Последний Герой. Том 4 (СИ) - Дамиров Рафаэль

Я разлил.

— Ну, за знакомство, что ли.

Дзинь — чокнулись, выпили.

— Ух, хорошо пошло, — дед занюхал рукавом тельняшки.

Я потянулся к груздям, но хозяин хлопнул меня по руке:

— Отставить, боец! После первой не закусываем, наливаем вторую!

Я разлил по второй.

Кузьмич поднял стопку и торжественно произнес:

— Чтоб у нас всё было, и нам за это ничего не было! А если и было — то только в радость, и чтоб вспоминалось с улыбкой, а не в казенном доме!

Отточенным движением он залил в горло вторую, опустошил залпом, зажевал хрустящим груздем, подмигнул и пробубнил с набитым ртом:

— А главное — чтобы утром помнили, с кем пили, и не стыдно было руку пожать. Хе-хе!

Мы с Кузьмичом сидели, разговаривали о всяком. Он, щурясь от солнышка в окне, крутил самокрутку прямо на столе, ловко отрывая из газеты полоску, насыпая табак, закручивая и подлизывая край.

— На-ка, попробуй, — протянул он. — Фронтовой махорочки.

Самокрутка задымилась.

— Да не курю я.

— Так ты не кури, ты попробуй, — подмигнул он.

Я сделал затяжку и тут же едва не выплюнул лёгкие. Горький, крепкий дым обжёг горло и нос, глаза заслезились.

— Эх, молодо-зелено… — Кузьмич хлопнул меня по спине, а сам хмыкнул. — Ну, наливай еще.

— Так кончилось, — показал я на пустую бутылку.

— Эх… — он откинулся, потер подбородок. — У бабки где-то медицинский спирт был… Пойду, пошукаю.

Он ушёл в соседнюю комнату, а я поднялся, потянулся и прошёлся взглядом по обстановке. Подошёл к окну, за шторой тихо шуршала ветка яблони. И тут взгляд зацепился за небольшую выцветшую фотографию в простой деревянной рамке на стене.

На снимке — молодой Кузьмич, с прямой осанкой, в плечах шире, чем сейчас, рядом с молодой женщиной. Лицо у неё — открытое, с мягкой улыбкой. Видно, что снимок старый, ещё чёрно-белый. Но меня зацепило не это — рубашка на Кузьмиче. Ткань, крой… Очень уж напоминала форменную.

Я снова невольно подумал: Кузьмич явно не так прост.

Подошёл к шкафу — старый, с округлыми углами, сделанный то ли из толстой фанеры, то ли из цельного дерева, с потемневшими от времени дверцами. Советская работа, крепкая, на века. Замочек уже для виду — давно не работал.

Щель в дверце пропускала тонкий блик, будто что-то внутри отражало свет. Светилось золотом. Я распахнул створку и застыл.

На вешалке висел парадный мундир сотрудника КГБ СССР. Китель цвета морской волны с васильковыми кантами по обшлагам, васильковыми петлицами с золотой латунной окантовкой. На плечах золотом сверкали майорские погоны. На груди — три ряда медалей.

Ого… Товарищ майор…

Я медленно провёл пальцами по ткани и вдруг почувствовал, что Кузьмич — свой. Служивый…

Я тихо прикрыл дверцу шкафа, чтобы не выдать своё любопытство, и вернулся на диван. В этот момент из комнаты и показался Кузьмич — шаг понурый, в руках пусто.

— Нема спирту, — развёл он руками. — Может, в магазин по-быренькому махнём, а?

— Не, я за рулём выпивши не езжу, — подмигнул я. — Да и пора мне уже.

— Ну ладно… — Кузьмич потянулся, зевнул. — Я тоже сейчас сиесту устрою, дреману маленько, на полфёдора.

Телевизор в углу тихо бормотал, выдавая какие-то новости вперемежку с рекламой. Кузьмич уже устраивался на диване, но, приоткрыв один глаз, кивнул:

— Ты давай, заходи. Спасибо ещё раз тебе, Макс.

— Слушай, — сказал я на ходу, — а «Москвича» что, не продашь?

— Не… Он же мне как друг, — Кузьмич даже погладил воображаемый руль. — Но ты, если что надо, бери. Только заправляй, а то жалко конягу железную. Простаивает в гараже, ржавеет… Так хоть проветриваться будет.

— Ну ладно, с меня магарыч, как говорится.

— Сочтёмся, — махнул рукой КГБшник в отставке и зарылся в плед.

Монотонным, чуть раздражающим рингтоном запиликал мой мобильник. Номер незнакомый. Странно… Симка-то новая, о ней только Кобра знает, а её цифры я бы опознал. Кто это может быть?

Я взял трубку, нажал кнопку приёма, прижал к уху, но молчал.

— Алло, алло… — донеслось в динамике. — Макс, это я. Шульгин.

— Коля… — сонно отозвался я. — А ты откуда… ты как вообще?

— Оксана Геннадьевна дала твой номер. Это моя левая симка и левый телефон, можешь разговаривать.

— И кто ещё мой номер знает?

— Ой, Макс, прекрати. Только я и Кобра. А ты что, мне не доверяешь?

— Доверяю, конечно, — легко согласился я.

Шульгин что-то там побухтел, пошуршал и выдал:

— Ты чего, спишь что ли? Белый день на дворе.

— Да что-то… — я сел на кровати, потёр лицо. — Прикорнул немного.

Застолье с Кузьмичом располагало к сиесте. Вот я и прилёг. Да и свежий воздух, дачка — всё это расслабляет организм.

— Ну, Макс, ты даёшь. Весь отдел на ушах стоит, а ты спишь! Бульдог тебя ищет, обыски провёл, но ничего не нашёл.

— Ну и хорошо. А ты чего, уже выздоровел?

— Да какой там… Оксана говорит, свои люди нужны, чтобы тебя вытаскивать. Из больнички вот сбежал, на «домашнее» лечение. Тут у меня сиделка своя есть… — в голосе Коли зазвучала самодовольная нотка. — Медсестричку одну в больнице склеил, наведывается ко мне. Помогает молодому организму во всех смыслах. Ха!

— Ну ты же звонишь не ради того, чтобы похвастаться своими амурными достижениями, — проворчал я.

— Нет, конечно. Дело серьёзное, Макс. Ты должен это знать. Было ещё одно убийство. Возле гостиницы на въезде нашли труп. Без головы.

Я насторожился.

— Опять девушка?

— Нет. На этот раз мужик. И какой! Пробили ДНК и отпечатки в базе. В розыске. И статья… Ух! Заказные убийства. Гастролер явно.

— Наш городок… — протянул я. — Мекка для киллеров, гляжу.

— Неспроста всё это, Макс. Сначала тебя взорвать пытались, потом Бульдог тебя закрыть хотел. Теперь киллер нарисовался, да только его тут же пришили. Трупы эти, опять же… Почерк один и тот же. Тело растерзано, без ножа.

М-да. Я в задумчивости потёр подбородок, будто мог активизировать этим осоловелые мозги.

— Что за оборотень у нас завёлся…

— Оборотень, не оборотень… Плакать по киллеру никто не будет. Но всё равно убийство — преступление, хоть жертва и гнида. Нам всё разгребать. Ты главное — затихарись, не высовывайся. Я даже не буду спрашивать, где ты.

— А я уж думал, ты в гости ко мне приедешь, медсестёр привезёшь, — улыбнулся я.

— Это же палево, Макс, — возмутился Шульгин.

— Шучу, шучу… — хмыкнул я. — Есть еще какие-нибудь новости?

— Есть. На месте нашли джип убитого. В нём кейсы под оружие, но пустые.

— М-м-м. Кто-то стволы забрал. Значит, оборотень у нас с головой. Не зверь.

— Человек, да. И я даже знаю, кто.

— Ну?

— На месте обнаружили кровь ещё одного человека. И гильзу — 9×19 мм. Видимо, киллер отстреливался и ранил нападавшего. Мы кровь прогнали по базе ДНК… Ты не поверишь.

— Коля, давай уже, не томи. Что за театральные паузы, ты же не Достоевский.

Мой собеседник даже прочистил горло перед тем, как выдать свою реплику.

— Это кровь Дирижёра, Макс.

— Да ну на хрен! — я резко вскочил с кровати. — Дирижёр в городе?

— Да. Вот поэтому и звоню. Будь осторожен. Возможно, он попытается выйти на тебя.

— Так это он, что ли, головы отрывает? Как такое возможно?.. Хотя, да… я помню, как он, под препаратами, в подвале офиса Валькова раскидал спецназовцев, как тряпичных кукол.

— Ну вот… — хмыкнул Коля. — Прогрессирует наш зверь. Так что смотри в оба, Максим.

Профессор Ландер сидел в своей подземной лаборатории — низкий потолок, крашеные бетонные стены, ровный гул вентиляции. На столе перед ним лежал толстый журнал в потёртом кожаном переплёте. Ландер склонился над страницей и аккуратно выводил строчки. Он так и не смог до конца приучить себя к компьютеру: экран вызывал раздражение, а клавиатура казалась чуждой. Перо и бумага — вот чему он доверял свои мысли и расчёты.