Ирландия. Тёмные века 1 (СИ) - Сокол Артем

— Обвиняемый сознался? — спросил судья Катал, поправляя цепь с дубовым медальоном на шее. Его голос, привыкший перекрывать рёв шторма, гремел даже в тишине.

— Отпирается, — ответил монах-счётчик, разворачивая свиток с показаниями трёх свидетелей. — Но все мешки в трюме были с подмесом. Проверили каждый десятый.

Катал кивнул и поднял чёрный зернышек шлака:

— Знаешь, что это?

Хемптон молчал, уставившись в землю. Судья раздавил крупинку на камне, и чёрная пыль смешалась с песком.

— Вулканический пепел с Гебрид. Его используют, чтобы травить крыс. А ты скормил бы его детям Эйре.

Толпа зароптала. Женщина с ребёнком на руках швырнула в купца тухлую рыбину. Хемптон дёрнулся, но стражники прижали его плечи к скамье.

— По статье о торговом мошенничестве, — продолжил Катал, — штраф в тройном размере от суммы сделки. Конфискация корабля и товара до выплаты штрафа. И... — он сделал паузу, глядя купцу в глаза, — десять ударов плёткой у позорного столба.

Толпа взвыла от одобрения. Хемптон побледнел, как парус в безветрие:

— Я заплачу! Золотом! Только не позор...

— Золото уже не твоё, — перебил я, поднимаясь с места. — А позор — урок для других «предпринимателей» таких как ты.

На следующий день у позорного столба собралась половина порта. Хемптон, привязанный к облезлому дубу, получил свои десять ударов. Палач, бывший рыбак с руками, как канаты, бил без злобы, но и без жалости. После каждого удара глашатай выкрикивал статью закона:

— «Обман в торговле — удар по доверию народа!»

К пятому удару спина купца превратилась в кровавое месиво. К десятому — он потерял сознание. Его отвязали и бросили в лодку, чтобы отвезти на другой британский корабль.

— Жив остался, — проворчал Руарк, наблюдая, как волокут тело. — В Уэссексе за такое кишки выпустят.

— Здесь не Уэссекс, — ответил я, глядя на купцов, столпившихся у складских ворот. Их лица были бледны, а пальцы нервно перебирали кошельки. — Пусть расскажут дома, как Эйре карает за обман.

Вечером в портовой таверне «Тонущий краб» шумели так, будто шторм забрался под крышу. Торстейн, норвежец с окладистой бородой, поднял рог с элем:

— За законы, которые делают нас богаче викингов! — Его поддержал гул десятков глоток.

Но в углу, за столом из корявого дуба, сидел молодой мерсийский купец. Он дрожащей рукой переписывал договор, сверяясь со свитком законов Эйре. Его сосед, старый гэльский рыбак, усмехнулся:

— Боишься? Правильно. Здесь даже чаек штрафуют, если гадят на причал.

Я вышел на ночной причал, где волны лизали новые сваи. Луна отражалась в лужах смолы, как в чёрных зеркалах. Где-то в море Хемптон стонал в трюме британского корабля, а в портах от Дублина до Уотерфорда купцы перешёптывались, пересчитывая товар дважды. Закон работал, как шестерня в водяной мельнице: неумолимо, без жалости. И это было правильно.

— Завтра проверь корабли из Бретани, — сказал я Руарку, который пил эль у воды. — Говорят, везут «оливковое масло», но пахнет, как птичье дерьмо.

Он хрипло рассмеялся, отхлебывая эль:

— Устроим им проверку.

Глава 23. Щедрый дар

Первый осенний дождь забарабанил по крыше пиршественного зала, словно спешил смыть следы летней пыли с дубовых балок. Я стоял у резного трона, наблюдая, как Руарк поправляет на плечах плащ с серебряной застёжкой в виде дуба. Его пальцы, привыкшие сжимать рукоять меча, неловко теребили складки ткани.

— Неужели не можешь стоять спокойно? — я едва сдержал улыбку. — Ты выглядишь, как медведь, попавший в церковь.

— Твои монахи задушили меня этим тряпьем, — буркнул он, но всё же перестал ёрзать. — Лучше бы я встречал их в доспехах.

За дверью уже слышались шаги. Посольство Коннахта прибыло на рассвете — двенадцать всадников в кольчугах, украшенных бронзовыми спиралями, и колесница, гружёная сундуками. Их возглавлял Ку-Рой, брат короля, чья слава битвах с викингами гремела от берегов Шаннона до скал Керри. Для таких гостей мы подготовили всё: от мёда, выдержанного в дубовых бочках, до демонстрации новейших арбалетов на плацу.

Двери распахнулись, впуская поток сырого воздуха. Ку-Рой вошёл первым, его плащ из волчьих шкур волочился по каменному полу. За ним следовали оруженосцы с дарами — мечом в ножнах из тиснёной кожи, связкой серебряных гривен и шкурой белого оленя, редкой как лунный свет.

— Руарк мак Брайн, — произнёс он, ударив кулаком в грудь. — Король Коннахта шлёт тебе дружбу и этот дар.

Я кивнул, делая знак слугам принять дары. По протоколу, следовало восхититься оружием, потрогать клинок, но меч в руках Ку-Роя был старым, с выщербленным лезвием — явно трофейным. Посланец с характером, — отметил я про себя.

— Ваш король щедр, — ответил я, указывая на столы, ломящиеся от жареной баранины и ячменных лепёшек. — Но ещё щедрее будет, если поделится мудростью. О чём хочет говорить Коннахт?

Пир длился до заката. Ку-Рой, опустошая кубок за кубком, жаловался на соседей из Брейфне, которые «случайно» передвинули межевые камни на пастбищах.

— Мы не просим войск, — подчёркивал он, облизывая жир с пальцев. — Лишь... совет. Как решить спор по вашим законам.

Я переглянулся с Руарком. Всё ясно: Коннахт хочет использовать авторитет Эйре, чтобы припугнуть врагов, но сам остаться в стороне.

— Законы пишутся для всех, — сказал я, поднимая кубок. — Но их сила — в тех, кто готов защищать правду.

Руарк, как по сигналу, встал и резко свистнул. За окнами загремели железные пластины — легионеры в эйритовых доспехах прошли маршем по двору, сверкая наконечниками «Клыков». Ку-Рой замер с куском мяса в руке.

— Для силы законов нужна не только мудрость, но и сталь, — добавил я мягко.

Через три дня прибыло посольство Мунстера. Внучатый племянник третьей жены короля, тощий юнец с прыщавым лицом, едва усидел на пони. Его свита из пяти человек привезла корзину вяленой трески и глиняный кувшин с прогорклым маслом.

— Примите дар Мунстера! — пискнул посол, пытаясь казаться важным.

Руарк, не скрывая презрения, взял кувшин, понюхал и фыркнул:

— Масло? Или яд?

Юнец покраснел, как рассветное небо. Мы провели их в малый зал, где даже угли в очаге тлели вполсилы. Вместо арфиста играл старый слепой монах, а вместо мяса подали похлёбку с ячменём.

— Король Мунстера желает... — начал посол, но я прервал его:

— Знаю. Ваши соседи из Десмонда спорят за рудники. И вы хотите, чтобы Эйре выступила судьёй.

Он закивал так усердно, что чуть не уронил деревянную чашу.

— Мы не воюем за чужие камни, — холодно ответил я. — Но если Мунстер присоединится к торговому союзу...

Юнец заморгал, явно не понимая терминов. В итоге он уехал с указом о снижении пошлин для купцов Эйре, а мы — с обещанием «рассмотреть вопрос».

Настоящее испытание пришло из Ульстера. Королевский брат, Нейл Кровавая Рука, въехал в Гаррхон с сотней всадников. Его дар потряс даже Руарка: двадцать породистых скакунов, бронзовый котёл размером с телегу и золотой торк весом в пять гривен.

— Дар Ульстера тем, кто ценит силу, — провозгласил Нейл, его шрам через левый глаз дернулся, когда он улыбнулся.

Пир длился три дня. На площадях жарили быков, в залах лились реки эля, а менестрели пели о подвигах Нейла в битвах с норвежцами. Но за всем этим сквозила тревога.

— Они хотят союза против Дал Риады, — сказал Руарк, когда мы остались одни в оружейной. — Но сами боятся связать себя клятвой.

— Ульстеру нужен щит, а не меч, — кивнул я. — Они надеются, что мы примем удар викингов на себя вместо них.

Переговоры с Нейлом были как танец с волком. Он восхищался арбалетами, расспрашивал о дорогах, но каждый раз уводил разговор от договора.

— Зачем нам пергамент? — смеялся он. — Слова воина сильнее чернил!

На прощание он вручил мне кинжал с рукоятью из моржовой кости — красивый, отточенный, с ядом на лезвии. Подарок с намёком.