Хорунжий (СИ) - Вязовский Алексей

— Павел я, Зарубаев, служил на форпосте Зеленовский. В плен попал восемь лет назад. Киргизы сцапали, когда в секрете стоял.

— Где раньше служил, то уже неважно, — отмахнулся Платов и обратился ко мне. — А важно то, что он из крепости выбежал, ценные сведения нам доставил и… — Матвея Иванович, как заправский актер, выдержал паузу и закончил свою мысль. — Как выбежал, так и обратно забежать может.

— Подземный ход? — предположил я.

— В точку! Вот за что тебя, сотник, люблю, так это за сообразительность.

Меня уже кличут сотником на полном серьезе, и это не может не радовать. Выходит, зачитывание приказа перед полком — всего лишь формальность. Из прапорщиков в поручики меньше чем за полгода! Ай, да я!

Но ведь не за красивые глаза. И сейчас, несложно догадаться, мне снова лезть в пекло.

— Вы хотите, господин генерал-майор, чтобы я со своими людьми через ход тот в крепость проник и способствовал успеху штурма?

— Нет, ты глянь, Василь Петрович, до чего сотник у нас востер! Можа, его сразу в атаманы? — крутанулся на пятках Платов, чтобы взглянуть на походного атамана. — Орел ведь, как есть орел! Говорят, у него уже свой гарем образовался — наш пострел везде поспел, всех объехал на кривой кобыле.

Я покраснел и опустил глаза. Орлов слабо шевельнул рукой: мол, заканчивай балаган.

— Сложность есть одна, Петро, — снова обернулся ко мне Платов. — Ход тот ведет прямиком в пороховой погреб. Это новость плохая. А вот тебе хорошая: дружки этой птицы перелетной засели в том погребе и его удерживают. Вышла у них с ханом размолвка, осерчали добры молодцы, малость жидкобородых пощипали, да и заперлись в сем опасном месте, грозя всех взорвать.

— Если есть ход, почему вышел только один? — резонно уточнил я. — Зачем остальные — кстати, сколько их? — засели на пороховой бочке?

Павел смутился. Не то чтобы заюлил, но ответил скованно, через силу, хоть и честно:

— Без меня двадцать душ осталось живых, шестеро ходить не могут. Забоялись выходить, меня вперед послали. Не знали, как нас встретят. Мы же отпали от веры православной. Иначе никак, только принявших ислам брали в сардары. — Зарубаев скривился и пояснил. — Сардар это по-хнему военачальник или, как в нашем случае, драбант.

Орлов закашлялся, но все же высказал недовольство:

— Негоже русскому человеку от веры отцов отклоняться.

Хамза-Павел повесил голову.

— Жить захочешь, не так раскорячишься! — приободрил я его классической цитатой из моего времени.

Платов с Дюжей захохотали.

— Ох, Петро, насмешил! — Орлов тоже улыбнулся. — Ладно, пошутили и будя. Давайте к делу.

— Потайной ход в пороховом складе — это толково. В случае прорыва противника его можно взорвать, — принялся рассуждать я вслух. — И глупо думать, что засевшие в крепости только ждут и видят, как мы к ним в гости пожалуем. Уверен, такая мысль их сразу посетила. Как сей казус понять, отчего они бездействуют?

— Мы с ребятами прикинули: будут тянуть до последнего, — охотно отозвался Павел, немного раслабляясь. — Без пороха им долго не продержаться. Но главное не это. Этот ход — последняя надежда хана. Уверен, сейчас торги идут, ребят уговаривают сдаться, жизнь и золото сулят. Но если появятся урусы, то тогда точно попытаются взорвать.

— Вот же пропасть! — в сердцах хлопнул по столу Платов. — Петро! Ты же у нас главный подрывник. Придумай, как взрыва не допустить!

— Подумаешь, проблема… Тут и думать особо не нужно. Главное действовать стремительно. И понять, как правильно потом внутри крепости поворачиваться.

— Черехов, — окликнул меня Орлов. — Знаю, что неправильно тебя просить сейчас взять на себя еще и крепость. Люди твои устали, да и сам, гляжу, не бодр. Но выручай, родной! Надо! Очень надо!

— Куда ж мне деваться, Василий Петрович?

Платов подошел и крепко меня обнял:

— Рассказывай, что придумал!

(1) Сапа — крытая траншея-галерея, прикрытая валом и турами, которую подводили к самым стенам крепости. Обычно впереди толкали специальный щит — мантелет.

(современный вид крепости Куня-Арк. Такой она стала после неоднократных переделок в XIX веке. Большие плоские крыши — эта навесы айванов, включая летнюю мечеть, открытая «голубятня» вверху — это бастион Ак-Шейх-Бобо, под ним располагался пороховой склад)

Глава 18

Был в моей жизни случай. Давным-давно, когда я был молодым капитаном. Спецоперация в Афгане, гора, изрезанная тоннелями, темнота, ожидание пули из-за угла в любую секунду. Вместо пули я тогда знатно приложился головой о скальный выступ. Лоб рассек до кости, бинтоваться пришлось, и все в кромешной темноте. С тех пор не люблю подземные ходы, жду от них любой пакости.

Например, предательства нашего проводника. Хамза-Павло показывал дорогу, подсвечивая мне масляным фонарем. Вперед я его не пустил, держал за плечом, а за ним шел Муса, готовый в любую секунду перерезать Зарубаеву глотку. За татарином в цепочку растянулся отряд — не только мои бойцы из тех, кто мог еще сражаться, но и бравые парни полковника Дюжи. Он, кстати, тоже напросился с нами, за спинами прятаться не стал, хотя, как и все мы, понимал, что идем к черту в пекло, что можем столкнуться с засадой, что тоннель, если перебежчик соврал, могут в любую секунду взорвать и мы превратимся или в головешки, или в заваленных землей, заживо погребенных…

От этой мысли у меня мурашки пробежали по спине, волосы на загривке зашевелились. Павел уловил мое беспокойство.

— Ребята продержатся, сотник. Иван Григорич, наш старший, мастер зубы заговаривать. Вопрос в том, как нам избежать взрыва, если хивинцы обнаружат, что на завод проникли урусы. Могут ведь пушку тяжелую подкатить и долбануть раскаленным ядром. Я бы так и поступил.

— Далеко еще? — уклонился я от ответа.

Мой план Зарубаеву был неизвестен, его выставили из шатра, когда озвучивал свою задумку. Меньше знаешь, лучше спишь. Или веселее топаешь по туннелю, который всем туннелям туннель. Одно слово, ханский! Стеночки ровные, без отнорков, сухо, вентиляция, небольшие площадки через каждые двадцать саженей, четко спланированные повороты, и все отделано очень старым камнем. Не удивлюсь, если этому подземному ходу столько же лет, сколько всем в моей неполной сотне вместе взятым…

— Сейчас будет лестница наверх, — предупредил меня Павел. — Как будем действовать дальше?

— Поднимемся втроем — я, ты и Муса. Только без глупостей.

— Петр Василич, разве я не понимаю? Спасибо, что поверили. Что надежду подарили.

— Мое слово крепкое, Павло, и от тебя того же жду!

Я для того, чтобы привязать к себе проводника, наскоро с ним переговорил перед выходом и пообещал, что возьму к себе в сотню. И всех урус-сардаров, если, конечно, захотят. У меня в отряде полная веротерпимость, Муса мне свидетель. Посчитал, что так будет правильно: во-первых, мотивация, она и есть мотивация, во-вторых, проверял реакцию на мое предложение, и она меня порадовала. Ну, а в-третьих, мы не к теще на блины шли — на смерть, и важно, чтобы рядом был человек, который из кожи вон вывернется, но спину тебе прикроет. Вот такой я весь из себя продуман и манипулятор. Правда, все мои потуги не будут стоить ни гроша, если нас предадут.

Вот и лестница. Я представлял себе нечто хитрое, вроде винтового подъема, но все оказалось проще — прорезанная в сухой глине щель точно такой же ширины, как и коридор и незамысловатые ступеньки из кирпича. Вместо поручней можно держаться за стену, места достаточно, чтобы подниматься вдвоем.

— Не спеши, Павел! Идем шаг в шаг.

Мы начали подъем и довольно быстро уткнулись в деревянную дверь, обитую железными полосами. Она была приоткрыта, и из нее на нас были нацелены два пистолета!