Ирландия. Тёмные века — 1
Глава 1. Падение в прошлое
Кабина самолета дрожала, как будто её трясли руки гигантов. Я сжал штурвал старенькой Cessna, чувствуя, как пот стекает по спине. На радаре мигали две точки — древние советские истребители МиГ-29. Они нагоняли меня с пугающей скоростью.
— Ещё двадцать секунд до границы, — прошептал я, взглянув на бортовые часы и навигатор.
Голос диспетчера в наушниках был холодным и безэмоциональным на плохом английском пробурчал:
— Снижайтесь и следуйте указаниям, или мы вынуждены будем применить силу.
Я посмотрел вниз, на бескрайние джунгли, и подумал о своей последней работе. Она была не завершена, мне не дали её завершить. Истребители были уже так близко, что я видел их контуры в зеркале.
— Десять секунд, — сказал я себе.
Резкий звук тревоги о захвате вражеской ракетой цели, прозвучал в ушах набатом…
***
Тьма. Сначала я почувствовал её — густую, тяжёлую, будто вату, забившую лёгкие. Потом услышал звуки: треск огня в очаге, шёпот, скрип дерева. Голова раскалывалась, будто кто-то вбил в неё раскалённый гвоздь. Я попытался пошевелиться, но тело не слушалось.
— Бран? — женский голос, мягкий, но с дрожью.
Я с трудом заставил себя открыть глаза.
Потолок. Низкий, из грубых балок, покрытых слоем жирной копоти. Стены — плетёные, обмазанные глиной. Воздух пах дымом, мокрой шерстью и чем-то ещё — может, пивом из ячменя.
— Бран! — теперь голос звучал громче, и в поле зрения возникло лицо. Женщина. Льняные волосы, собранные в косы, глаза серые, как морская пена перед штормом. На щеках следы слёз.
Я попытался ответить, но вместо слов из горла вырвался хрип.
— An bhfuil tú beo? — она схватила мою руку, сжала её так крепко, что кости затрещали. Явно вопрос, скорей всего о самочувствии, раз мне так хреново.
— Shíl muid... Cheapamar nach ndúiseofá. — А это было сказано тоном констатации факта. Скорей всего утверждение, что я жив.
Я хотел спросить, где я, кто она, что за Бран, но язык лежал во рту мёртвым грузом. Не мой язык. Не мои слова. И я в изнеможении отключился.
***
Прошло три дня. Подвёл итоги, что мне удалось выяснить без знания языка. Я — Бран. Мне тринадцать. Мой отец — Аэд, торгует шкурами и солью и то и другое добывает сам. Мать — Лиахан, я единственный выживший у этой пары ребёнок. Мать ведёт домашнее хозяйство и прядет шерсть. Мы живём в убогой деревне на юго-востоке Ирландии, в королевстве, которое местные называют Лейнстер.
Время — тёмные века. Я понял это, потому что вчера вечером к нашему дому подъехал всадник с вестью: «Викинги снова напали на монастырь в Арме». Если я правильно понял то, что он сказал, с пониманием были большие проблемы.
Ухаживали за мной так как предыдущий владелец тела умудрился свалится с верхней ступеньки лестницы в погреб и сильно ушибиться. После чего видимо покинул этот мир, а я занял пустующий сосуд. Как так получилось подумаю потом, это было не главное.
Главное — я не понимал ни слова на местном наречии.
— Tá tú ag éirí níos fearr? — спросила мать утром, поднося к моим губам деревянную чашку с мутным отваром. Наверное, она спрашивала о моём самочувствии, но я молчал.
Она вздохнула, провела рукой по моему лбу.
— Is breá liom tú, — прошептала.
Я не знал, что это значит. Но по интонации догадался: «Я люблю тебя».
Мне стало не по себе.
Потому что я — не Бран.
Я — чужой в его теле.
И если викинги уже здесь, то скоро тут начнётся ад.
А я даже не могу сказать «спасибо» за похлёбку.
***
Прошёл месяц. Месяц ада и отчаянных попыток вписаться в этот мир. Но я выжил. Более того — начал понимать. Первые дни были кошмаром. Каждое слово, каждый жест приходилось угадывать, как слепому тропу в лесу. Мать — Лиахан — терпеливо повторяла названия предметов, показывая на них пальцем. Отец — Аэд — ворчал, но тоже помогал, объясняя простые вещи: как держать нож, как чинить сеть для ловли рыбы.
К концу недели я уже мог сказать: «Да», «Нет», «Спасибо» и «Я голоден». Это было мало, но лучше, чем ничего. Мою потерю знания родного языка родные списали на последствия удара от падения, такие случаи были известны.
— Бран, — позвал меня отец однажды утром. — Идём.
Он протянул мне дубовый посох, заострённый на конце. Я понял — мы идём в лес.
Лес здесь был другим. Густым, тёмным, полным звуков, которых я не знал. Отец шёл впереди, время от времени останавливаясь, чтобы проверить ловушки. В одной из них бился заяц.
— Возьми, — сказал Аэд, указывая на животное.
Я замер. В моей прошлой жизни я никогда не убивал ничего крупнее таракана. Но здесь это был вопрос выживания.
— Бран! — голос отца стал жёстче.
Я сжал посох, сделал шаг. Заяц смотрел на меня широко раскрытыми глазами.
— Быстро! — крикнул Аэд.
Удар. Крик. Тёплая кровь на руках.
Отец хлопнул меня по плечу.
— Молодец.
Вечером мы ели зайчатину. Мать улыбалась, глядя, как я жадно глотаю куски мяса.
— Ты стал сильнее, — сказала она.
Я кивнул. Да, стал. Но не только телом.
В ту ночь я впервые за месяц не думал о самолёте, о погоне, о границе, о своей прежней жизни руководителя топового кадрового агентства, последним заказом которого был подбор чернокожих заместителей министров в небольшой стране в Африке, но требовалось чтоб образование они получили обязательно в Европе. Я думал о зайце. О его глазах. О том, что здесь всё — реально.
А потом услышал крики снаружи.
— Викинги! — завопил чей-то голос.
Мать вскочила, схватила меня за руку. Отец уже стоял в дверях, с топором в руках.
— Спрячьтесь, — бросил он.
Но я не двинулся с места. Потому что пришло время выбора, пора отринуть прошлое и жить настоящим, теперь я Бран и моё место рядом с отцом, прикрывать его спину в бою. Пусть пока не принял его как отца, но этот человек искренне как мог заботился обо мне и, а если с ним случится что-то нам с Лиахан будет очень плохо, потеря кормильца в это время означала скатывание в дикую нищету.
***
Панику поднял соседский парнишка — младше меня на пару лет и не большого ума. Он носился по деревне, размахивая руками и орал так, будто за ним гналась сама смерть. Его крики разбудили даже стариков, которые обычно спали, как убитые.
— Викинги! Викинги идут!
Я выскочил из дома вслед за отцом, сжимая в руках дубовый посох. Сердце колотилось так сильно, что казалось, вот-вот вырвется из груди. В голове мелькали образы из рассказов, которые я слышал за этот месяц: бородатые великаны с топорами, горящие дома, крики умирающих...
Но когда деревенское ополчение собралось у центрального костра, выяснилось, что никакого набега нет.
— Где они? — прошипел Аэд, оглядываясь по сторонам.
— Там! — мальчишка трясущейся рукой указал на опушку леса.
В свете факелов мы разглядели троих оборванцев. Они стояли, пошатываясь, и явно не собирались атаковать. Один из них держался за бок, на его одежде темнело пятно — то ли грязь, то ли кровь. Двое других выглядели не лучше: бледные, измождённые, с пустыми взглядами.
— Это не викинги, — пробормотал кто-то сзади.
— Бродяги, — добавил другой.
Ополченцы опустили оружие, но напряжение не спало. Бродяги в тёмные века были не лучше волков — голодные, отчаянные, способные на всё. Один из чужаков сделал шаг вперёд и что-то сказал на ломаном наречии. Я уловил только слово «еда».
— Прогоним их, — предложил старейшина, старый Дубтан.
Но отец внезапно опустил топор.
— Они не опасны.
— А если это разведка? — возразил кто-то.
— Тогда бы они не светились, как факел в ночи, — фыркнул Аэд.
В конце концов, бродяг прогнали, но не без жалости. Мать бросила им краюху хлеба, которую один из них поймал на лету, словно пёс. Они исчезли в темноте так же быстро, как и появились.
