Родная гавань (СИ) - Старый Денис

Фельдмаршал Пётр Петрович Ласси располагался в своём шатре, местонахождение которого знал каждый солдат. Я добрался туда без каких-либо препятствий, остановок.

Подумал о том, что, если бы стояла задача совершить диверсию и убить русского командующего, то при должной подготовке подобное могла сделать даже не самая опытная группа диверсантов. Впрочем, пока что к подобным методам не прибегают даже турки с татарами.

Убранство внутри шатра командующего Второй армией было почти аскетичным. Небольшая типичная походная кровать стояла в дальнем углу; достаточно большой стол располагался точно посередине шатра; лавки по сторонам от стола были простые, даже не дубовые, из другого дерева. На столе стоял кувшин, скорее всего, с водой, так как рядом с ним бокалы с прозрачной жидкостью. Вряд ли Пётр Петрович умудрился где-то раздобыть кристально чистую водку, которую в этом времени, насколько я знаю, не производят. Пока…

Из натюрморта выбивалось лишь одно кресло, обшитое белым бархатом, оно выглядело словно диадема с бриллиантами в навозной куче. И вот на этом кресле и восседал командующий. Так себе образы рождались в голове. Если все вокруг — куча навоза? То я отказываюсь думать, кто же я тогда. Священный жук-скарабей?

— Ваше высокопревосходительство, секунд-майор гвардии Александр Лукич Норов прибыл по вашему волеизъявлению, — лихо отрапортовал я.

Как бы этой лихостью не расплескать все те незначительные остатки бодрости! Спать хотелось неимоверно. Да просто присесть, а не стоять смирно.

— Вы не торопились! Впрочем, наверняка у вас хватало дел после такого боя, — сказал Ласси на английском языке. — Слышал, вы владеете английским наречием?

— Так точно! — на русском языке ответил я, но тут же перешёл на английский: — Мне тоже хотелось бы попрактиковаться в английском наречии.

Ласси не отреагировал на мои слова. Ну английский язык, ну и ладно, как будто он распространён в русском обществе. Фельдмаршал, командующий Второй русской армией в Крыму, не переставал буравить меня своими карими пронзительными глазами. Смотрел одновременно и осуждающим взглядом, и сочувствующим. И ни первая, ни вторая эмоции мне не нравились.

— Ну как вы умудрились поссориться с Владимиром Семёновичем Салтыковым? — сетовал Пётр Петрович Ласси.

— Известны ли вам обстоятельства нашей ссоры? — спросил я.

— Было бы любопытно услышать вашу правду, — ответил фельдмаршал.

Значит, правду Салтыкова он уже по всей видимости знает? И кем я тогда стану, если начну жаловаться и что-то доказывать? Уверен, что слухи и домыслы уже максимально распространены в войсках. Более того, подобными тайными методами формирования собственной информационной повестки я не брезгую. Есть люди, которые говорят другим солдатам, что произошло по моей версии, а после работает сарафанное радио.

Но напрямую жаловаться фельдмаршалу? Увольте!

— Прошу простить меня, господин командующий, и понять. Не могу я жаловаться, лишь только скажу, что до сих пор считаю себя правым и…

— И что? — повысил голос на меня Пётр Петрович Ласси. — Два моих офицера настаивают на дуэли. Хотите ли честности и прямоты от меня? Вы оба имеете…

Я молчал, лишь только чуть заметно немного кивнул. Ласси же проявлял растерянность. Судя по тому, что я видел на поле боя, он не теряется, когда отдает приказы. Своевременно принимал решения. А тут теряется.

— Вы оба имеете связи при дворе. Салтыков и вовсе родственник её величества. А ещё вы геройский офицер… Да-да, я уже наслышан от генерал-майора Лесли о всех ваших успехах. О них уже многие знают. И как мне в таком случае поступить?

Естественно, я молчал. Еще не хватало давать советы фельдмаршалу. Пока у меня было одно решение: фельдмаршалу было бы неплохо сделать вид, что он не знает о нашей ссоре с Салтыковым. А нам с Владимиром Семёновичем следовало бы решить свой спор, но ни в коем случае не убийством. Было бы правильно морду Салтыкову начистить. Но вряд ли на подобную дуэль согласится родственник императрицы.

— Молчите? А я знаю, что делать… — фельдмаршал поднялся со своего шикарного кресла. — Вы немедленно отправляетесь в расположение Первой русской армии. Вас с Салтыковым нужно разъединить.

Я не мог скрыть своего неудовольствия. Нет, нужно еще решить кое-какие вопросы. И я даже собирался в суть дел ввести фельдмаршала Лесли, уж если он тут. Но не условно завтра отправлять к Миниху к Перекопу.

— Что? Вы негодуете? — с усмешкой спросил Ласси.

— Есть обстоятельства, по которым я не могу так скоро отправиться в расположение Первой русской армии, — решительно ответил я.

— Ах да… сокровища Бахчисарая! — усмехнулся фельдмаршал, считая, что только в награбленном дело. — И вы скажете, что все башкирцы награбили…

— Не только это, ваше высокопревосходительство. Есть ещё два обстоятельства, которые не позволяют мне быстро отбыть на север. Прежде всего, прошу дозволения отправиться, когда это можно будет сделать, и вместе со своим отрядом! — уточнил я.

Фельдмаршал задумался. Нет, вряд ли потому, чтобы отправлять еще и мой отряд подальше. Нас вовсе нужно было бы на переформирование отправлять. Потери большие и батальон не может быть слаженной боевой единицей, если не закрыть ряд позиций и не провести перегруппировку.

Наверняка, Лесли не мог не думать о сокровищах Бахчисарая. Руководствуясь тем, что я знал об этом военачальнике, я был практически уверен, что он не станет требовать свою долю с награбленного в столице Крымского ханства.

Впрочем, доли вышестоящего командования были учтены. И даже по самым скромным подсчётам, раз уже Пётр Петрович Ласси является моим нынешним непосредственным командиром, я готов был ему передать серебром несколько тысяч полновесных монет. Тем более, что без помощи фельдмаршала утащить сейчас всё то, что было взято нами в Бахчисарае, не представлялось возможным.

— Не знаю, как и относиться к вашему предложению, — задумчиво произнёс Пётр Петрович, когда я озвучил ему примерную сумму денег, которую готов передать.

— Прошу простить меня, но это не все обстоятельства, которые не позволяют мне нынче же отправиться в расположение Первой русской армии, — не стал я развивать скользкую и неуютную тему передачи денег, перешёл к ещё одному важнейшему аргументу.

Учитывая то, что никаких возражений по поводу отбытия вместе со мной моего отряда не возникло, я считал этот вопрос решённым. А вот начинать обсуждать второй важнейший вопрос было несколько затруднительным, но всё же необходимым.

— Я вел переговоры с некоторыми крымскими беями…

Не упоминая о том, что главный оппозиционер является моим дедом, я стал рассказывать фельдмаршалу о предполагаемом урегулировании политической ситуации на Крымском полуострове.

Уже не оставалось сомнений, что моему деду и его сподвижникам удастся сколотить относительно сильную политическую группировку внутри Крыма. Если нет власти хана на полуострове, то люди потянутся к любой альтернативе, которая только лишь пообещает жизнь и что сильно грабить не будут.

Уже сейчас Исмаил-бей должен брать власть в свои руки в Бахчисарае. А дальше обязательно последует обращение меджлиса к русской государыне с просьбой принять Крымское ханство в подданство.

Пётр Петрович Ласси не находил себе места, пока я посвящал его в суть проблемы. Он то вновь садился в своё шикарное кресло, тут же поднимался и начинал ходить из одного угла немалого шатра в другой, брал бокал с водой, но, забыв отпить из него, ставил обратно на стол.

— Как? Вот как вы успели? Отдаёте ли вы себе отчёт в том, что это вопрос государственной важности? Что только её величество может принимать подобные решения, — говорил фельдмаршал.

Я понимал причины его сомнений и метаний. Ещё месяц назад летняя Крымская кампания казалась разведкой боем. Вряд ли в России нашёлся бы кто-то, ну, может, только кроме меня, кто предполагал бы подобный исход военных действий.

Сейчас Россия неожиданно для себя получала большую часть Крымского ханства, по крайней мере, полуостров. Да, ещё не взяты турецкие крепости. Но проход на полуостров закрывает Первая русская армия. Плотно закрывает.