Гасконец. Париж (СИ) - Алмазный Петр

Я подошёл к двери и пнул её. Она открылась, чуть не сбив с ног молодого слугу. Тот испуганно отшатнулся в сторону, поглядел на шпагу у меня в руке, побледнел.

— Шевалье, мне велено доставить вас и вашего пленника в Лувр, — пролепетал слуга. Я заметил, что за его спиной, на улице, уже стоит карета. Только тогда я позволил себе убрать оружие в ножны.

— Собирайтесь, Ваша… месье герцог? — вовремя поправился я. «Светлость» было весьма специфичным обращением, благодаря которому особенно проницательный человек мог бы сделать ненужные Его Величеству выводы.

Человек в бархатной маске с достоинством поднялся. Поклонился Миледи и сказал:

— Для меня было честью познакомиться с хозяйкой этого дома.

Анне де Бейл на прощание подала руку. Бархатная маска скользнула по тыльной стороне ладони Миледи, а затем пленник прошёл со мной на улицу.

В карете нас уже ждал Рошфор. Он тоже был ранен, однако перевязанными у человека в черном были шея, грудь и плечо. При виде меня он улыбнулся и хрипло произнёс:

— Это небольшое восстание всех пометило, не так ли, шевалье?

Я улыбнулся и кивнул, а затем залез в карету. Рошфор протянул мне руку. Обменявшись рукопожатиями, мы посмотрели на человека в бархатной маске. Тот тоже залез к нам, правда не без помощи слуги. Руки я связал бедному Принцу без имени за спиной.

— Этот тот, о ком я думаю? — спросил Рошфор.

— Зависит от того, что сказали вам Его Величество, — ответил я. Человек в бархатной маске только сухо рассмеялся и откинулся на спинку кареты. Кучер послал лошадей вперёд и мы не спеша поехали в Лувр.

— Кто вас так? — спросил я.

— Гугеноты, — вздохнул Рошфор. — Но теперь они удивительным образом присмирели, не знаете почему?

— Поняли, что оказались не на той стороне, — улыбнулся я, внутренне радуясь тому, что Конде смог всё-таки использовать своё влияние на протестантов. Слава его деда всё ещё много стоила в этом мире.

— А вас? — спросил Рошфор. — Неужто ваш пленник такой умелый боец?

Человек в бархатной маске снова рассмеялся, но не сказал ни слова. Я кивнул.

— Действительно так, но ранил меня Ларошфуко. Вы не знаете, где он сейчас?

— Давненько его не видел, — ответил Рошфор. — Но бьюсь об заклад, Её Величество смогли вымолить прощения для своего лакея.

— Прошу простить герцога, — вдруг подал голос человек в бархатной маске. — Он и не знал, кого пришёл спасать. Для него, я был всего лишь противником Мазарини.

— Каждый второй теперь мнит себе противником или соперником Мазарини, — устало протянул Рошфор. — Ничего не меняется, людишки никак не поумнеют.

Принц без имени тихо рассмеялся. После этого мы не разговаривали. Въехав в Лувр, мы первым делом увидели красные мундиры гвардейцев кардинала. Среди них были дез Эссар с де Монлезеном. Увидев меня, гвардейцы заулыбались. Мы вылезли из кареты, и поскольку рядом не было ни Короля, ни кардинала, я подошёл к встречающим нам солдатам.

— Неужели Мазарини повелел восстановить гвардейский корпус? — спросил я прямо, после того, как мы обменялись рукопожатиями.

Друзьями нас было не назвать, всё же, друзья друг друга не связывают. В большинстве своём. И тем не менее, я был очень рад видеть гвардейцев в добром здравии.

— Нужно благодарить за это графа Рошфора, — склонил голову дез Эссар. — Он просил у Его Преосвященства об этом, и кардинал не остался глух.

— Я рад, что вы снова при деле, — улыбнулся я.

— Боюсь нас ждут, — сказал Рошфор. — Месье, доброй службы.

Всё это время наш пленник тихо стоял у кареты, никак не привлекая к себе внимания и не пытаясь сбежать. Смирился ли он со своей судьбой или хотя бы малая часть его хотела увидеть и обнять родного брата? Я надеялся на второе, но подозревал, что просто оставался слишком мягким для этой эпохи.

Втроем мы вошли в Лувр и, в сопровождении лакея, быстрым шагом направились в сторону кабинета Людовика XIII. В это раз, помимо Его и Её Величеств, в кабинете находились и Их Преосвященство. Находясь в столь благородном обществу, мы с Рошфором склонили колени. Принц без имени остался стоять.

— Снимите с него маску, — повелительным голосом сказал Людовик. Рошфор оставил это право мне, видимо потому, что и пленник был мой.

Я поднялся на ноги и стянул с Генриха V бархатную маску. Анна Австрийская ахнула и отступила на шаг, схватившись рукой за спинку стула. Людовик ничего не сказал, только вглядывался в лицо брата. Мазарини едва заметно улыбнулся и сказал:

— Кажется, ваша матушка очень была расстроена ссылкой.

Король не обратил на эти слова внимания.

— Почему ты выступил против меня, брат? — спросил он.

— Почему ты выступил против нашей матери, брат? — улыбнулся Принц без имени.

— Она хотела отобрать мой трон, — спокойно ответил Людовик.

— И я хотел отобрать твой, — пожал плечами пленник. — Но не вышло.

— Где… сейчас скрывается наша уважаемая матушка? — по лицу Людовика было видно, что ему больших трудов стоило не назвать Марию Медичи как минимум «старой гадюкой».

— Не могу знать, уважаемый брат, — рассмеялся Принц без имени. — Мы поссорились с ней перед тем, как я отправился в Париж.

— Она знала о том, что ты хотел сделать?

— И не поддержала, — ответил Генрих V.

— Зато теперь я знаю, — вдруг прошептала Анна Австрийская. — От кого пришло то письмо.

Людовик кивнул. Мы с Рошфором не понимающе переглянулись. Тогда Мазарини сказал:

— Мы думали, что это вы, Рошфор. Доставили инкогнито последнюю волю моего уважаемого предшественника. Но и вы ничего не знали.

— Мог только догадываться, Ваше Преосвященство.

— Значит, мама выбрала тебя, — вздохнул Генрих V. Эта новость, казалось, была для него куда страшнее пленения и возможных последствий мятежа. Былая улыбка сползла с молодого и красивого лица. Взгляд потускнел.

— Она выбрала Францию, наконец-то, — ответил Людовик и подошёл к брату. Секунду он смотрел на мятежника, а затем заключил его в объятия.

Я снова поглядел на графа Рошфора. Тот качнул шляпой в сторону двери, но нас жестом остановил Мазарини. Несколько мгновений, Людовик обнимал брата, которого видел в самом раннем детстве. Увы, сам Принце без имени, стоял ровно и даже не пытался вернуть объятия. Его руки висели плетьми, а на лице не было ни одной эмоции. Наконец, Его Величество отступил от него.

— Ты платил Бувару? — спросил он.

— Нет, я не настолько бесчестен, — усмехнулся Генрих V.

— Под пытками наш лекарь назвал имя де Шеврёз, но с покойницы уже ничего не спросишь, — шепнул мне Рошфор. Я кивнул.

— Что ты со мной сделаешь? — холодно спросил Безымянный Принц.

— Отправлю в заточение, — устало произнёс Людовик XIII. А потом указал на нас с Рошфором. — Эти месье доставят тебя в Бастилию.

— В бархатной маске? — усмехнулся брат короля. Людовик пожал плечами.

— Предпочитаешь железную?

— Нет, пожалуй, бархатная меня устроит.

— Я буду тебя навещать, — сказал Людовик. Генрих V только покачал головой.

— Слишком много чести для проигравшего, Ваше Величество. Не волнуйтесь, я умею проигрывать с честью.

Я снова надел на него маску. Мазарини передал нам необходимые документы. Путь до Бастилии, проделанный разумеется в карете, был лёгким. Каждый думал о своём, и мы молчали. Ровно в полночь, в старой учётной книге, появилась запись о поступлении узника номер 64489001. На этом, наши пути с Генрихом V разошлись на долгих десять лет.

Рошфор проводил меня до дома, где мы обменялись рукопожатиями. Из окон гостиной лился неровный свет нескольких свечей. Меня ждали. Рошфор с завистью поглядел на окна, а потом сказал на прощание:

— Его Величество призовёт тебя на север, как и всех мушкетёров. Лучше бы тебе успеть проститься с семьей.

— Думаешь, угроза серьёзная?

— Испанцы бросят всё, что у них есть. После поражений во Фландрии и Каталонии, это их последняя надежда.

— Мы справимся, — усмехнулся я. Человек в чёрном отправился в глубину ночи, я же вошёл к себе.