Стародум (СИ) - Дроздовский Алексей

Но то был обыкновенный призрак. Смотришь на него — душе больно становится.

А этот — злобный.

Глядя на голого мужика, стоящего в одном из домов Погорелого, чувствуешь кипящую ярость, съедающую его изнутри.

Судя по повёрнутым головам крестьян, идущих спереди и сзади от нас, все видят призрака. И все, неосознанно, стараются побыстрее миновать деревню. Теперь понятно, почему трава там не растёт, и путешественники обходят его стороной. Мёртвое место. И живой человек мертвецом станет, если заночует там.

— Чего вылупились? — рявкает сотник. — Ноги в руки и вперёд!

Люди послушно двигаются дальше, но продолжают смотреть в сторону деревни.

Лошади стражников нервничают, вырываются, фыркают.

В самом же Погорелом будто почувствовали наш страх: всё больше белых фигур возникает в чёрных окнах. Некоторые призраки ходят из стороны в сторону, другие призывно машут руками, зазывая нас остановиться у них. Как будто среди нас найдутся такие идиоты — уж лучше на сырой земле, чем заходить к призракам в гости.

За несколько лет, что путешественники обходят эту деревню, они протоптали новую, окружную дорогу через лес. Но она всё равно выглядит убогой. Вся косая, кривая, а ещё утром прошёл дождь, поэтому мы идём по мягкой земле, тут и там попадаются лужи, всё в грязи.

— Вы чего там застряли? — кричит сотник отстающим.

Один из обозников застрял колесом в яме. Бедная лошадь гогочет и старается унестись прочь. Несколько стражников спешиваются, чтобы подтолкнуть телегу.

Пожилая женщина-крестьянка вцепилась мне в руку, с ужасом оглядываясь по сторонам. Мужики шарахаются от каждой тени. Светозара пригнулась и передвигается в полуприседе. Даже я чувствую, как сердце трясётся: путь вроде и безопасный, но мы слишком близко к деревне, полной призраков. Рядом с нами находятся духи, наполовину шагнувшие в загробный мир. Даже находясь поблизости ощущаешь дуновение смерти.

Хочется бросить всё и бежать.

Не оглядываясь.

К тому моменту, когда мы миновали деревню, ночь полностью опустилась на окружающую местность, но мы всё равно продолжаем идти дальше, чтобы удалиться от Погорелого. У каждого стражника по факелу, в их свете изредка мелькают очертания трупоедов: пока мы идём молча, не привлекаем внимания, они стараются не приближаться к огню.

— Двадцать три, — произносит сотник, проезжая мимо нас. — Где ещё один?

Никто ему не отвечает.

— Перед Погорелым вас было двадцать четыре, где одного потеряли? Сбежал?

— Должно быть, один из рабочих ушмыгнул, когда телегу из ямы доставали.

— Суки блядь…

Объехав нас по кругу, сотник вновь останавливается.

— А где Татимир? — спрашивает. — Он последним шёл.

Постепенно мы сходим на обочину возле дороги. Стражники собирают нас в группу, причём непонятно, кто из всех присутствующих больше всех напуган: пленники или стражники. Никто не чувствует себя в безопасности посреди леса, особенно поблизости от деревни, полной призраков.

— Всем сидеть! — командует сотник. — Я узнаю, куда подевался Татимир.

Мужчина на лошади уезжает, после чего возвращается мрачный и немногословный. Кажется, я уже знаю, что произошло. Мы слишком близко подошли к Погорелому, слишком спешили, плохо рассчитали время и оказались рядом в сумерках, вот призраки и утащили двоих из нас: одного стражника и одного пленника. Причём сделали это так тихо и незаметно, что никто и ухом не повёл.

Идти их освобождать — добровольно распрощаться с жизнью. Все знают, что нечисть особо свирепствует по ночам, это их время, их власть. Сунешься на их территорию — вернёшься покойником. Буквально.

Есть небольшой шанс, что исчезнувших можно будет забрать утром, но к тому времени призраки почти наверняка прикончат обоих. Нет у нас никакого выбора: раньше надо было думать.

— Кого утащили? — спрашиваю шёпотом.

— Женщины не хватает, — отвечает Никодим.

— Что крестилась постоянно?

— Нет, эту не тронули. Забрали ту, что причитала.

На ночёвку мы останавливаемся прямо возле дороги. Погода ясная, поэтому спать можно под открытым небом. Слегка холодновато, но если постелить на землю немного хвороста, и накрыть всё это войлоком — вполне сгодится. К тому же стражники разожгли большой костёр. Укрываешься плащом и спишь как убитый.

Вот мы и спим. Уставшие от целого дня ходьбы.

— Слышите? — доносится голос Никодима посреди ночи.

— Что такое? — Светозара спросонья вертит головой и не понимает, где находится.

— Завывает кто-то.

Прислушавшись к окружающей тьме, которую лишь слегка разгоняют наши костры, мы замечаем отчётливый скулёж. Не то человеческий, не то животный. Вскоре появляется и сам источник шума: со стороны Погорелого к нам приближаются два умертвия. Побитые, окровавленные, кожа серая, а глаза навыкате. Тяжёлой, шаркающей походкой идут в нашу сторону, стонут и ворчат. К огню приближаются: продолжают стоять на отдалении, будто бы завидуя теплу, в котором мы находимся.

Совсем недавно это были мужчина и женщина: один стражник и одна уведённая из своей деревни крестьянка.

Теперь же это восставшие мертвяки.

Не стали призраки их до утра мучить: прикончили по-быстрому и отпустили восвояси. Бродить по окружающим лесам, да будить путников завываниями.

Превратившись после смерти в нечисть, мертвяки опасны для живых. Они не могут быстро двигаться как трупоеды и другие чудища из лесу. Не могут переломать все кости ударом лапы, но если подпустить слишком близко — обязательно накинутся. Умертвия всем своим уродливым существом ненавидят тех, кто ещё не умер. Защититься от них легко, обмануть легко, убежать легко, но если забудешься ненадолго, сам превратишься в такого. Если не крещёный, конечно.

— Почему та деревня сгорела? — спрашивает Светозара. — Почему там столько призраков, и все злые?

— А каким ещё ты будешь призраком, если ты вместе со всей деревней сгорел? — отвечает Никодим.

— Об этом я не слышала, — вздыхает Веда. — Тут могла быть одна из битв или кто-то очень могущественный жахнул по домам своей силой. Это земля безумца и ему одному известно, что здесь происходит.

Как ни в чём не бывало на ноги поднимается один из стражников. Идёт в сторону мертвецов с оголённым мечом. Два быстрых взмаха клинка — и оба покойника падают на землю, на этот раз умерщвлённые как следует.

За последние двадцать лет люди повидали столько умертвий, что это перестало быть чем-то необычным. Тем не менее они до сих пор продолжают пугать своей неестественной природой. Невозможно сохранять здравый рассудок, когда рядом с тобой находится человек… но уже не человек. Любой храбрец рядом с таким чувствует себя паскудно. Их присутствие наводит на размышления, о которых совсем не хочется размышлять.

Так ночь и закончилась.

Никто больше спать не захотел.

Весь следующий день мы бредём по дороге, а под вечер заходим в одну из деревень для ночлега. Я предполагал, что сотник спросит у людей, можно ли нам остановиться на сеновале, но тот попросту выгнал из своих домов несколько семей, и заставил их самих ночевать в сараях. Под утро же стражники забрали то немногочисленное продовольствие, что смогли найти.

— Суки какие, — скрипит зубами Никодим.

— Не то слово, — говорю.

— Я тоже воровал еду, но хотя бы делал это скрытно. А вот так внаглую отбирать пищу — надо быть полнейшим уродом.

Не знаю почему, но местных жителей ограбили стражники, а стыдно мне.

Эта процедура повторилась ещё дважды: в течение следующей недели мы два раза останавливались в деревнях и оба раза сотник выгонял из домов их жителей, после чего мы там спали, а под утро он забирал всё съестное.

Пять раз мы спали под открытым небом. Один раз шёл дождь, из-за чего прятаться пришлось под большими деревьями и телегами обоза. Один раз из лесу вышла старушка, босая и с волосами до пят, сотник в неё из лука выстрелил — она и исчезла. Мы люди хоть и простые, но далеко не глупцы. Только нечисть может вот так по лесу ходить.