Гасконец. Париж (СИ) - Алмазный Петр

— Мальчишка, что ты тут забыл?

Девушка посмотрела на меня и сказала:

— Месье Шарль. Сегодня утром кое-что случилось, я обязана вам рассказать.

Я сказал:

— Давай, здесь я все свои. Не томи, рассказывай, как можно скорее.

— Кто это такой? — спросил Анри д’Арамитц. Я сказал:

— Это моя служанка, и мой хороший друг, Джульетта.

Девушка чуть присела, делая то ли реверанс, то ли книксен. Мне повезло, я переродился в теле мужчины, а значит спокойно выкинули из памяти информацию о том, чем одно отличается от другого. Хотя объяснить мне пытались несколько раз.

— А что ты узнала? — спросил я, и жестом указал на свободный стул.

Девушка села, а Сирано де Бержерак подал ей кружку воды. Девушка жадно набросилась на питьё, она явно переволновалась. Прядь выбилась из-под её аккуратно подогнанного короткого парика. Она заговорила:

— Я несколько дней прослужила месье Конде.

Анри д’Арамитц издал некий звук. Это было нечто среднее между невольно вырвавшимся вздохом, недоуменным аханьем и стоном боли. Девушка продолжила:

— И сегодня он был очень зол. Ещё утром, месье Конде доставили некое письмо. А он потом не мог найти себе места весь день. Ходил из угла в угол, только ругался, говорил что-то вроде…

Джульетта задумалась, даже наморщив лоб, чтобы точнее вспомнить произнесённые Конде слова:

— Что вроде того, что какой-то идиот ничего не понимает. И что он — в смысле, месье Конде, никогда не будет участвовать в таком идиотском и бессмысленном акте неповиновения.

— Он так и сказал? Акте неповиновения? — мы с мушкетёрами переглянулись. Джульетта уверенно кивнула. Тогда я сказал:

— Хорошо. Прошу тебя, Джульетта, расскажи подробнее. Нам нужны все детали.

— Да-да! Утром ему доставили письмо. Он распечатал его без меня, но, когда я вошла в комнату, я увидел его очень-очень злым. Он ходил из угла в угол, ронял мебель и ругался под нос. Заметив меня, он собрался с мыслями и сказал, что я не лезу не в свое дело, и чтобы я убирался как можно скорее. Я, тем не менее, успела прочитать письмо.

— Вы успели⁈ — изумился Сирано де Бержарак.

— Несколько строк, но всё же. Более того, когда он бросил его в камин, успела вытащить из огня небольшой фрагмент.

— У вас сохранились остатки? — нетерпеливо спросил Анри д’Арамитц.

— Да, — Джульетта вытащила небольшой кусочек письма.

Это и впрямь был совсем огрызок. Огонь уже успел сделать свое дело. Сохранилось едва ли несколько предложений. В огрызках письма говорилось следующее:

'…пришел день! Мой возлюбленный брат, скорее всего, уже не вернется в Париж. Мы должны действовать, друг мой, и я уверен, вы поддержите меня в моем начинании.'

— Все, что сохранилось, — виновато сказала Джульетта.

— А что еще успели прочитать? — спросил Анри.

— Мне очень сильно не нравится это упоминание «возлюбленного брата», — сказал де Порто.

— Это Гастон, — устало качнул головой Анри д’Арамитц.

У меня, однако, была куда менее приятная информация в голове.

— А бывшая королева, мадам Медичи, еще в Кёльне? — поинтересовался я.

— Что? Какая связь между… — почесал в затылке Арман д’Атос. Де Порто и д’Арамитц посмотрели на меня с недоумением, но промолчали.

— Да-да, ничего. Просто вдруг пришло в голову.

Ситуация оказалась очень-очень скверной, и я надеялся на то, что все обойдется. Неужели всё действительно могло совпасть так не удачно? Всего несколько дней назад узнать об ещё одном брате Его Величества, и столкнуться с ним сразу же после этого.

— Будем надеяться, что «возлюбленный брат» было сказано метафорически? — неуверенно спросил Сирано де Бержерак.

— Что ты еще успела прочитать? — уточнил я, повернувшись к Джульетте.

— Там были призывы к действиям, — ответила девушка. — Принца Конде просили поднять гугенотов…

Мы все сразу же повернулись к Анри д’Арамитцу. Тот скользнул по нам своим ледяным взглядом и тихо произнес:

— Все сидящие здесь мужчины, идите к чёрту. Вы, девушка, продолжайте, прошу вас.

— В общем, его просили поднять гугенотов. Чтобы они присоединились к борьбе и начали биться против королевской власти. Чтобы избавиться от Мазарини, как там было сказано, пока нет Его Величества. Там ещё написали, и это меня особенно напугало, будто Людовик не вернётся из Гаскони.

— Почему? — спросил я у остальных. — Думаете, будут покушения?

Мушкетёры задумались. Если честно, я и сам был уверен, что на Людовика постараться напасть. Я посылал с ним Диего не из пустой паранойи. Но я был точно уверен, что, добравшись до самой Гаскони, Его Величество будет в полной безопасности.

— Думаю, что случится с Людовиком что-то могло только по дороге, — сказал я.

— Но он покинул Париж несколько дней назад, а значит, до Гаскони добрался? — спросил Анри.

— Я не получал весточки, но гонец должен прибыть завтра или, в лучшем случае, этим вечером, — пожал я плечами.

— На обратном пути?

— Его сопровождают мои лучшие люди. Так что, я уверен, что, благодаря Диего и остальным, волос не упадёт с голов Людовика и Анны Австрийской.

— Что ж, получается, Конде не собирается участвовать в восстании, так? — предположил д’Арамитц.

— И тем не менее, мы видели гугенотов на улицах, — ответил ему де Порто. Анри задумался, глядя куда в сторону.

— Что ж, друзья, я думаю, мы отправимся к Конде, поговорим с ним и сможем после этого продумать план действий, — решил я.

— Мы готовы с ним разговаривать? — спросил Анри. — Конде вроде как отказался от меня и послал за мной убийц.

— Я думаю, мы сможем это все обсудить сегодня, — сказал я и поднялся на ноги.

— Сколько человек идут с тобой? — спросил Сирано де Бержерак.

— Я думаю, только я и Анри. Остальные, побудьте здесь, пожалуйста, позаботьтесь о Джульетте.

Возражений не последовало. Мушкетёры уже привыкли доверять мне. Мы с Анри, накинув плащи, выдвинулись на улицу.

Часть людей смотрела на нас с неприязнью. Кто-то, напротив старался встать так, чтобы закрыть нас от обозлённой толпы. В простых горожан никто бы не кидал камни, и мы с удивлением увидели, как десятки ремесленников и мастеровых шли рядом с нами. Они не подходили близко и у них явно были свои дела. И всё же, ни слова ни говоря, они переходили на нашу сторону улицы так, чтобы оставаться между нами и вооружёнными людьми, уже строящими баррикады.

Таким образом, быстрым шагом, мы добрались до уже знакомого особняка Конде.

Нас пустил слуга. Долго ждать не пришлось, нас сразу же проводили в гостиную. И хотя сам принц Конде выглядел не очень хорошо, он все же не налегал на спиртное. Рядом с бледным и явно потерянным молодым человеком, по-прежнему стоял кувшин с водой.

Не произнеся ни слова, Конде жестом предложил его нам. Я лишь качнул головой и спросил:

— Если честно, я думал, вы все-таки будете пить вино, когда рядом не окажется Анри.

Конде усмехнулся.

— Я иногда пью, это правда. Но отказался сегодня от вина совсем не по религиозным причинам. Я просто хочу держать голову трезвой.

Мы кивнули. Анри сделал шаг вперёд и сказал:

— Давай я буду честен с тобой, как мы честны были с тобой ранее.

Конде грустно рассмеялся. Я всё пытался угадать его возраст, но как и всякий раз до этого, чувствовал полную беспомощность. Ему с равным успехом могло быть и едва за двадцать и сильно за тридцать. Хозяин дома сказал:

— Но мы никогда не были друг другом честны. Мы друг друга проверяли, прощупывали. Всё строили догадки, кто же из нас первым воткнёт нож другому в спину.

— И все же, — холодно произнёс Анри д’Арамитц. — Я не втыкал.

— Я знаю, — кивнул Конде.

— Мы можем сесть и поговорить? — спросил я.

Конде с улыбкой кивнул. Мы расселись в креслах, нам вынесли воду. Я так же пил ее, как и Анри с Конде. Хозяин спросил:

— Что же вас привело ко мне сегодня? Кстати, Шарль, примите поздравления. Вам очень к лицу этот плащ.

Я кивнул, а потом посмотрел на Анри. Его незаданный вопрос был куда важнее, чем мои смутные подозрения в адрес внезапно выжившего младшего брата Людовика. Я прекрасно видел, насколько д’Арамитцу нравится Конде. И насколько мушкетёра задела мысль о том, что именно Конде послал по его следу убийц.