"Святые" 90-е Пионер. Том III (СИ) - Ветров Клим

Цель была проста и одновременно сложна. Прикинув, куда скорее всего направятся сбежавшие менты, я решил, что это будет один из РОВД, и скорее всего ближайший к комбинату — «Ленинский».

Ехать недалеко, и вскоре мы уже парковались под ветвями огромного, раскидистого тополя, меж двух уныло застывших уазиков, похожих на брошенные консервные банки. Один, судя по сдутым колесам и рыжей ржавчине, пожиравшей пороги, был давно не на ходу, а за рулём второго сидел мент в сержантской форме, лениво ковырявшийся в разобранной рации. Едва увидев выскакивающих из машин мужиков с автоматами, он не стал открывать окно или хвататься за табель — он просто открыл дверь, медленно, почти церемонно вышел и молча, с отсутствующим, уставшим лицом, поднял руки. Он был слишком стар и опытен для ненужного героизма.

— Сколько народу внутри? — спросил я, кивком указывая на освещённое крыльцо РОВД. Здание из серого, обветшалого кирпича с зарешеченными окнами первого этажа казалось мрачным и неприступным, как крепость.

— Дежурный с помощником… пара следаков, опера должны быть… — сержант говорил монотонно и очень спокойно. Его глаза были пусты.

— Полковник на месте? — рявкнул Шухер, подходя вплотную. Его массивная тень накрыла сержанта с головой, и тот невольно отступил на шаг.

Тот замер, но, видимо, окончательно решив не геройствовать, лишь кивнул, сглотнув ком в горле.

— Давно появился?

— Минут десять, не больше.

— Один?

— Нет… с участковым из Октябрьского…

Ну вот, расклад прояснялся. Оставалось только правильно сыграть.

— Двое — на другую сторону, смотрите окна, — чётко, по-командирски, раздавал указания Шухер, уже взявший на себя тактическое руководство. — Если кого заметите, задержать, желательно без стрельбы. Но если припрет… наглухо не валить. Это понятно?

Я же в это время присматривался к темному, слепому окошку на углу здания, на втором этаже. Оттуда не лился свет, как из других.

— Что там? — спросил я у сержанта, не отрывая взгляда от черного квадрата окна.

— Туалет, — так же просто, без эмоций, ответил он.

— На каком этаже опера? — из всех названных, эта часть милицейских работников была самой опасной, самой непредсказуемой, поэтому начать я решил именно с них.

— На третьем… кабинет в конце коридора, направо.

Попасть внутрь оказалось несложно. Заблокированная главная дверь нас не интересовала. Полезли через туалет, окно которого было приоткрыто. Лезть, правда не слишком удобно, но мы справились. И, судя по гробовой, звенящей тишине в коридорах, нас ещё не заметили. Я вышел первым, за спиной чувствуя плотное, надежное присутствие Михи. Гусь остался прикрывать тыл, его силуэт замер в дверном проёме, сливаясь с тенями. В коридоре было темно, свет горел только на лестнице и в стороне дежурки. Клетку-аквариум видно отсюда, но там, к нашему счастью, пусто, поэтому прятаться не имело смысла. Не скрываясь, мы быстрым, почти бесшумным шагом прошли к лестнице. Где-то наверху слышались приглушённые, торопливые голоса. Мы были уже близко. Очень близко.

Глава 25

Лестница встретила нас липким холодом бетона и запахом остывшей плитки. Голоса сверху стали четче. Я поднял руку, заставив группу замереть на площадке между первым и вторым этажом. Прислушался.

— … никто не видел, я проверял. Говорю же, чисто! — это был молодой, напряженный голос.

— Успокойся, лейтенант. Главное — нас это не касается, — возразил другой, старше, с бархатистыми, начальственными нотками. Опера.

Шухер, прижавшись к стене, выглянул из-за угла и тут же отпрянул назад, молча показав два пальца. Двое. В коридоре на втором этаже. Один — у окна, спиной к нам, второй — ближе, в дверном проеме какого-то кабинета.

Тактика была проста, как кувалда. Миха, двигавшийся тише, чем можно было предположить, глядя на его тушу, плавно обнял автомат покрепче. Я кивнул.

Вышли стремительно, без криков. Лейтенант у окна не успел даже обернуться — Миха приставил ему ствол к виску, и тот замер, остекленев от ужаса. Второй, постарше, в расстегнутой куртке поверх жилетки, инстинктивно потянулся к кобуре, но застыл, увидев, как с другой стороны на него наводит свой ствол Слава-солдат. Его взгляд метнулся между нами, оценивая шансы. Их не было.

— Пушку, — тихо сказал я. Оперативник молча достал пистолет из кобуры. — Где полковник?

Он промолчал, сжав губы. Но его взгляд самопроизвольно скользнул в конец коридора, туда, где угадывалась дверь в туалет. Этого было достаточно.

— Связать, заткнуть и в кабинет, — распорядился я. С этим справились за секунды.

Дежурный на первом этаже был нейтрализован так же бесшумно — Паша с Михой вошли в дежурку и скрутили его, не дав поднять тревогу. Его помощник, судя по всему, отлучился — его мы так и не нашли.

Здание замерло. Оно было наше. Теперь — полковник.

Мы двинулись к той самой двери в конце коридора. Она была приоткрыта, из щели лился тусклый свет. Но из-за нее не доносилось ни звука.

Шухер жестом приказал остальным занять позиции по обе стороны, прикрыв тыл. Я подошёл вплотную, почувствовав холодок нехорошего предчувствия под лопатками. Плечом толкнул створку, и она со скрипом распахнулась.

Картина была статичной и страшной в своей завершенности. Полковник сидел, прислонившись спиной к кафельной стене, под раковиной. Его глаза, широко раскрытые, смотрели в пустоту, рот был приоткрыт в беззвучном крике. На кителе, чуть левее груди, темнело небольшое, аккуратное пятно, но лужа крови, растекшаяся по полу из-под него, была огромной. Он был мертв.

Рядом, на корточках, застыл в неестественной позе участковый. Он как будто сгорбился, уткнувшись лицом в колени, но угол падения света выхватывал синеву его кожи и тонкую, темную полоску пореза на шее. Оба. Оба мертвы.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь мерным стуком капли из недозакрученного крана. Никто не сказал ни слова.

И в этот момент из дальнего конца коридора, из-за поворота, ведущего к кабинетам оперативников, донёсся короткий, металлический лязг. Будто что-то упало.

— Кто там? — рявкнул Шухер, разворачивая автомат.

Паша, самый молодой и горячий, уже рванул с места.

— Паша, стой! — крикнул я, но было поздно.

Он уже нёсся по коридору, его силуэт мелькнул за поворотом. Следом, тяжко загремев берцами, ринулся Миха, мы с Шухером — за ним.

Из-за угла донесся не крик, а короткий, утробный выдох, звук, похожий на хлопок. Когда мы влетели в короткий тупиковый коридорчик, картина была ясна. Паша стоял на коленях, пошатываясь. К его груди была прижата рука невысокого, тщедушного человека в темной, мятой робе, типа спецовки. Из-под ладони незнакомца торчала деревянная рукоять ножа. Клинок был целиком в сердце.

Незнакомец, увидев Миху, резко дернул нож на себя. Паша беззвучно рухнул на пол. А тот, словно кошка, развернулся и швырнул в нас тот самый нож. Миха инстинктивно уклонился, сталь со звоном ударилась о стену. Этой секунды хватило.

Незнакомец, не разбегаясь, подскочил к единственному в коридоре окну — маленькому, с грязными стеклами и деревянной рамой. Он не стал его открывать. Разбил локтем стекло, и выпрыгнул в образовавшийся проем.

Миха, рыча от ярости, подбежал к окну и высунулся наружу.

— Видишь? — крикнул я.

Миха лишь молча показал рукой вниз. Внизу, в кустах под окном, шевеления не было. Третий этаж. Прыжок серьезный, без подготовки ноги сломать как нечего делать. Но когда мы всмотрелись, в бледном свете луны было видно, что кусты примяты, а дальше, в темноте, угадывалось движение — тень, метнувшаяся за угол соседнего гаража. Он ушел.

Я опустился на колени рядом с Пашей. Его глаза были еще живы, в них плавала тень осознания, но она таяла с каждой секундой. Он попытался что-то сказать, но изо рта выплеснулась только алая пена. И все.

Миха стоял у окна. Я все еще сидел на кортах, глядя в пустые глаза Паши. Теперь в них не было ничего. Ни тени, ни осознания. Только стеклянный блеск под тусклым светом лампы.