Стародум (СИ) - Дроздовский Алексей

Неподалёку и правда сидит, уткнувшись в колени, мелкий пацан. Рядом с ним девушка моего возраста и женщина постарше. Все из одной деревни, но не общаются, не поддерживают друг друга, хотя это сейчас очень важно. В помещении сейчас стоит такая мощная гнетущая атмосфера, что немного тёплых слов не помешало бы.

— Как думаешь, зачем безумцу такой мелкий ребёнок? — спрашивает Веда. — Какую работу он может выполнять?

— Судя по тому, как посыльные князя отбирали наших, им нужны не просто работники, а люди с силой. Как-то их использовать.

— Должно быть, челядь с хорошим даром намного ценнее.

— Может и так.

Вскоре появляется стражник с миской похлёбки отвратительного вида. Что-то жидкое, с кусочками не пойми чего. Я никогда не был из привередливых людей, но даже меня замутило от вида этих яств. Что-то я погорячился, когда представлял, что меня будут везти убивать безумца, и ещё кормить при этом. Такую блевотину можно есть только очень сильно проголодавшись.

— Что это? — спрашиваю.

— Черпанина, — отвечает стражник, осклабившись. — Пальчики оближешь.

Серая слизь из ячменной муки, сильно разбавленная водой. В ней плавают куски неопознанного мяса: может крыса, а может старая конина. Всё сварено в бульоне с кореньями, больше напоминающими червей.

Впрочем, на вкус оказалось не так уж и плохо. Нужно лишь есть, не смотря в миску.

Когда стражник уходит, я поднимаюсь со своего места и двигаюсь к мелкому пацану, сжавшемуся в углу. Немного доброты в этом месте не повредит.

— Эй, мальчик. Хочешь немного?

Мелкий находится в таком глубоком полуобмороке от страха, что смог лишь один раз отрицательно мотнуть головой, при этом глядя на меня широко раскрытыми глазами. Ничего, ему просто нужно немножко времени успокоиться.

Отправляюсь с миской дальше, но кому бы я её ни предлагал, все отказываются. Мало того, что люди напуганы стражниками, они ещё и друг друга опасаются. Словно общение с другими несчастными уведёнными сделает их судьбу ещё хуже.

Надо их подбодрить.

— Слушайте, — говорю, встав в центре помещения. — Да, нас забрали из деревень, не все из нас хотели оказаться здесь. Мы бы лучше остались со своими семьями и друзьями, в знакомой обстановке. Но поверьте мне, на этом ваша жизнь не заканчивается. У б… у Юрия Михайловича большой, просторный дом в Новгороде. Он даст нам кров, еду. Никто из нас больше не будет нуждаться.

Не скажу же я окружающим, что собираюсь убить безумца. И как только они приедут в Новгород, то почти сразу развернутся и поедут обратно в свои деревни.

Лучше успокоить их лёгкой ложью.

Не хочу путешествовать бок о бок с людьми, находящимися на грани истерики. Да и вообще, папаня, Волибор, Игнатий, все воспитывали меня сильным и уверенным в себе. И я, как самый смелый из присутствующих, просто обязан поделиться своим спокойствием с окружающими. От меня не убудет, а им станет легче.

— Однажды вы ещё поблагодарите Господа, что перевернул вашу жизнь в лучшую сторону. Будете с ухмылкой вспоминать старую жизнь и надеяться, что больше никогда не придётся проходить те же испытания.

— Ты вообще кто такой? — внезапно взрывается мужчина с маленькими чёрными глазками, что до этого подпирал стену. — Хочешь безумцу боты целовать — иди и целуй!

— Тихо! — шепчу, приложив палец к губам.

Мало кому понравится, если его будут называть безумцем. Даже если он настоящий безумец.

— У меня четверо детей осталось в Каролине, и теперь я их больше никогда не увижу. Вот уж, блядь, спасибо! Кров он мне даст, сука!

— Всё правильно, — говорю, подойдя к нему вплотную, чтобы никто нас больше не слышал. — Всё верно говоришь. Но ты посмотри на окружающих: они в панике, они едва держатся. Хочешь сидеть здесь посреди ревущей и хнычущей толпы?

Мужчина скрежещет зубами, злится, но выпускать злость на меня не хочет: настоящий источник его неприятностей совсем в другом месте. Сидит где-то там и занимается своими безумными вещами. Но мои аргументы на него подействовали: он отходит обратно и садится в угол, глядя на окружающее из-под бровей.

Я же продолжаю свою речь. Неимоверно долго хожу между людьми, спрашивая их имена и убеждая, что всё с ними будет хорошо. Мои слова, вкупе с уверенным тоном, подействовали даже лучше, чем я думал. Пара человек даже заулыбалась.

А ещё они начали общаться между собой, а не сидеть отдельными группами.

— Ого, Тимофей, да у тебя призвание успокаивать людей, — с усмешкой замечает Веда.

— Это да, я тренировался на братьях и сёстрах Светозары. Наши волхвы не нянчатся с детьми: они считают, что ребёнок должен быть с рождения самостоятельным. И никак не реагируют, когда те ревут по пустякам.

— Да… Светозаре не позавидуешь.

— Всё у неё нормально, не надо, — говорю. — Ну да, не утешали её, когда она коленку побьёт, но любить не переставали. Зато посмотри, какая сильная она выросла — никто ей не указ. Прямо как сам Мелентий.

Из всех людей, запертых в казарме, лишь мне удалось чуть-чуть кемарнуть до рассвета. Все остальные были слишком заведены, чтобы хотя бы глаза прикрыть. Так и продолжали болтать, обмениваясь своими историями.

Наутро нас вывели из казармы и построили в две шеренги, чтобы выдвигаться в Новгород — на наше новое место работы. До него целых четыреста вёрст, так что идти придётся несколько дней. Далеко же забрались люди безумца, чтобы набрать работников в его крепость. Неужели в ближайших к столице деревнях не оказалось подходящих людей?

Удивительно, что нас даже не связали между собой: стражи настолько уверены, что никто из нас не побежит, что довольствовались одной только охраной. Это глупо. Уверен, по пути будут такие места, где всадник на коне не сможет догнать бегущего человека. Да и спешившись, в полных доспехах это сделать трудно. Должно быть, уповают на страх, который они создают своим присутствием. Подавляют волю оружием и тяжёлыми копытами.

Выдвигаемся из крепости.

Идём на северо-запад по основной дороге между Новгородом и Владимиром.

— Тимофей, у нас всё ещё есть возможность перебить всю охрану, — произносит Веда, сидя у меня на плече.

— Знаю.

Пара человек оборачивается на мой ответ, хотя я говорил совсем тихо.

— Там в крепости их было слишком много, а теперь — в самый раз. Думаю, ты мог бы всем им головы посрубать. Одному за другим.

— А тебе лишь бы головы порубить, да? — спрашиваю с улыбкой.

— Что поделать? — Веда разводит руками. — Я же оружие. Если бы я была духом деревянной ложки, то уговаривала бы тебя почаще есть суп. Так что я чувствую себя нужной и полезной, когда меня держат в руках направленной на врага.

— Нет, мы сейчас никого трогать не будем. Я решил, что освободить пленников — хуже, чем отправиться вместе с ними к безумцу. Лучше сразу сделать трудную работу.

— Я только за, Тимофей. Я всегда за, если дело касается славного сражения. Я за любой кипеж кроме переговоров.

Мы перемещаемся по тому самому пути, по которому ходят торговцы и путешественники, захаживающие в Вещее на ночь. То есть вместо того, чтобы слушать их истории, я сам иду по дороге, о которой они столько говорили. Вот и посмотрим, правдивы ли были их рассказы.

Однако стоит нам немного отдалиться от крепости, происходит странное: мы проходим мимо кучки крестьян, кланяющихся стражникам. Они дружной толпой идут на поле с вилами, чтобы собрать высушенную солому. И среди них как ни в чём ни бывало идут Светозара и Никодим.

Я встречаюсь взглядом со своими друзьями и пытаюсь понять, что вообще происходит.

— Эй! — внезапно выкрикивает Светозара, направляясь к нам. — Кто здесь главный?

— Чего тебе, девочка? — спрашивает сотник с поганым лицом.

— Вы ведь искали людей, которые хотят работать у Великого князя Юрия Михайловича? Я доброволец, возьмите меня с собой!

— И меня! — тут же заявляет Никодим рядом с ней.

В недоумении сотник оборачивается на своих людей. Посыльный князя с нашим конём-господином и правда ходили по деревням, набирая добровольцев, но вряд ли где-то они были. Всех людей вокруг меня увели из своих домов силой. Так что наши конвоиры очень удивились, завидев настоящих добровольцев.