Барин-Шабарин 8 (СИ) - Старый Денис

Инженер-путеец, полковник Мельников, принес свои предложения по созданию железнодорожной сети, требующей металла не только для рельсовых путей, но и для паровозов, вагонных тележек, водонапорных башен и опять же — для телеграфных проводов.

Были здесь сегодня и представители частного капитала. Василий Александрович Кокорев, склонился над столом, изучая смету на строительство пароходов для Волги и Каспия. Его пальцы, украшенные перстнями, постукивали по цифрам.

Козьма Терентьевич Солдатёнков скептически разглядывал схему электрификации одной из своих московских фабрик, предложенную Якоби. Риск и выгода боролись в его душе. Затраты должны быть немалые, а вот повысится ли доход?

Молчаливой глыбой, словно камень с Уральских гор, возвышался Никита Демидович Демидов. Он все еще ждал, когда различные ведомства согласуют между собой гарантии, что демидовские заводы получат государственный заказ. Этого потомственного промышленника интересовала конкретика, а не фантазии.

— Господа, — начал я, отдавая мокрый плащ и цилиндр лакею, и занимая место во главе стола. — Прошу прощения за опоздание. Семейные обстоятельства. Начнем с горьких пилюль. Полковник Мельников?

Мельников встал, жесткий, как рельс.

— Отчет по линии Москва-Харьков, ваше сиятельство. Кем-то, вероятно агентами недружественных держав, был подожжен мост через Десну… Восстановление застопорено. Нет рельс Обуховского типа. Нет шпал в нужном количестве. Рабочие… разбегаются. Слухи о холере на юге. Вчера ночью в Брянске подожгли склад с цементом.

— Надеюсь, в Третье отделение уже доложили?

— Разумеется, Алексей Петрович. Докладывают, что приняты меры к розыску злоумышленников, но… ведь это не первый случай саботажа…

В комнате повисло тягостное молчание. Саботаж. Слово, похожее на шипение змеи. Я почувствовал, как сжались мои кулаки под столом. Мои враги не дремали. Не смея ударить открыто, они ползли, как гады, подрывая фундамент восстановления.

— Рельсы будут, — резко сказал Обухов. — Через две недели первая партия с нового стана. Но цемент…

Я покачал головой, стараясь сохранить невозмутимость.

— Новый завод под Тулой только закладывается, — сказал я. — Рентабельное производство портландцемента требует времени. И враги это знают, следовательно сожженный склад — удар по графику. Мы зависим от импорта. А англичане блокируют поставки даже через нейтралов. Однако, блокаду мы сломаем, — продолжал я. — Есть каналы… Господин Кокорев, ваши торговые агенты на Ближнем Востоке… Можете наладить поставки турецкого цемента через Каспий? Дорого? Не беда. Все окупим.

Кокорев кивнул, его глазки-бусинки блеснули.

— Господин Солдатёнков, — обратился я к хлопковому королю. — Ваша фабрика — полигон для электричества Якоби. Риск? Да. Но тот, кто первый освоит электрический привод, снизит издержки вдвое. Государство компенсирует половину затрат на оборудование и… как вы хотели, предоставит вам привилегию поставлять электрические двигатели на казенные фабрики в течении пяти лет.

Я увидел, как в его глазах зажегся огонек азарта игрока. Расчет перевесил скепсис. Так и шла работа. Час за часом. Мы выкорчевывали проблемы, как упрямые пни.

Демидову — гарантии заказов и обещание, расплывчатое, но заманчивое, приоритета на поставки стали для осуществления «особых проектов на Востоке». Он понял это как намек на Колыму? Пусть думает.

Якоби — дополнительные ассигнования и приказ Военному ведомству предоставить ему лучших механиков.

Мельникову — охрану для возводимых объектов. Зинину доступ к архивам Берг-коллегии по минералогии, он как раз искал сырье для создания взрывчатого вещества большой силы.

Мы строили не карточный домик, а железобетонное здание будущего, и невидимые руки врага все же пытались выдернуть у нас карты — одну за другой. Выдернуть и передернуть так, чтобы мы проиграли.

Сначала Иволгин увидел лишь мрак и рваные клочья тумана. Потом — два ярких, холодных луча, прорезающих тьму и сырую пелену. Дуговые фонари, конструкции Стэйта — огромная редкость.

Лучи их шарили по волнам, как щупальца, выхватывая гребни черных валов. И не просто шарили. Они искали. Методично, настойчиво. И вот один луч скользнул по корпусу «Святой Марии», осветил на мгновение перекошенное лицо Дениса, скользнул выше — на паруса, залил ослепительным светом мостик. Иволгин зажмурился, но не отшатнулся, хотя свет прожигал веки даже сквозь закрытые глаза.

— Дистанция? — рявкнул он, прикрывая лицо рукой.

— Три кабельтова… Меньше! — доложил штурман, не отводя взгляда от огней. — Идет прямо на нас. Быстро. Паровой…

В этот момент второй прожектор замер. Его луч уперся точно в корпус «Святой Марии», чуть ниже мостика. И начал мигать. Короткие и длинные вспышки. Четкие. Холодные. Бесчеловечные.

— Код Герке! — прищурившись, проговорил Горский и его губы беззвучно шевелились, повторяя ритм вспышек. — «S-T-O-P»… Стоп… «P-R-E-P-A-R-E»… Приготовиться… «T-O»… «B-E»… «B-O-A-R-D-E-D»… Приготовиться к досмотру…

Затем последовала пауза. Прожектор все так же бил в борт. Потом мигание возобновилось.

— «R-A-V-E-N»… — штурман выдохнул. — «Ворон». Название судна… «Ворон».

«Орлов»… «Ворон»… Может, это игра слов? Или зловещее совпадение? Холод, куда более пронзительный, чем арктический, сковал Иволгина. Враг был здесь. Реальный. Мощный. Оснащенный по последнему слову техники. И он требовал остановиться и предъявить судно к досмотру.

— Боцман! — выкрикнул капитан. — Фонарь на мостик!

Бучма загрохотал сапожищами. Принес фонарь. Не электрический. Керосиновый, шабаринский.

— Леонид Петрович, — обратился Иволгин к Горскому. — Вы знакомы с этим кодом… Передайте: «Мы в свободных водах. Не вижу оснований останавливаться».

Штурман сорвал фуражку и принялся мигать ответ.

— Боцман, — негромко произнес капитан. — Прибавить парусов, сколько можно, но тихо.

— Понял, вашбродь!

Бучма сбежал с мостика и принялся метаться по палубе, раздавая команды громовым шепотом. Горский перестал мигать с помощью фуражки.

— Передал, Григорий Васильевич. Будем ждать ответа?

— Нет, Леонид Петрович, но присматривайте за их фонариками, — проговорил капитан, налегая на штурвал.

Маневр был рисковый. С «Ворона» могли открыть огонь и тогда прощай экспедиция. Дуговой фонарь на корабле пока что неведомой государственной принадлежности, снова замигал.

— Стоп. Приготовиться к досмотру, — прочитал штурман.

— Леонид Петрович, дорогой! Сигналь им запрос — кто они такие и по какому праву отдают приказ об обстановке? Тяни время!

— Есть, господин капитан! — откликнулся тот и опять принялся махать фуражкой перед керосинкой.

А «Святая Мария», тем временем, кренясь на правый борт шла прямиком на «Ворона». В этом и был замысел ее капитана. Стремительное сближение должно заставить того, кто стоял на мостике корабля, снабженного дуговыми фонарями Стэйта, занервничать.

Открывать огонь по судну, которое почти что идет на таран — не с руки, нужно разворачиваться к нему одним из бортов. А что если капитан парусно-парового барка безумец и на полном ходу врежется в «Ворон», и экипаж русского корабля пойдет на абордаж?

На самом деле ни на таран ни на абордаж Иволгин идти не собирался. Он надеялся, что капитан «Ворона» начнет маневр уклонения, не успев или не рискнув начать пушечную пальбу. В общем — это была авантюра, но у капитана «Святой Марии» выбора не было.

Один из фонарей вражеского — в том не было ни малейшего сомнения — корабля пытался ослепить Иволгина, но тот крепко держал шпаги штурвала в своих ладонях. И даже сумел разглядеть сквозь нечеловеческий блеск дуговых фонарей смутный силуэт приближающегося судна.

Судя по очертаниям — это не парусник. И даже — не пароходофрегат. Корпус «Ворона» был железным, с покатыми бортами и высокой трубой, из которой валил густой черный дым. Он был значительно больше «Святой Марии», настоящий железный левиафан, разрезающий черные волны Северной Атлантики.