Миссия в Сараево (СИ) - Тыналин Алим

Она спустилась по лестнице, не оглядываясь. Исчезла в темноте.

Я долго стоял у двери. Потом вернулся в комнату, закрыл дверь, задвинул засов.

Глава 21

Шабац

Калемегдан в сумерках. Парк пустел, последние прогуливающиеся горожане спешили к выходу. Газовые фонари еще не зажгли.

Я увидел Артамонова у памятника Победителю. Он стоял ко мне спиной, смотрел на крепостные стены. Широкие плечи, темный костюм. Я подошел, встал рядом.

— Агент из Шабаца прислал схему, — сказал он вместо приветствия. — Лагерь в лесу. Шестеро боевиков, Танкович с ними. Обучение заканчивается двадцатого.

Он достал из кармана сложенный листок, протянул не глядя. Я взял, развернул. Схема, нарисованная карандашом. Шесть построек, отмечены цифрами. В стороне крест. «Склад боеприп.»

— Там есть взрывчатка?

— Много. Динамит для обучения, гранаты, патроны. — Артамонов повернулся ко мне. — Взрыв уничтожит все. Танкович погибнет. Боевики тоже. Обучение сорвется.

Я сложил схему, убрал в карман.

— Устройство есть?

— Да. Часовой механизм от будильника, привязанный к детонатору. Ставишь время, заводишь. Когда стрелка дойдет, ударник бьет по капсюлю. — Он достал из другого кармана небольшую жестяную коробку, отдал мне. — Испытано. Работает.

Я открыл крышку. Внутри часовой циферблат, провода, маленький латунный цилиндр. Пахло машинным маслом.

— Сколько времени на подготовку?

— Минута. Выставляешь стрелку на нужное время, заводишь пружину ключом. Все. Дальше идет само.

Я закрыл коробку, спрятал во внутренний карман пиджака. Тяжелая, холодная.

Артамонов закурил. Дым поплыл в сторону крепости.

— Вопрос в другом, — сказал он медленно. — Как ты туда попадешь.

Я молчал, ждал продолжения.

— Лагерь охраняемый. Периметр патрулируют. Днем невозможно подойти незаметно, лес хоть и густой, но сторожа опытные. Ночью проще, но ночью там все спят, а склад заперт на замок. — Он затянулся. — И еще проблема. Танкович подозрительный. Если увидит следы проникновения утром, отменит учения, эвакуирует людей. Тогда взрыв произойдет впустую.

— Значит, следов быть не должно.

— Именно так. — Артамонов повернулся, посмотрел в глаза. — Ты можешь вскрыть замок, заложить устройство, закрыть обратно так, чтобы никто не заметил?

Я вспомнил Аламут. Ночные проникновения в крепости крестоносцев. Тренировки на замках всех типов. Фидаи умели вскрывать любой запор за минуту, в темноте, на ощупь.

— Могу.

Артамонов кивнул.

— Тогда план такой. Завтра вечером поезд в Шабац. Прибудешь к полуночи. Переночуешь в гостинице под видом торговца. Утром купишь лошадь, поедешь в сторону лагеря, но мимо, будто по делам. Оставишь лошадь в лесу. Днем найдешь место для наблюдения, запомнишь расположение охраны, маршруты патрулей.

Он затушил сигару о каменный парапет.

— Ночью проникнешь внутрь. Лучше всего после трех часов, когда сторожа устают и засыпают. Заложишь устройство, выставишь на шесть утра, время подъема и построения. Вернешься к лошади, уедешь. Взрыв случится, когда ты будешь уже на полпути оттуда.

— А если поймают?

Артамонов посмотрел долго.

— Тогда у тебя есть два выбора. Первый отбивайся ножом. Быстро, тихо, без свидетелей. Второй, беги. В лесу темно, они не догонят, если ты быстр.

Он помолчал.

— Но лучше не доводить до этого. Ты умеешь быть невидимым. Я впечатлен твоими навыками. Редигер знал, кого прислать сюда.

Я кивнул.

— Оружие?

— Нож. Небольшой, но острый. Для самообороны, если совсем прижмет. Револьвер не бери. Выстрел разбудит весь лагерь. Шум смерть.

Он отвернулся, посмотрел на темнеющее небо.

— Еще одно. Агент из Шабаца ждет тебя завтра в трактире «Дубовая бочка», на рыночной площади. Пароль обычный: «Слышал, здесь хорошая сливовица». Он ответит: «Лучшая в Мачве». Даст лошадь, проводит к лесу, покажет дорогу. Дальше сам.

— Как его зовут?

— Йован. Торговец зерном. Работает на нас два года, надежный. — Артамонов повернулся ко мне последний раз. — Не подведи, Соколов. Времени нет. Это последний шанс остановить их.

Он пошел прочь, растворился в сумерках между деревьями.

Я остался один. Снова достал схему, изучил при слабом свете. Запомнил каждую линию.

Склад на краю лагеря. Хорошо. Меньше шума, если что-то пойдет не так.

Спрятал схему обратно, пошел к выходу из парка.

Завтра в Шабац. Последнее дело. Потом все закончится.

Вернулся в квартиру после встречи с Артамоновым, когда парк уже погрузился в темноту. Зажег лампу. Достал из шкафа дорожную сумку, старую кожаную, потертую. Положил на кровать.

Что взять в поездку? Может быть, в последнюю поездку.

Начал с документов. Паспорт на имя Соколова, в нагрудный карман пиджака, где всегда. Журналистское удостоверение туда же. Записная книжка с заметками о сербской торговле, легенда торговца, изучающего рынки. Несколько статей из газет, где мое имя в подписи. Доказательство профессии.

Деньги. Сто динаров в бумажнике. Еще пятьдесят зашиты в подкладку жилета, на экстренный случай. Золотая монета в потайном кармане ботинка совсем крайний вариант.

Одежда. Сменная рубашка, чистый воротничок. Носки. Но главное темная одежда для ночной работы. Достал из сундука черные брюки из толстого сукна, не шуршат при движении. Темно-синюю вязаную рубаху без воротника, в лесу ворот белеет, привлекает взгляд. Мягкие туфли на веревочной подошве, купленные у старьевщика специально для таких дел. Черный платок на шею.

Уложил все в сумку, сверху накрыл газетами. Если проверят, внизу не увидят.

Нож лежал на столе. Достал из ножен, провел пальцем вдоль лезвия. Острое. Тяжелая рукоять, удобная хватка. Спрятал за голенище правого ботинка, закрепил ремешком. Походил по комнате, не мешает, не натирает.

Взрывное устройство в жестяной коробке. Открыл, проверил снова. Циферблат, стрелки, провода. Все на месте. Ключ для завода привязан тонкой цепочкой к корпусу. Закрыл крышку, завернул в промасленную тряпку, положил в самый низ сумки. Сверху газеты.

Встал, подошел к окну. За стеклом темнота, огни Дорчола, далекий гул города. Где-то там Елена.

Отвернулся от окна. Сел на кровать. Проверил часы, половина одиннадцатого. Поезд в полночь.

Снял пиджак, рубашку. Умылся. Вытерся. Надел чистую рубашку, жилет с запасными деньгами в подкладке, пиджак. Проверил, не топорщится ли нож в ботинке. Нормально.

Взял сумку, потушил лампу. Вышел, запер дверь. Спустился по лестнице. На улице холодно, июньская ночь. Дул пронизывающий ветер с реки.

До вокзала двадцать минут пешком. Шел неспешно, проверял, нет ли слежки. Останавливался у витрин, смотрел в отражения стекла. Никого.

Вокзал встретил светом, шумом, паровозными гудками. Народу немного, ночной поезд, едут торговцы, мелкие чиновники, редкие путешественники.

Подошел к кассе.

— Шабац. Один билет. Третий класс.

Кассир, пожилой серб с седыми усами, выписал билет.

— Семь динаров.

Я заплатил, взял билет. Прошел на перрон.

Поезд уже стоял у платформы. Паровоз пыхтел, из трубы валил дым. Вагоны темные, окна светятся тускло. Третий класс в хвосте состава. Поднялся по ступенькам.

Внутри деревянные скамьи, тесно, пахнет табаком и потом. Сел у окна, поставил сумку рядом. Напротив никого. Слева молодой крестьянин в овчинном полушубке, спит, голова на грудь. Справа пожилая женщина в платке, держит корзину с яйцами.

Поезд дернулся, тронулся. Белград поплыл за окном. Огни домов, улицы, мосты. Потом пригород. Потом темнота.

Я откинулся на спинку скамьи, закрыл глаза. Не спал. Думал о завтрашнем дне.

Если все пройдет хорошо, после установки взрывного устройства буду далеко. Взрыв произойдет без меня.

Если нет, придется драться. Или бежать.

Или умереть в том лесу.

Я открыл глаза. За окном темнота, мелькают редкие огни деревень. Поезд трясся, стук колес монотонный, успокаивающий.