Гасконец. Париж (СИ) - Алмазный Петр

— Анне, но не Мазарини, — ответил Ларошфуко. — Генрих позаботится о регентше.

Я ещё раз глянул на герцога. Нас нерешительно обступали гугеноты. Они всё ещё были вооружены, но не нападали.

— Если кто-то сможет ему помочь, — сказал я толпе. — То помогите. Слишком много убийств для одной недели.

Я вернулся в помещение, из которого сбежал Принц без имени. Вложил свою шпагу в ножны, взял ту, что была у стены. Вернулся обратно в молельный зал. Несколько гугенотов уже разодрали одежду на Ларошфуко и пытались обработать его рану. Я не был уверен, что с дыркой в животе можно выжить, но, если можно — Бог с ним.

— Куда он побежал? — спросил я у толпы.

— Зачем нам выдавать того, кто обещал нам месть? — спросил крепкий немолодой мужчина, с которым нам уже довелось скрестить шпаги.

— Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию, — не скрою, мне пришлось напрячь память, чтобы процитировать то, о чём накануне говорила Миледи. — Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь.

— С каких пор мушкетёры стали богословами? — ответил один из гугенотов.

— С тех пор, как в королевские мушкетёры приняли достойнейшего из вас, по имени Анри д’Арамитц. Где, тысяча чертей, Генрих⁈

— Он побежал наверх, — всё-таки признался крепкий старик. Я поклонился, но от малейшего движения в плечевом корпусе, вся моя левая часть взорвалась болью.

Зашипев, я отвернулся и направился в сторону лестницы. Она была крутой, каменной и лишенной перил. Мне не за что было держаться, и опереться на стену я не мог — стена как раз располагалась по левую руку от меня. С трудом поднимая ноги, я упрямо шёл вперёд. На улице уже начался настоящий бой.

Непрерывно грохотали аркебузы и пистолеты, временами в эти звуки вплетался звон стали. Значит толпа и мушкетёры каким-то образом добирались до ближнего боя. Как только мятежники закрепились на баррикадах с огнестрельным оружием, расклад сразу же поменялся. Де Порто предупреждал нас об этом, когда предлагал первыми атаковать баррикады, но мы все надеялись на то, что до этого не дойдёт. Мы ошиблись.

Я добрался до второго этажа. Первым дело выглянул в окно. Де Порто уже стоял на баррикадах. Мушкетёры перешли в атаку, как только толпа перестала скандировать лозунги, а перешла к боевым действиям. Увы, мертвецов и с той и с другой стороны было предостаточно. Но мятежники организованно отступали вглубь парижских улиц.

— Шевалье, а вы чертовски упрямы, — услышал я смех Генриха V.

На втором этаже было два типа окон. Первые, узкие и лишенные стекол, практически бойницы, располагались у лестниц. В такое я и оглядывал площадь перед Лувром. Второй типа окон — это здоровенные стрельчатые окна с фресками. Солнце окрашивало пол перед нами всеми цветами радуги. Между мной и Принцем без имени было несколько десятков ящиков и тюков. Вторая этаж был хозяйственным.

Генрих стоял метрах в пяти от меня, если не больше. Конечно же, в его руках уже был пистолет.

— Вы могли бы с этого начать, — сказал я.

— Вы застали меня врасплох, — пожал плечами Безымянный Принц и выстрелил. Я успел броситься за один из ящиков, но не смог нормально упасть. Шпага вылетела у меня из рук, и я въехал левым плечом в ещё один ящик. Принц из имени рассмеялся, слыша мой крик боли. И все же, я нашел в себе силы подняться на ноги.

— Вы упрямец, — улыбнулся Генрих V.

Я бросил взгляд на окна. На нас смотрели Иисус и Мария, и свет проходил сквозь, словно пытаясь донести какую-то мысль. Которую двум вооруженным мужчинам всё равно не суждено понять. Я пнул в сторону Принца без имени шпагу.

— Вы были правы, Ваша Светлость, я предложу эту шпагу вам.

Генрих поднял оружие, я вытащил из ножен своё.

— Вы всё ещё надеетесь меня пленить, шевалье? — усмехнулся Безымянный принц. Я хотел было пожать плечами, но вовремя вспомнил о ранении. Левую руку нужно было беречь.

— Уже нет, Ваша Светлость, но это в ваших интересах.

Генрих сделал шаг, я свой. Мы сблизились на расстоянии выпада, но не спешили атаковать друг друга. Спаситель с фрески смотрел на нас без осуждения. Луч алого света упал на грудь Безымянного Принца, и я уколол шпагой ровно в это место. Генрих сделал шаг назад и в сторону, принимая мой выпад и отводя его в сторону.

Со стороны улицы снова донеслись выстрелы. Принц атаковал, но это пока были первые осторожные выпады. Противник прощупывал меня, пытался понять насколько быстрым и сосредоточенным я остаюсь, несмотря на рану. Генрих прекрасно понимал, что моя слабая точка теперь это левое плечо. Так что он начал атаковать меня справа, снова и снова, заставляя отступать в другую сторону. Его расчёт был простым — чем надеяться на то, что я подставлю раненную часть, проще было загнать меня в угол. Достаточно будет разок налететь на что-то, чтобы я потерял концентрацию.

Наверное, на его месте, я бы поступил наоборот — атаковал бы исключительно раненную сторону. Вот только я бился с каким-то неизвестным принцем, прятавшимся у мамки в Кёльне, а он дрался с шевалье д’Артаньяном.

Разгадав тактику Генриха, я начал чаще подставлять левую сторону. Обычно я дерусь стоя в пол оборота, минимизирую уязвимую площадь. Но сейчас, отступая, я заманивал противника попробовать достать моё раненное плечо. Дважды разворачивался к нему прямо грудью. На третий раз, принц крови всё-таки клюнул. Он ударил ровно в плечо, я подхватил его шпагу своей и подбросил её выше. Инерция увела руку Генриха, и я успел сделать шаг к нему.

Рукоять моей шпаги опустилась на голову Его Светлости, и я был уверен, что этого достаточно. Но в следующую секунду тот, кого я надеялся оглушить, схватился свободной рукой за моё левое плечо. Я взревел, когда пальцы Принца без имени вошли в рану. Следующим движением, он направил удар своей шпаги мне в шею.

Меня спасло мгновение, в которую противник поворачивал кисть для неудобного удара сверху. Учитывая то, что мы стояли очень близко друг к другу, Генриху и прям пришлось изловчиться. Я разорвал дистанцию, стараясь не обращать внимания на адскую боль. Принял укол на свою шпагу, провернул её в воздухе и отбросил вниз.

От боли у меня выступили слёзы на глазах, и я не смог воспользоваться моментом. Если бы не рана, успел бы уколоть врага в грудь. Но мне удалось лишь неумело распороть Принцу без имени одежду. Генрих с улыбкой ощупал голову. На его руке была кровь — но было уже не ясно, моя или его.

— Хороший манёвр, — похвалил меня принц крови. — Но вам не взять меня живым. Вы или умрете, или склоните колени перед королём.

— Людовик был так рад узнать, что вы живы, — сказал я. Тень пробежала по лицу Генриха, но тут же исчезла.

— Я почти не помню старшего брата, — пожал плечами Генрих и снова набросился на меня. Отражать его атаки становилось всё сложнее. Я заметил, что оставляю на полу кровавые пятна. Мне едва удавалось защищаться и отступать, но в контратаку я перейти уже не мог. Должен признать, передо мной был весьма умелый фехтовальщик, с которым мы дрались бы почти на равных, если бы не моё ранение.

Сейчас же, я явно проигрывал и помочь мне могли либо удача, либо хитрость. Я отступал к окну, стараясь не дать противнику загнать себя в угол. Генрих прекрасно понимал, что преимущество на его стороне, но не старался играть. Медленно и методично он давил меня, пока наконец, не сделал своё первое и последнее предложение:

— Сдавайтесь, шевалье! Мы подавим мятеж, я стану регентом при малыше Людовике, а вы маршалом Франции.

— Слишком большая часть для одного гасконца, — ответил я.

— Мой брат мёртв, но, если мы провернём всё чисто, останутся в живых его жена и наследники, — улыбнулся Генрих, делая очередной выпад. До окна оставалось хорошо, если пара метров.

— Почему я не верю, что вы оставите трон молодому Людовику?

Генрих рассмеялся и атаковал снова. Я отвел его выпад в сторону, только для того, чтобы противник ударил снова. У меня просто не было окна для контратаки, но я заметил, что Генрих начинает выдыхаться. Может быть дело было в ране на голове, может быть он просто слишком много сил вложил в этот яростный натиск. Но дышал враг уже тяжелее чем я, со своей раной.