Обострение (СИ) - Волков Тим

У Ивана Палыча даже руки затряслись от волнения. Кто бы мог подумать еще совсем недавно, что он будет пороки сердца лечить отварами трав? Впрочем, не совсем это лечение. Окончательно излечить едва ли получится, но вот укрепить сердце — вполне. Парню двенадцать лет, организм еще растет, может так случится, что со временем он перерастет и эту болячку. Бывало и такое. Но ежегодный осмотр и учет у врача обязателен. Следить и еще раз следить.

В коридоре раздались шаги.

— Иван Палыч, здрасте! — в палату высунулась мальчишеская голова.

— Андрюша? Привет! А ты что тут делаешь?

— Так я к Васе — почитать хотим вместе. Я книгу достал — «Остров сокровищ»! Жутко интересная!

— Книжка — это хорошо, — кивнул доктор. — Только ты чего не в школе? Ведь по времени еще занятия должны идти, самое начало.

— Так не было уроков, — буркнул Андрюша.

— Почему? Прогуливаешь что ли?

— Не прогуливаю! Мне даже нравится учится. А почему не было — не знаю, — пожал плечами мальчик. — Мы пришли, а учительницы Анны Львовны нет на месте. Мы подождали, да пошли. Не пришла она.

«Странно, — подумал Иван Палыч. — Заболела, что ли?»

Тревога кольнула сердце. Анна вчера была вполне здорова, смеялась над его шуткой про оборотней.

— Иван Палыч, а Бен Ганн взаправду сыр любил? — спросил Василий, отвлекая.

— Поди, любил, — хмыкнул доктор, скрывая беспокойство. — Ты больше воды пей, пират, а то не до сокровищ будет.

Неспокойно стало на душе у доктора, после слов парня о том, что Анна Львовна не пришла на урок. На нее это сильно не похоже. Школа для нее — это святое.

— Василий, ты как себя чувствуешь?

— Лучше, — ответил парень.

— Побудешь с Андреем пока, а я схожу до Анны Львовны. Если что — в приемной Аглая сидит, позовешь, если вдруг чего. Я быстро.

Иван Палыч предупредил и саму Аглаю, чтобы следила за парнем. Сам же направился к Анне.

Школа, где снимала комнату Анна Львовна, стояла словно покинутая — ни дыма из трубы, ни света из окон. Артём постучал — тишина. Толкнул дверь — не заперто. В сенях на вешалке висел платок Анны, но пальто не было.

— Анна Львовна? — позвал он, входя внутрь. — Вы дома?

Молчание. В горнице — порядок: книги на полке, тетради на столе, чашка недопитого чая. Артём глянул на кровать — пусто. Положил на стол пластинки, которые купил сегодня в городе.

— Анна Львовна!

Тревога росла. Точно не заболела — вчера была здорова. Точно не уехала — саквояж на месте. Да и предупредила бы.

Тогда что?

Контрразведка? На допрос вызвали из-за него? Или, не дай бог, срочное задержание? Вот ведь черт, может быть и такое. Впрочем, причем здесь Анна Львовна? Штольц с ней особо не контактировал.

Иван Палыч вышел во двор, осматриваясь. Следы в снегу — женские сапожки, но рядом — мужские. У забора — окурок марки «Лафермъ», с золотым ободком. Гость был не местный, тут таких сигарет не курят — слишком дорогие.

Семёнов приходил? Тот вроде не курящий. Да и размеры ботинок не сходятся, у Семёнова ножка маленькая, худенькая, а тут — сапожище.

Что тут произошло?

У забора следы путались: женские сапожки топтались, будто Анна сопротивлялась, мужские — стали глубже и размашистей. Снег примят, словно борьба была. В сугробе — оторванная пуговица от женского пальто, как у Анны.

Артём прищурился. Получалась очень нехорошая картина: один человек, сильный, скрутил Анну, она сопротивлялась, но не справилась, он утащил ее. Следы сапог вели к дороге, где начинались санные полозья. Похищение.

Тревога загнала обратно в дом. Артём влетел в комнату. Осмотрел пол — царапина у стола, стул чуть сдвинут.

Ага, а вот и то, что первый раз не увидел! На комоде, придавленный томиком стихов Пушкина, белел листок. Иван Палыч схватил его, пробежал глазами. И похолодел. Корявым подчерком, — явно не учительским, писал похититель, — было выведено:

Я обещал, что вернусь — я слово свое сдержал. Твоя училка у меня. Пока еще живая. Без полиции, решим все сами. Без глупостей, коли хошь, чтоб Анна Львовна детишек учила, а не на погосте лежала. Завтра вечером придешь один к церкви в полночь.

И подпись:

Сильвестр…

Артём сжал записку, кровь ударила в виски. Сильвестр! Ну конечно, кто же еще? Тот, кто приманил волков к больнице, пугал, мстил за арест. И теперь пошел на крайние меры. Знает, собака, как больней укусить.

Иван Палыч выбежал из дома. Найти! Немедленно найти подлеца, пока еще есть следы.

У забора, где нашел пуговицу и окурок, он вгляделся в следы. Санные полозья, глубокие, вели от двора к дороге.

На «Дукс» — и в погоню!

Правда погоня вышла не такой эффектной, как показывают в фильмах. Артем ехал не быстро, часто останавливался, чтобы лучше разобраться в следе: полозья вились меж домов, огибая сугробы, иногда смешиваясь с другими санями.

Так, метр за метром, Иван Палыч миновал Лесную улочку и вышел на главную дорогу… где след и терялся. Улицу тут чистили исправно и снега практически на дороге не было.

«Дукс» зарычал и заглох. Снег утоптан, полозья растворились — как и не было их.

— Черти тебя дери! — выругался доктор, стукнув по рулю.

Тяжело было это признавать, но Сильвестр его переиграл. Жизнь Анны Львовны висит на волоске. И как все обернется зависело теперь только от доктора.

Глава 20

Ещё и это! Словно обухом по голове ударили. Вот уж точно, верна пословица — беда не приходит одна. Или это поговорка? Да какая разница! Думай, Артём, думай! Что же, чёрт побери, делать?

Иван Палыч вновь покатил к школе… Зачем — и сам не знал.

Аннушку надо выручать, это ясно… Но и «приходи один к церкви, всё решим» — звучит тоже как-то не очень обнадеживающе. Мальчишество какое-то… И что там «решать»? За каким лешим, скажите на милость, может понадобиться беглому бандиту обычный земский доктор? Горчичники прописать?

Завтра вечером…

Ах, Анна…

Но, бросаться с головой в омут не следует — этого от него и ждут. Тот же Сильвестр… и его сообщники, кои, несомненно, имеются. Тот же Гвоздиков! Вот ведь оказался фрукт…

Надо обязательно посоветоваться со знающими людьми. С Гробовским (пока не уехал), с Лаврентьевым.

Подумав так, молодой человек уже завел мотоциклет, собираясь тот час же заглянуть к приставу. Однако, подумав, тут же изменил решение. За ним могли следить! Не сам Сильвестр, а хотя бы тот же Гвоздиков. Значит, надо всё обставить хитрее… В конце концов, уж кто-кто, а поручик обязательно заглянет сегодня в больничку, на Аглаины пирожки. Тем более, санитарка официально — за старшего, все время на работе. И да, её нужно направлять.

— Доброго здоровьичка, господин дохтур!

Увидев школьного сторожа, Иван Палыч заглушил мотоцикл и поинтересовался насчет учительницы.

— Анна Львовна-то? — сторож сдвинул треух на затылок. — Так собиралась сегодня в город. Говорит, вызвали… Потому и детишек отпустила пораньше, и мне велела раньше прийти. Я вот и иду! Не уехала еще Анна-то Львовна?

— Уехала… похоже…

— Ну, немного и опоздал.

Что ж — пока в больницу, а там…

— Беда! Беда, Иван Палыч! Васеньке хуже! — с порога огорошила Аглая. В карих глазах её стояли слезы.

— Я всё… всё делала, как вы сказали, а он…

— Так! Не волнуйся! Стетоскоп, шприц… Быстро!

Опять то же самое. Нитевидный пульс, сердце — бум-бум! Неужели, переборщил с наперстянкой? Или, это просто организм приспосабливается к яду, борется? Но, может и не справиться, и тогда… Тогда смерть — чего уж тут скажешь!

— Аглая, нитроглицерин!

Держись, Василий, держись, дружище… Только вот так не хрипи! Ага, вот чуток успокоился… Лежи, лежи… спи…

Морфий подействовал, пульс выровнялся. Парень затих, заснул.