Подхожу к хозяину дома, и тот вскидывает на меня разбитое лицо:
— Я тебя знаю, ты ублюдок этой суки Барсины!
Удар рукояткой меча в голову тут же валит его на плиты пола. Я поднимаю укоризненный взгляд на Экзарма — мол, ничего не делать без команды, — и тот извиняюще разводит руками: прости, не сдержался!
Жду, пока пленник очухается. Рука у массагета тяжелая, и парням приходится самим поднимать и вновь ставить на колени не в меру болтливого хозяина дома.
Еще несколько секунд он в прострации, а потом вскидывает на меня окровавленное лицо и зло щерится:
— Тебе придется ответить за этот разбой! Совет спросит с тебя и с родственничка твоего Шираза!
Смотрю ему прямо в глаза и произношу уверенно и спокойно:
— Тебе не обо мне надо сейчас думать, а о себе и своей семье. Ответишь на мои вопросы — будешь жить, а нет…!
Не продолжаю, поскольку и так понятно, а Тевтам, опустив голову, бормочет:
— Чего ты хочешь знать?
«Ну вот, уже лучше!» — удовлетворенно хмыкаю про себя, а вслух задаю вопрос:
— Когда Ономарх хочет начать мятеж?
— Какой мятеж⁈
Тевтам пытается разыграть непонимание, но ему это плохо удается. Я вижу, что он врет, и говорю медленно, впечатывая каждое слово:
— Ответ неверный! Еще раз соврешь, и он, — киваю на Экзарма, — отрежет тебе палец.
Повторяю вопрос, и хозяин дома срывается в истерику:
— Я ничего не знаю, ни о каком мятеже! Я не понима…
Не давая ему закончить, Экзарм прижимает его ладонь к полу и одним ударом отсекает мизинец.
Тевтам закатывает глаза от боли, но дикий крик остается где-то внутри его утробы, потому что один из бойцов уже заткнул ему рот его же разорванной рубахой.
Отрубленный палец лежит на полу, из обрубка ручьём хлещет кровь, и её приторная вонь режет мне ноздри. Оживший кадр из фильма ужасов заставляет меня внутренне содрогнуться и почувствовать, как в животе булькнул рвотный спазм. С большим трудом, но всё же справляюсь и не даю ему вырваться наружу. Грозя хозяину дома, я никак не ожидал, что Экзарм воспримет меня буквально и, не задумываясь, приведёт угрозу в исполнение.
Сглотнув рванувшийся вверх комок, я старательно выравниваю дыхание и, стиснув кулаки, пытаюсь не опозориться и совладать с собой. В этом времени юноша, блюющий при виде крови, вызывает не сострадание, а презрение. Для меня это непозволительно. Будущий царь должен быть жесток до безжалостности, но справедлив! Таков идеал автократора этого времени, и мне надо соответствовать, если я хочу здесь выжить.
Желудок вроде бы удалось унять, но меня ещё потряхивает, а Экзарм хватает Тевтама за чёрные кудрявые волосы и поднимает ко мне искажённое болью лицо.
Мне уже почти удалось справиться с нервным шоком и тошнотой, и холодный рассудок вновь вышел на первое место.
— Он, — киваю на массагета, — будет резать тебя по частям, и ты всё равно скажешь мне правду! Только будет уже поздно: ты будешь не человеком, а безруким и безногим куском мяса. Зачем доводить до этого?
Даю ему прочувствовать весь ждущий его ужас и повторяю вопрос:
— Когда Ономарх хочет начать мятеж?
Побелевшее лицо Тевтама искажается судорогой. Капли пота, перемешиваясь с кровью, текут по его щекам, словно кровавые слёзы. Обрубок пальца лежит прямо перед ним в растекающейся луже крови, как подтверждение того, что всё будет именно так, как я обещал.
Несколько секунд молчания — и психика пленника не выдерживает:
— Хорошо! Я скажу! Я скажу вам всё!
Он ломается в одно мгновение, и мне уже почти не надо задавать вопросы:
— Завтра! Завтра ночью убийцы придут к тебе и к Ширазу! Это послужит сигналом, и тогда начнется резня всех персов в городе.
«Примерно так я и думал!» — делаю про себя пометку, а хозяин дома продолжает истерично выкладывать всё, что знает.
Мне лишь остается направлять его в нужное русло.
— Кто, кроме клана Тарсидов, участвует в мятеже?
— Не знаю… — начинает было тянуть Тевтам, но демонстративное движение руки Экзарма мгновенно освежает ему память, и он испуганно дёргается в сторону.
— Подожди, подожди! — отчаянно зыркнув белками глаз, Тевтам начинает нести всё, что приходит на ум. — Я как-то раз слышал разговор Ономарха с членами Совета, Диомедом и Леосфеном, мол, стратег Никанор обещает поддержку наемников, если Шираз с братьями к утру будут мертвы.
Хозяин дома ещё что-то рассказывает, а я уже мысленно намечаю план действий: дать им начать и встретить убийц у нас в поместье и в доме Шираза. Лишь только после этого спустить курок маховика репрессий. Ономарх и Никанор будут ждать известий от посланных убийц, а придём к ним мы! Сюрприз! Тогда им точно не отвертеться!
Эти мысли отвлекли меня, а испуганное блеяние пленника убаюкало бдительность не только Экзарма, но и держащих его бойцов. Поэтому мы все упустили момент, когда Тевтам рванулся вперёд.
Вырвавшись из рук охраны, он сбил меня с ног и одним прыжком подскочил к окну, ведущему во двор. Оно закрыто ставней, и Экзарм, кинувшийся было в погоню, остановился с мрачной усмешкой.
— Вот это ты зря затеял! — Массагет сделал уверенный шаг к Тевтаму, но тот, как был со связанными за спиной руками и кляпом во рту, так и кинулся на закрытую ставню. Та неожиданно распахнулась наружу, и наш пленник с шумом вывалился во внутренний дворик.
Экзарм на миг застывает поражённый, а у меня от злости вылетает ругательство:
— Твою ж мать!
Я знаю, что ворота открыты, все мои парни в бараке охраняют рабов. Значит, дорога к бегству свободна. Сейчас Тевтам выплюнет кляп и начнёт орать. В ночной тишине его крик обязательно услышат соседи, а значит, узнает и Ономарх. Тогда на внезапность рассчитывать не придётся.
Экзарм уже подбежал к окну, а снаружи вместо ожидаемых воплей Тевтама о помощи слышится лишь шуршание кустов и шум какой-то непонятной возни.
Не раздумывая, массагет ныряет в рамку окна, а застывшие на миг бойцы бросаются к двери. Еле сдерживая злое раздражение, иду вслед за ними, но не успеваю сделать и пары шагов, как все появляются снова, но уже с Аретой. Девчонка вся грязная и растрёпанная, а в правой руке у неё зажат окровавленный нож.
Кивнув на неё, Экзарм довольно скалится:
— Девка-то не промах! Зарезала бегунка нашего, как свинью!
— Теперь я вспоминаю, что оставил её с Диомедом на крыльце, и понимаю, что за возня была под окном.
Мой взгляд нацеливается на девчонку, а та сразу начинает оправдываться:
— А я что⁈ Свалился на меня как демон, а я одна! Диомед, как назло, своих пошёл проверить.
Глядя на её раскрасневшееся, украшенное огромным синяком лицо, я не могу сдержать ироничной улыбки.
«То же мне Немезида с фингалом!»
Глава 3
Сатрапия Геллеспонтская Фригия, город Пергам, конец июля 318 года до н.э.
Подойдя к щелястой двери сарая, прикладываюсь глазом и смотрю на двор. Темно и пусто! На первый взгляд, все поместье безмятежно дрыхнет, но я знаю, что это не так. Вся дворня собрана в дальнем сарае, и вряд ли там хоть кто-нибудь сомкнул глаза. Разве что тот, у кого реально железные нервы.
Никому из рабов и вольнонаемных слуг ничего не объясняли, но всем и так все понятно. Раз с вечера в поместье появились вооруженные люди, а всю свободную обслугу загнали в сарай, значит, хозяева ждут неприятностей. А как известно, паны дерутся — у холопов чубы трещат! Тут разве уснешь!
Да, этой ночью мы ждем незваных гостей и хорошо подготовились к встрече. По периметру двора, на крышах всех строений, притаились мои стрелки, а в амбаре напротив ждет своего часа Эней с полусотней бойцов.
Я и еще два десятка парней под командой Зенона скрываемся на конюшне. Здесь же, в задней части, оборудовано место для Барсины и ее прислуги. Мы ждем прихода наемных убийц, и сколько их будет — неизвестно. Во избежание случайных жертв я приказал убрать со двора и из дома всех, включая и «мамочку».
Барсина недовольна, но сидит молча, потому как я предлагал ей уехать на время, но она не захотела. Как я ее ни уговаривал, она упрямо заявила, что без меня и шагу не сделает. Я поупирался, но вынужден был согласиться, потому как знаю: спорить с ней в таких случаях бесполезно — упряма, как ослица!
