Меж двух огней (СИ) - Март Артём

— Нужно уходить, находиться тут опасно, — негромко проговорил я, все еще глядя наверх, туда, где душманы скрылись за большой, похожей на тупорылый нос кашалота скалой.

Когда я глянул на девушку, то заметил, что она так и не пошевелилась. Так и лежала, чуть приподнявшись на локтях. Лицо ее было напряжено. В ответ она смотрела исподлобья.

Я протянул ей руку.

— Нужно уходить, — проговорил я спокойно.

Девушка выдохнула. Зрачки ее скакнули вниз. Как бы не осмеливаясь заглядывать мне в лицо, она все же взяла меня за руку.

Когда я взял ее на руки, девочка зашипела от боли. Успокоив ее голосом, я аккуратно понес девчушку ниже по склону. Приходилось идти медленно, следить, куда ставлю ногу. Нередко мы останавливались. Нога начинала донимать девочку так, что она требовала опустить ее на землю.

Я прекрасно знал, что с таким ранением она не сможет выдержать долгий переход без остановок. Да и мучать ее мне совсем не хотелось. Потому я остановился уже спустя минут десять пути, когда нашел более-менее укромное, укрытое от наблюдения сверху место.

Таким местом стала поросшая можжевельником и чахленькими, низкими ивами каменная плита. Она оказалась достаточно широкой, чтобы растениям было за что уцепиться на ее поверхности. Но самое главное — образовывала достаточно высокий козырек, в две трети человеческого роста.

Неся девочку, я аккуратно спустился под плиту по скользковатой каменистой осыпи. Положил девчонку в сырой, но укрытой от чужих глаз тени.

Дальше, с помощью двух более-менее ровных палок и бинтов из моего единственного ИПП, соорудил ей на ногу шину.

Пока фиксировал палки, девочка шипела и фырчала, кривилась от боли. Но не сопротивлялась.

— Вот и сходил, что называется, на американца, — вздохнул я, заглядывая в ее огромные темные глаза.

Девушка насупилась. Однако теперь она смотрела без страха. Не пыталась отводить взгляда.

Я уже давно заметил, что от нее пахло преимущественно дымом и землей, как от существа, живущего в норах. Однако придал значение этому запаху только сейчас, в спокойной обстановке.

Неизвестно было, что случилось с девчонкой, раз уж она оказалась тут одна. Неизвестно, как долго девочка выживала в горах. Однако, судя по ее внешнему виду, состоянию и запаху, ей пришлось провести в Темняке не меньше нескольких дней.

И как ни странно, она выдержала это испытание достаточно умело. Раз уж осталась жива и не попалась духам.

Я улыбнулся ей. Девочку, кажется, это удивило.

— Саша, — проговорил я, приложив пятерню к груди.

Она непонимающе нахмурилась.

— Саша, — повторил я и теперь похлопал себя по карману бушлата.

Девочка так и не ответила.

— Ну, — беззаботно пожал я плечами, — не хочешь знакомиться, и не надо.

С этими словами я потянулся за своей фляжкой. Заметил, как девочка уставилась на нее жадноватым взглядом. Как сглотнула.

— Пить хочешь? — спросил я. — Я тоже. Да только воды у нас нету. Все на твою ногу ушло.

Девочка облизнула обветренные губы.

— Ладно, — вздохнул я и поправил автомат за спиной. Вернул фляжку на место. — Здесь, чуть повыше, я видел родник. Схожу воды набрать. А ты будь здесь. Сиди тише воды, ниже травы.

Я глянул на ее стянутую шиной ногу. Хмыкнул.

— И никуда не уходи.

Родник пробивался сквозь пару больших камней, образовывающих на своем стыке крохотную пещерку. В пещере плескалось маленькое озерцо, почти лужа. Оно спускалось вниз со склона маленьким, едва заметным между камней ручейком.

Я подставил фляжку под родник. Принялся набирать. Задумался.

Со следа американца я ушел уже давно. Еще в тот момент, когда заметил девчонку за камнями. Конечно, теперь никакой речи о том, чтобы продолжать преследование, уже не шло. Я не могу бросить девчонку тут, в горах. Бросить и просто уйти. Придется возвращаться вместе с ней ко дну ущелья, к дороге. Муха, наверняка, уже добрался до отделения Самсонова. Более того, он наверняка отправил за мной разведгруппу.

«Ох и разозлится же старлей на меня за то, что сам ушел в погоню, — подумал я с улыбкой. — Возможно, даже наорет. Ну ничего. Пускай хоть так душу отведет».

Улыбка быстро сошла с моих губ, когда в кристально чистой воде озерца, кроме своей собственной расплывчатой тени, я увидел еще одну, крадущуюся за моей спиной.

Я среагировал мгновенно: обернулся, сходу схватил занесенную в низком ударе вооруженную ножом руку. Это был ломоносый душман. Глаза его горели безумным гневом. В страшной гримасе он показал мне гниловатые зубы.

Я не растерялся, остановил метящую мне в живот руку с ножом, а потом, любимым манером, впечатал ему лбом прямо в зубы и нос.

Хрустнуло.

Душман покачнулся, потерял нож. Завыл от боли, хватаясь за окровавленное лицо. Я успел заметить, что его сломанный, длинный и кривой нос от удара вывернуло в другую сторону.

Попятившись, он рухнул спиной на камни. Я тотчас же оказался сверху и, не думая ни секунды, вонзил ему в грудь собственный нож. Мне потребовалось два удара. Оба — в сердце.

Душман захрипел, оплевал собственный подбородок кровью и зубами, а потом затих. Глаза его остекленели.

— Сукины дети… — прошипел я, вытирая клинок о сгиб локтя. — Видать, все же заметили нас. Заметили меня и…

Я не договорил. Не договорил, потому что мысль оказалась быстрее слов. Не теряя времени даром, я помчался вниз по склону. Туда, где оставил девочку.

На первый взгляд плита, послужившая нам укрытием, казалась все такой же безмятежной. Однако я не дал себя обмануть. Метров за пятьдесят до нее я принялся двигаться короткими перебежками — от укрытия к укрытию. Тем не менее, я не заметил нигде поблизости засады. Не заметил врага, что мог бы взять меня на мушку.

У плиты я и вовсе полез по-пластунски. Продвигался медленно, стараясь не сильно шуметь насыпавшейся на застелившую камень плиты почву хвоей.

Когда медленно, незаметно добрался до ее края, увидел ровно то, что и ожидал.

Два душмана сидели с девчонкой. Я узнал обоих — один, тот что был в пакое, другой — в тюрбане.

У обладателя паколя оказалось очень бугристое, очень рябое лицо. Он схватил девчонку, зажал ей рот рукой и приложил нож к горлу. Второй сидел рядом, направил автомат вперед, ожидая, видимо, что я приду именно оттуда. Не очень осмотрительно, учитывая, что под плиту можно было спуститься и с тыла.

«Ждут меня, падлы, — разум прострелила быстрая, как выстрел, мысль. — На случай, если их дружок со мной не разделается. Ну что ж. Ждете? Получайте».

Я просто спрыгнул на них сверху.

Схватил обоих за одежду, повалил. Вооруженный душман при этом разразился длинной, бестолковой очередью в небо. Второй вдруг сначала сдавленно, а потом во всю глотку заорал.

Я схватил вооруженного за автомат, несколько раз ударил ножом в грудь. Дух задергался, заскреб каблуками ботинок о камни. Руки его ослабли. Я легко вырвал АК.

Когда перехватил оружие так, чтобы ударить второго в лицо, увидел призанятнейшую картину: душман вцепился в девчонку так, словно она оказалась под напряжением и не отпускала духа. А при этом он выл и шипел сквозь зубы от боли. А все потому, что девочка тоже вцепилась в него. Вернее — в предплечье и кисть. Ногтями и зубами. И нещадно, до крови, грызла сжимающую нож ладонь.

Я врезал духу по лицу прикладом. Врезал и почувствовал, как в момент удара вместе с моим движением на душмана выплескивается и холодная, накопленная в душе ярость. Злость на американца. Злость за то, что он сбежал. За то, что он убил Саню Бычку.

Удар получился излишне сильным.

Тяжелый, деревянный приклад душманского АК-47 врезался в скулу духу с такой силой, что лицевая кость немедленно треснула. Не успел я опустить оружия, как заметил, что глаз духа уже покраснел от наливающей его крови.

Душман заболтал головой и почти сразу обмяк. Девочка тут же вырвалась из его хватки. В руках ее мелькнул неведомо когда выхваченный каменный нож.

Прежде чем я смог унять ее, девочка умудрилась нанести ему два или три удара камнем в лицо. Умудрилась превратить его физиономию в нечто, отдаленно напоминающее винегрет.