Патриот. Смута (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

Хитрый или безумный человек.

— То есть ты готов сгнить здесь, если я не предложу тебе денег за работу. Франсуа, ты очень интересный солдат. Я предлагаю тебе свободу, ты помогаешь мне разобраться с тем, кто обманул тебя. Твоя выгода двойная. Свобода и месть, солдат.

— Потом ты можешь посадить меня обратно под замок.

— Я дам слово, что не сделаю этого.

— Твой голос говорит, что ты человек чести. Но, все мы смертны.

— Деньги у тебя также могут отобрать. — Усмехнулся я. Логика этого человека находилась где-то в иной плоскости, чем моя.

— Да. Но я же получу их, как оплату. А дальше, уже мне решать. Смогу ли я противостоять силам судьбы и рока.

— Ладно. Я уже сказал, что заплачу тебе. Найму.

— Русский, у меня возникла мысль. Мы можем заключить пари.

— Пари?

— Да. Думаю, моя жизнь чего-то стоит. Не так много, конечно. Но если я выйду отсюда, то ты как бы дашь мне авансом мою же жизнь. За это я готов послужить тебе… — Он замолчал. — Дней семь.

Я рассмеялся. От души. Этот человек был забавен до крайности.

— Неделю буду учить твоих людей убивать других. Но, сам я не пролью чужой крови за тебя. Нет. Только учить.

— А что потом?

— Потом мы сразимся. Это и будет пари.

— Зачем мне это? — Предложение мне нравилось, но глупо рисковать жизнью ради непонятно чего.

— Пари. Просто пари. Тебе нужен учитель твоих людей. Я же живу ради денег, женщин и страстей.

Настоящий дьявол, хотя и говорит о боге. Ох уже эти иностранцы. Никогда их не понимал.

— До первой крови?

— Конечно. Мне не нужна твоя жизнь. Ты же мой наниматель. Если я выигрываю, то ты платишь мне вдвойне и авансом. Если проигрываю, то работаю на тебя год за еду и место для сна.

— Неплохо. Тебе недели хватит, чтобы вернуться в норму? Француз.

— Ты раскусил меня, русский. — Из-за двери раздался смешок. — Ну что, пари? Поклянись девой Марией.

— Пари. — Я усмехнулся. — Клянусь, Франсуа.

— И я клянусь, Игорь.

— Тебя выпустят, отмоют, отчистят, дадут одежду и еду. Говорю на твоем здесь только я один. Не перечь другим и слушай людей, к тебе посланных. Надеюсь, ты не создашь проблем.

— Мне честь дороже жизни, Игорь.

Странные у тебя понятия о чести. Сидеть под замком и гадить под себя, не желать работать за деньги, заключать сомнительные пари с неизвестным человеком. Молиться деве Марии и постоянно говорить о ней, но превозносить выше всего страсти — игру, деньги и женщин. Чужая душа потемки. Но, мне действительно нужен человек, который сможет учить других современному для них, для этой эпохи бою. Меня на всех не хватит. Да и дел других, вагон и маленькая тележка.

На том и порешили.

— Скоро за тобой придут. Сегодня день не в счет. Семь дней начнется завтра.

— Хорошо.

Я выбрался наружу. Двинулся к терему.

Там меня уже заждались сотники и атаманы. Все — местная властная элита. Лучшие люди, Воронежа. Как это… Бомонд. От этого слова, всплывшего в мыслях, на лице, заиграла довольная улыбка.

План, как вести с ними разговор у меня сложился еще вечером. Осталось реализовать.

А что до француза, проходя по двору, я дал указание одному из служилых людей. Потребовал освободить, помыть, одеть и привести в норму. Боец не обрадовался такому, но перечить не стал. Раз приказал человек, ставший вторым лицом после воеводы, а то и первым, выполнить необходимо.

Сегодня Франсуа приведут в норму. Ну а завтра поглядим — что он может и за семь дней преподаст. Понятно, что он несколько месяцев провел в заключение и его состояние от этого ухудшилось. Он истощен.

Терем встретил меня разговорами.

Уже в коридоре слышалось, что в зале, где меня вчера принимали, собрались люди. Снизу из подвала быстро поднялась служанка. Остановилась, глаза в пол, руки сжимают поднос с хлебом, солью и парой мисок капусты квашеной.

Прошел мимо нее, вошел.

Глава города сидел во главе стола. По бокам на лавках сидело шесть человек. Достаточно разные как по достатку, видимому в одежде, так и по возрасту. Была разложена еда — горшки с кашей, хлеб, сало. Пахло вкусно, сладко. Есть хотелось ужасно.

Как только я вошел, все уставились на меня. Часть смотрела с неким пренебрежением, а часть уважительно. Во всех собравшихся чувствовался интерес.

— Приветствую всех, господа, воронежские сотники и атаманы. — Я прошел, занял место подле воеводы. — Успели уже дела общие обсудить, Фрол Семенович?

— Успели, Игорь Васильевич, успели. Твоими усилиями. — Глава города был напряжен. Дела рабочие тяготили его. Это было видно.

Я сел, придвинул к себе плошку, навалил туда каши из горшка, что стоял по центру. Рассыпчатая гречка, приправленная маслом и даже заправленная то ли мясом, то ли салом. Дух стоял невероятный. Вкус отменный, пряный, отдает легкой горечью. Слюнки потекли, в животе заурчало.

Служанка, которую я обогнал, внесла свой поднос, быстро расставила все на столе и семенящим шагом удалилась. На нее никто внимание не обращал, все собравшиеся буравили меня взглядом.

Надо будет, спросят. А пока поесть что-нибудь успею.

— Знать хотя люди, что делать будем, боярин. — Подал голос воевода. — Что за решения, за тобой. К чему готовиться.

Я поднял взгляд, осмотрел их всех пристально. Старался вглядеться не только во внешность, но и в душу саму заглянуть. Кто из вас, господа, власть закона предал? Кто с бандитами дело имеет?

Так, с наскоку не разберешь. Но ничего, есть у меня отличный, хоть и опасный план.

Продолжал оценивать. Тот, что сидел дальше всех, по левую руку от воеводы не выглядел человеком военным. Да, саблей перепоясан был, но не чувствовалось какой-то суровости в нем. Да и сидел он нервно. Не в своей тарелке как будто очутился.

— Господа. Завтра проведем смотр. — Выдал я, смотря на них всех. — Проеду по всем слободам. Гляну, кто как снаряжен, кто как службу несет, сколько коней, людей. Сколько доспешных среди вас.

Гости начали переглядываться.

— То, что случилось сегодня у церкви, недопустимо. Разбойники совершенно распоясались. До чего мы дошли! В самом центре города произошло нападение. С этим нужно что-то делать. Какие мысли?

Поглядим, что вы скажете. Я-то для себя все уже решил еще ночью. Мне нужна ваша реакция, ваши слова и дела. Кто-то из вас может быть заинтересован в происходящем, стоять за всем этим.

— Так это, ну, дозоры надо бы. — Начал говорить один. — Усилить.

— Мы-то стены сторожим. Мы то, как? — Это был явно руководитель пушкарей и прочего обслуживающего артиллерию люда. — Нам все имущество в порядке держать. Оно и в порядке есть.

— Так мы это. По станам надо людей собрать. Сами то мы что, у нас же служба.

Господа не хотели что-то делать. Не проявляли инициативы. Я их в чем-то понимал. У каждого свои дела. Своя зона ответственности. Еще и семьи — дети, жёны. А здесь какой-то иногородний начинает пытаться вмешаться в привычный ход вещей.

Только такими темпами мы дела не поделаем.

А мне в край надо, чтобы сделано было. Чтобы собираться по капле начал русский юг. Ну ничего, хитрость военная имеется. Действую по плану:

— Мыслю я. — Проговорил сурово. — Первое, в Елец нужно письмо писать, помощи против татар просить. Это раз. Придут они, скоро.

Люди притихли, переглядывались.

— Проверить всех, кто у вас на службе состоит, смотр устроить. Это два. Третье, дело верное, собрать с округи всех, кого можно. Чтобы люди служилые единым кулаком здесь сидели в городе. В готовности все были. Как татарин подойдет, тогда бой дадим. Стены-то они не возьмут.

— А если, кто… — Начал один, но замолчал.

Было ясно, к чему он клонит. Провокация ли или действительно опасается за открытие ворот?

— Мы татей всех поймали. Сейчас добросим и оставшихся изловим. Город от этих упырей очистим. — Я посмотрел на них грозно, задал вопрос, специально именно с сомнением. — Что думаете, завтра готовы будете к смотру?

Сейчас важно не приказать. Помягче себя повести, запутать. А завтра уже…