"Святые" 90-е Пионер. Том III (СИ) - Ветров Клим

Радовало, если это слово тут вообще уместно, лишь одно. Вот разберусь с текучкой, с самыми неотложными делами, возьму в руки паяльник, раскалю его докрасна, и узнаю всё, что скрыто в головах этих двоих. Все их секреты, все ниточки. Хотя, думал я, глядя на заходящее солнце, паяльник, пожалуй, не пригодится. Такие люди, как этот полковник, обычно говорить начинают гораздо раньше, чем почувствуют запах своей собственной палёной задницы. Достаточно просто создать им правильные условия. А в этом я кое-что понимаю.

Но уже не сегодня. Этому дню определенно нужна точка. Он оказался настолько насыщен событиями, нервными потрясениями и принятием сиюминутных решений, что в голове царил теперь самый настоящий бардак. Мысли путались, наскакивали друг на друга, прямо как у классика — «смешались в кучу кони, люди…» Надо остановиться. Отдохнуть, отключиться, привести себя в порядок, разложить этот виртуальный хаос по полочкам.

Домой возвращаться не хотелось категорически — там родители, вопросы, ненужные объяснения, на которые у меня не было ни сил, ни правдивых ответов. На базу тоже. Там постоянно кто-нибудь дёргал, требовал внимания, мешал сосредоточиться. В перспективе я рассчитывал перенести командный пункт на территорию комбината, но сейчас я не хотел заморачиваться даже этими мыслями.

А вот гараж… подошёл бы идеально. Там тихо, пусто, пахнет дровами, пылью и спокойствием. Там меня никто не потревожит.

— Мне надо отъехать, — подошёл я к Михе и Гусю, которые как раз возвращались к проходной, о чем-то негромко переговариваясь. Оба выглядели уставшими, но собранными. — Ключи от девятки у кого?

— У меня, — Миха полез в карман замусоленных джинс, доставая связку с двумя ключами и брелоком в виде свинки. — Заправлена, я сегодня утром двадцать литров залил.

— Может, с тобой кого? А то мало ли что? — напрягся Гусь, его злое, широкое лицо выражало искреннее беспокойство. — Время-то неспокойное.

— Нет, не надо. Я один. — мои слова прозвучали тверже, чем я планировал. — Занимайтесь здесь, я как закончу — появлюсь. Задачу свою знаете?

— Угу, — синхронно кивнули парни, и в их глазах я прочитал полное понимание и готовность. Это было главное.

Не задерживаясь больше, я забрал ключи, кивнул на прощание и, минуя проходную, направился к припаркованной справа от шлагбаума, в густой тени акаций, «девятке».

Дверь открылась с характерным скрипом. Я опустился на водительское сиденье, ощутив легкий дискомфорт. Пришлось подстроить кресло — Миха был ниже ростом, поэтому сиденье было подтянуто далеко вперед, и мои ноги теперь упирались в руль. Подвинув его назад, я отрегулировал и зеркала.

Перед тем как завестись, достал из-за пояса ТТ, снял его с предохранителя и положил на пассажирское сиденье, прикрыв сверху скомканной ветровкой. О плохом не думал, никакого особого предчувствия не было, но на всякий случай решил перестраховаться.

Завел двигатель. Он запустился с полтычка, ровно заурчав. Вырулив на главную дорогу, я поехал по направлению к центру города, машинально посматривая в зеркало заднего вида. Ничего подозрительного. Проехав до площади Шевченко, резко, почти не сбавляя скорости, свернул на одностороннюю улицу — против шерсти, нарушая все правила, но зато эффективно проверяя «хвосты». В зеркале мелькнул возмущенный жест какого-то бородача на обочине, но больше никого. Так и не заметив за собой слежки, я лег на «правильный» курс, в сторону гаражного массива.

До гаража отсюда минут двадцать неспешной езды. Чтобы отвлечься от давящих мыслей, ткнул клавишу включения магнитолы. Из динамиков вместо привычного шипения и шумов вдруг раздался неестественно четкий, казенный голос диктора. Новости? Я прибавил громкость.

«…миротворческие силы ООН займутся поддержанием порядка и стабильности на территории бывшего Советского Союза до полного завершения процесса демилитаризации и создания временного переходного правительства, — вещал голос, звучавший так, будто его хозяин объелся стекловаты. — Предварительные зоны ответственности распределены следующим образом: Московская и Ленинградская область попадают под юрисдикцию Соединенных Штатов Америки, Горьковская, Воронежская и Краснодарская — Великобритании, Оренбургская, Куйбышевская, Челябинская — Федеративной Республики Германии…»

На этом месте трансляция внезапно прервалась, и эфир снова заполнил привычный, успокаивающий белый шум, будто кто-то сверху решил, что с меня уже достаточно.

Я молча вырулил на обочину и заглушил двигатель. В наступившей тишине было слышно, как стучит в висках кровь.

«Вот как? — пронеслось в голове. — Что-то похожее уже было… в двадцатые годы. Как же это тогда называли? Не миротворцы, нет… Не агрессоры даже…» В памяти всплыли обрывки школьных уроков истории, фотографии в учебниках. «Интервенты! Вот, точно. Интервенция».

Ну да, я читал про американские войска во Владивостоке, про англичан в Архангельске и в Крыму, про японцев на Дальнем Востоке. Тогда, в итоге, их, конечно, выперли, но там и ситуация была другая — было молодое, но ядреное государство, была воля, была идея. Здесь же… Здесь под прикрытием голубых касок и благостных речей о «стабильности» наверняка случится то, к чему так давно и настойчиво стремятся наши «дорогие партнёры». Власти нет — она сама себя дискредитировала и разбежалась. Армия в полном раздрае и дезорганизации. Милиции, по сути, тоже нет, есть лишь отдельные островки вроде того же Козлова, которые быстро найдут общий язык с новыми хозяевами.

Предприятия — легкой промышленности, пищевой, тяжелой, всех тех, что производили хоть какие-то товары народного потребления, — почти все встали. Цеха пусты, народ разбежался. И только нефтеперерабатывающие, газодобывающие, и прочие сырьевые гиганты работают как часы, исправно качая заветные ресурсы. Да еще железные дороги и прочая логистика — она нужна для вывоза. Ну а что, идеальная колония получится. Основная работа — в добывающей отрасли, все товары — импортные, заморские, а местное население… оно само собой пойдет на спад, останется в итоге лишь необходимое для обслуживания скважин и трубопроводов количество. Остальных — голод, холод и болезни потихонечку заберут.

С такими тяжёлыми мыслями я снова завел машину и тронулся с места. До гаража оставалось совсем немного. Я доехал до нужного поворота, отмеченного сломанным фонарным столбом, и, не притормаживая у недавно поставленного силами кооператива самодельного КПП с двумя сонными ребятами, лишь махнул им рукой и проехал вглубь гаражного массива, в его спасительную, обволакивающую тень.

Приткнув машину к стене гаража напротив, к своей двери подходил как к чему-то родному, близкому. Достал ключ, сунул в замочную скважину, и вдруг почувствовал чужой взгляд. Прикинул, смотреть могли только со стороны оврага, больше неоткуда. Медленно повернул голову, — точно. Двое, стоят не прячась. Уходящее солнце бьет мне в глаза, поэтому лиц не вижу. Рука сама потянулась к пистолету, но коснувшись пустого кармана, вспомнил что оставил его под ветровкой на сидении.

— Не пальни ненароком! — раздался знакомый голос.

Мгновение я просто не мог вымолвить ни слова, парализованный не столько страхом, сколько абсолютным, всепоглощающим изумлением.

— Не ждал? — ухмыльнулся Шухер, его голос прозвучал негромко, но отчетливо в вечерней тишине. Белая полоска зубов резко выделялась на фоне его загорелого, обветренного лица. Он сделал медленный, почти небрежный шаг навстречу, и скрип гравия под подошвой прозвучал оглушительно громко.

Появись он где-нибудь в другом месте — на базе, у моего дома, — я бы, наверное, так не обалдел. Обещал же вернуться. Но здесь? В этом глухом углу гаражного массива, о существовании которого, я был абсолютно уверен, не знал никто, кроме меня?

— Умеешь ты удивлять, Колян! — наконец выдавил я из себя, пытаясь скрыть замешательство и вглядываясь в тень, из которой он появился. Там, в синей мгле между двумя ржавыми гаражами, угадывалась вторая фигура.

— Ну дак! Я ж говорил! — бодро ответил Шухер, подходя почти вплотную и протягивая руку для короткого, мощного рукопожатия. Его ладонь была шершавой, как наждак.