Меж двух огней (СИ) - Март Артём

Махваш, сидящая у меня на закорках, зашипела, глядя на незнакомых ей вооружённых людей. Занервничала, зашевелилась, упираясь локтями мне в спину.

— Тихо, тихо, девочка, это свои, — успокоил я её.

Сержант Геворкадзе выпрямился. Заозирался, инстинктивно ища возможного противника, укрывавшегося в скалах. Потом поправил ремень висящего на груди автомата и зашагал мне навстречу. Его сопровождали трое пограничников.

— Ну и номер ты выбросил, Саня, — проговорил Геворкадзе, когда не дождался моего ответа.

Он потёр шею, посмотрел не на меня, а на девочку.

— Это ж надо было одному в горы уйти, без всякого прикрытия?

Я никак не прокомментировал слова Геворкадзе, вместо этого улыбнулся ему. Почувствовал, как девочка тянет меня за одежду, как прижимается к спине и сдавливает талию коленями. Услышал, как очень тихо бормочет что-то на дари.

— Рад видеть, Андро. Добрались, значит, — не спросил, а констатировал я.

— Так точно, — пожал сержант плечами. — Добрались кое-как. Да только, признаться, и думать мы не могли, что вы тут впятером шороху такого наведёте. Ну и что Бычка…

Махваш вдруг заёгозилась у меня за спиной. Привычным движением потянула за одежду на плече. Она уже приучилась тянуть таким образом, когда просилась, чтобы я усадил её на землю.

Девочка почти сразу отползла чуть в сторону. Под озадаченные взгляды остальных пограничников спряталась мне за сапог.

— А у вас все целы? — спросил я, почувствовав горькую неловкость в голосе сержанта и чтобы отвести внимание солдат от Махваш.

— Целы, — он кивнул. — Муха перестраховаться решил. Да ещё и БТР этот… Зараза, а не машина. Капризная, как баба, у которой где не надо…

Сержант осекся, глядя на девчушку. Засмущавшись, прочистил горло.

Тогда мы с Геворкадзе перебросились несколькими дежурными фразами, касающимися по большей части того, почему остальной взвод задержался и как так вышло, что я вместе с отделением Самсонова умудрились остановить целый караван душманов. Не приминул Геворкадзе и задать несколько вопросов об американце и смерти Бычки. В конце концов сержант нетерпеливо спросил про девчонку и про её ранение. О том, кто она такая и как я её отыскал. Когда получил краткие ответы, проговорил:

— Уж правду, говорят, — разулыбался Геворкадзе, поправляя пыльную панаму на голове. — Удивительный ты человек, Саня. Везде себе приключений найдёшь.

С этими словами он кивнул на девочку. Потом посерьёзнел.

— Ну а американец что, ушёл?

— Как остальной взвод? — проигнорировал я его вопрос. — Что Муха делает?

Геворкадзе вздохнул.

— Кое-как умудрились выйти на связь с командованием. Ну как выйти? Через Стаканова, передали сообщение о том, что вы взяли колонну. Муха распорядился организовать оборону. Сейчас занимается осмотром местности. Считает трофейное оружие. Тела обыскивает на предмет важных документов. Ну а меня, вот, за тобой послал. Приказал разыскать.

Геворкадзе помрачнел.

— Нервничал он сильно. Думал, ты с концами пропал. Что долго нету. Но ты знаешь, что я ему сказал? Что Саня Селихов — парень крепкий. Что одного американца мало, чтоб его со свету сжить.

Вдруг Махваш подёргала меня за брючину. Что-то сказала на дари.

— А что это она хочет? — спросил Геворкадзе. — По-нашему она не говорит, да?

— Не говорит.

Остальные пограничники посматривали на девочку с интересом, но по большей части молчали. Только изредка бросали друг другу едва слышные слова, смысла которых я не разобрал.

Девочка только недоверчиво покосилась на Геворкадзе.

— Ну что ты меня боишься? Ничего я тебе не сделаю! — разулыбался он и опустился на корточки. — Голодная, поди. На вот!

Сержант сунул руку в карман, звонко пошуршал патронами, которые носил там россыпью. Наконец нащупал и достал карамельку-рачок, протянул девочке.

Махваш насупилась, глянула на Геворкадзе исподлобья, а потом взяла и совершенно бесцеремонно сплюнула ему рядом с сапогом.

Геворкадзе рассмеялся, покачал головой.

— Норовистая какая зараза, а!

— Чужих не очень жалуют, — пожал я плечами.

— А какие ж мы теперь чужие? — Геворкадзе встал, заозирался, как бы ища среди пограничников подтверждение своим словам. — Раз уж эта девчонка от тебя беду отвела, так и никакие мы не чужие уже получаемся, а даже наоборот. Очень мы ей благодарны, за то, что она тебе подвернулась. Что из-за неё ты решил вернуться.

Я хмыкнул словам Геворкадзе и подумал о том, что в принципе в определённом смысле он прав. Что пусть решительная, но порывистая погоня за Стоуном была в большей степени решением, продиктованным эмоциями, а не холодным расчётом. Порывом, с которым эта девочка помогла мне справиться, напомнив, что есть вещи поважнее мести.

— Так какой Муха приказ поставил? — проговорил я, оглянувшись на горы.

Они, каменистые и безжизненные, высились над нами. Бугрившиеся тут и там скалы на их вершинах походили на древних, застывших в полудвижении гигантов. На склоне беспокойно выл ветер.

Геворкадзе посерьёзнел.

— Пока ждём приказания из мангруппы, — проговорил он. — Ждём, что начман скажет. А сколько этого приказания ждать, один только Бог знает. Но, надеюсь… — Сержант помрачнел ещё сильнее. — Надеюсь, торчать здесь и охранять колонну до прибытия подкрепления нам не прикажут.

У капитана Дениса Орлова, оперативника из представительства КГБ в Кабуле, было, если выражаться цензурно, препаршивейшее настроение.

Он выбрался из штабного УАЗика. Безуспешно попытался разгладить чистую, но помятую полевую форму на груди.

Выглядел Орлов, скажем прямо, так себе. Что поделать? Только сегодня ночью он вернулся из Кабула в Союз. Уже должен был уйти в отпуск, однако рано утром дёрнули. Пришлось оперативно добираться до Московского.

Орлов сдержал неприятное желание зевнуть. Попытался проморгать сонные глаза. Сунул в зубы сигарету.

— Вещи мои где⁈ — прикрикнул он на водителя-ефрейтора, стараясь пересилить шум вертолётных турбин своим сонным, хрипловатым голосом.

— Товарищ капитан? — не расслышал водитель, подавшись к раскрытой пассажирской двери.

— Сумку мою тащи!

Ефрейтор торопливо буркнул — «Есть» и вышел из-за руля. Стал копаться на заднем сидении, выволакивая вещевой баул Орлова.

— Баран… — мрачно пробурчал в усы Орлов.

Когда ефрейтор отдал ему вещи, а потом и честь, Орлов, не обращая на это никакого внимания, направился к вертолётной площадке погранотряда.

А на ней, к слову, вовсю кипела жизнь. Суетились пограничники из ДШМГ, строясь в ровную шеренгу. Суетились сержанты, подгоняя бойцов. Суетились пилоты, спеша погрузиться в кабины. Ну и, конечно, суетились техники, бегая вокруг раззявивших зевы десантных отделений вертолётов.

Утро было, хоть и холодным, но ясным. У земли всё ещё не развеялся предрассветный туман, но на ярком голубом небе не висело ни облачка. Диск солнца всё ещё стоял над горизонтом, однако поднялся довольно высоко над далёкой, едва различимой линией облаков.

Орлов думал, что ещё сильнее испортить ему настроение просто невозможно. Однако он ошибался.

— Товарищ капитан? — удивился майор Наливкин, командир спецназа ГРУ группы «Каскад», болтавший о чём-то с кряжистым и усатым капитаном десантно-штурмовой маневренной группы.

«А этот тут каким боком?» — мрачно подумал Орлов, кисловато улыбаясь Наливкину и пожимая его могучую ладонь.

— Товарищ майор, — кивнул Орлов.

— После прошлой нашей встречи, — продолжал Наливкин, улыбаясь на первый взгляд открыто и даже добродушно, — я думал, что ты останешься в Кабуле по меньшей мере до зимы!

— Обстоятельства, — буркнул Орлов и состроил дурака: — а вы здесь какими судьбами, товарищ майор?

Наливкин посерьёзнел. Видя его лицо, командир ДШМГ, усатый капитан, сделал вид, что отвлёкся на кого-то из командиров отделений. Сердито пошёл к сержанту, стал на него орать.

— Надо думать, теми же самыми, что и ты, Дима. Ты должен был находиться за границей, но не успела пройти новость о том, что в Тахаре наши перехватили крупный караван с оружием, как ты тут как тут.