже не шоком новизны, а привычным, хоть и суровым, фоном его новой жизни. Жизнь, которая поначалу была чужим и тесным костюмом, теперь облегала его по фигуре, обрастая не только связями и обязанностями, но и той самой тканью из мелких привязанностей и смыслов, что и составляет настоящую жизнь.

Третий курс Ленинградского Медицинского Института встретил его возросшей нагрузкой. Хирургия, патологическая анатомия, факультетская терапия — предметы становились серьезнее, а требования — строже. Но то, что для однокурсников было зубрежкой непонятных латинских терминов и сложных патогенезов, для Ивана являлось лишь припоминанием давно усвоенных азов. Эта легкость давала ему бесценный ресурс — время. Время, которое он тратил на реальную войну — войну за будущее.

— Борисов, не копайтесь! Садитесь в машину!

Голос Дмитрия Аркадьевича Жданова прозвучал властно и энергично. У подъезда института стоял темно-синий ГАЗ-А, шофер которого, краснощекий парень в телогрейке, почтительно держал дверцу.

Иван, на ходу застегивая свое осеннее пальто, ускорил шаг. Вид автомобиля, а не привычного трамвая, говорил о важности предстоящего визита.

— Прошу прощения, Дмитрий Аркадьевич, на анатомии задержался.

— Ничего, успеем, — Жданов, уже сидевший в салоне, подвинулся, давая ему место. — Поехали, товарищ, на Петроградскую, в институт Стандартизации.