Судьба империи (СИ) - Старый Денис

Офицеры отправились выполнять поручения, иные были отправлены ещё раньше. Уже действует Фролов, и скоро я хотел бы увидеть лишь слегка помятого, но ошеломлённого французского посла. Но у меня выдалась минутка, чтобы услышать, что же хотел бы мне сказать великий сказочник-фантазёр, неподражаемый барон Мюнхгаузен.

— Господин Норов, — залихватски щёлкнув каблуками и шпорами на сапогах, обратился ко мне Карл Фридрих Иероним… и ещё кто-то там, барон Мюнхгаузен.

— Барон, что вас привело в мой дом? — спросил я.

— Смею доложить: его высочество принц Антон Ульрих Брауншвейгский спрашивает у вас, насколько велика ваша обида и насколько вы готовы, как человек, несомненно любящий великую княжну Анну Леопольдовну, и человек слова и чести, встать на её защиту, — на одном дыхании выпалил Мюнхгаузен.

Заучивал, наверное, текс.

— Как вам удалось выйти из дворца? И что там происходит? — не стал я отвечать на вопрос барона, а задал свои.

— Господин бригадир, я смею настаивать на вашем ответе, — с невозмутимым видом говорил барон.

— Для этого мне нужно знать обстановку, — парировал я.

— Хорошо, господин бригадир. Что знаю… А вышел я только благодаря тому, что во дворце была неразбериха. Сейчас это будет сделать сложнее.

Мюнхгаузен рассказал не самые приятные новости. Ушаков начал действовать необычайно жёстко и решительно. И теперь выходило так, что у нас, если успеть блокировать Стрельну, будет патовая ситуация. У меня Елизавета, Ушаков удерживает Анну Леопольдовну. А что Бирон? Оказался политическим импотентом?

Решаться же идти на штурм Зимнего дворца я пока не готов. Нужно создать общественное мнение. Необходимо узнать, чего конкретно добиваются мои оппоненты. Хотя почти все понятно и так. Елизавету поставить хотят. Думают, что она дурочка, которая уж точно свои кондиции не разорвет. Или без бумажек станет управляемой.

— Что ответите, господин Норов? — после лаконичного и содержательного рассказа, спрашивал паж принца Антона Ульриха барон Мюнхгаузен.

А он, действительно, интересный рассказчик. Может предоставить барону возможность начать издаваться? Впрочем, насколько я знал, рассказы Мюнхгаузена были опубликованы без ведома барона.

— Наблюдая проблему престолонаследия, которая нынче существует, я выступаю за сохранение за Анной Леопольдовной статуса великой княжны и матери будущего императора. И тем самым я не нарушаю свою присягу. Но для успокоения Отечества вижу вариант пойти на некоторые уступки тем, кто сейчас уже начал действовать против принца и великой княжны. Я сделаю всё, чтобы ваш командир, Антон Ульрих, и великая княжна остались живы и здоровы и сохранили своё положение при дворе… но не упрочили его и не возвысились, — отвечал я. — Достаточно ли этого?

— Моему, как вы изволили сказать, командиру, этого достаточно. Больше всего он печётся о жизни и здоровье своей жены, — сказал барон. — Могу ли я послать своего человека сообщить о вашей поддержке? И примите ли вы Анну Леопольдовну и Антона Ульриха в своем доме, если возникнет на то нужда? Более защищенного места в Петербурге, как я успел увидеть, найти сложно.

— Безусловно. И дом мой в распоряжении Анны Леопольдовны и принца. И защита… Но что лично вы собираетесь делать? Вряд ли получится вернуться во дворец, — спросил я у Мюнхгаузена.

— Признаться, я в растерянности и вы правы: я не смогу вернуться во дворец, — с явным сожалением отвечал барон.

— Нынче же я расскажу вам свою позицию и то, что собираюсь сделать я. А после этого вам решать: останетесь ли вы при мне и будете всячески содействовать моим планам, либо же… не хотелось бы иметь вас врагом, но до решения вопросов вы будете задержаны, — решительно сказал я.

Мюнхгаузен было дело схватился за эфес своей шпаги, но я лишь посмотрел на пистолет, который неизменно лежал возле меня на столе, и барон после моего приглашения присел, чтобы выслушать мои доводы. Сел гордо, с идеально ровной спиной и на самый краешек стула.

Реальной угрозы со стороны Антона Ульриха, его тяги к власти я не видел. Он не тот человек. В иной реальности были попытки гвардейских переворотов в пользу Антона Ульриха. Но так… Будто бы неловкие и не поддержанные самим принцем.

Что же касается великой княжны, то и для нее власть не сама цель. В иной реальности скорее всего Анна Леопольдовна расчищала вокруг себя пространство для фаворита, чем под собственные нужды. Убрала Бирона, отстранила Миниха. И это говорило не столько о том, что великая княжна желала власти, сколько о том, что её любовник хотел власти.

Однако я рассчитывал, что Антон и Анна сблизятся и смогут стать полноценной семьёй. Пусть живут во дворце, пусть купаются в почестях. Возможно, Антона Ульриха стоило бы включить и в Государственный совет. Может быть, наделить его чином генерала, взять на поруки, чему-то научить, придать уверенности. Даже составить план питания и физических нагрузок. Пусть послужит на благо своей новой родины. И сам преобразится.

— Я хотел быть рядом с вами, господин бригадир. По всему видно, что вы человек решительный. Да и нравится мне, что у вас порядок, пусть и солдат с офицерами больше. А вот в Зимнем… Там твориться черти знает что. Найдется ли где мне немного передохнуть? Признаться, я изрядно устал и вторую ночь не спал. Судя по всему, спать придется еще не скоро, — выдал целую речь барон.

— В доме много комнат. Я распоряжусь, — сказал я и понял, что Мюнхгаузен более чем прав.

Если хоть немного не поспать этой ночью, то можно лишиться остроты ума энергии. Голова шла кругом от множества событий. Но разве же я не был готов, как минимум морально, к подобным сюжетам? Так что берём себя в руки и продолжаем работу.

Я последовал к Юле. Час, два, вряд ли больше трех часов, но я посплю. И лучше это сделать рядом с женой.

— Любовь моя, тебе было бы неплохо всё-таки покинуть Петербург, — сказал я, зайдя в нашу с Юлей спальню.

— Позволь мне всё-таки остаться рядом с тобой, — решительно сказала моя любимая жена.

— Ты понимаешь, что несешь ответственность теперь не только за себя, но и из-за того ребёнка, которого ты носишь. Поэтому, Юля…

— Вот поэтому я и хочу быть рядом с тобой. Если буду где-то отсиживаться, да ещё и труситься в дороге, едва ли это будет лучше, чем если я буду знать, что ты где-то рядом, — перебив меня, решительно говорила Юлиана. — Мне спокойнее, когда ты рядом. Ну или где-то недалеко.

На самом деле, я несколько сомневался, отправлять ли из Петербурга Юлиану. Погода была, мягко сказать, неблагоприятной. Опять прошел мокрый снег. Дороги развезёт, придётся очень часто останавливаться. Ещё ненароком простудится — и действительно будет хуже, чем оставаться здесь.

А еще тут я могу защитить Юлю. А вот в дороге всякое может случиться. И много войск отправлять с женой я не могу. Поэтому, нужно забыть про порыв и относится к Юле, как человеку, который еще и пользу принесет в моих делах.

Да и откровенно было бы уместно использовать Юлиану.

— Юля, ты же не сильно нагрубила Анне Леопольдовне, чтобы сейчас быть с ней злыми врагами? — спрашивал я у жены.

— Она отходчивая. И сейчас ей нужна поддержка, как никому. Без государыни она остаётся одинокой, так как мужу своему вряд ли когда доверится, — явно сочувствуя своей бывшей или всё ещё настоящей подруге, говорила Юля. — Я бы хотела быть с ней рядом и поддержать. Но это же невозможно? Или?

— Пока это невозможно. Но все может измениться. Ты распорядись все же приготовить лучшую комнату. Лучшую, после нашей, конечно. И отправь слуг. Пусть пойдут в рестораны и закупят больше еды. Тут и офицеры будут и возможно гости.

— Я так хотела бы, чтобы у Анны была такая же любовь, как и у меня. Но… не к тебе, — словно бы меня не слышала, талдычила свое Юля.

Я не стал спорить с женой, что у Антона Ульриха и Анны Леопольдовны ещё может наладиться семейная жизнь. Ведь в иной реальности это произошло. Правда, после того как Анна Леопольдовна была арестована. Между тем, если вовсе подобная возможность существует — можно повлиять на ситуацию.