Воронцов. Перезагрузка. Книга 8 (СИ) - Тарасов Ник

Утром того дня, когда мы планировали первое испытание парового двигателя, меня разбудил стук в дверь спальни. Я открыл глаза — за окном было ещё темно, только-только начинало светать.

— Егор Андреевич! — послышался взволнованный голос Захара. — Простите, что так рано, но от Ричарда прислали! Говорит, срочное дело, нужны вы в клинике!

Я мгновенно проснулся окончательно. Срочное дело в клинике? Это могло означать только одно — серьёзный пациент.

Я быстро оделся, не разбудив Машку. Спустился вниз, где Захар уже ждал с санями.

— Что случилось? — спросил я, садясь.

— Не знаю точно, Егор Андреевич, — ответил Захар, хлестнув вожжами. — Человек от Ричарда прибежал весь взволнованный, сказал только, что дело срочное, больной тяжёлый.

Мы помчались по ещё пустым улицам Тулы. Город только просыпался — кое-где дымились трубы, редкие фигуры спешили по своим делам. Весна наконец-то вступала в свои права — снег местами начинал таять, обнажая грязные, размокшие дороги. Сани кое-где уже не скользили, а скорее волочились по жидкой каше из земли и воды.

Когда мы подъехали к клинике, я увидел у входа несколько саней и взволнованную группу людей. Ричард, увидев меня, поспешил навстречу:

— Егор Андреевич! Слава Богу, вы приехали! У нас тяжёлый случай!

— Что произошло? — спросил я, быстро поднимаясь по ступенькам.

— Мужчина, тридцати пяти лет, — заговорил Ричард на ходу, пока мы шли внутрь. — Привезли ночью. Сильная боль в животе, большая температура — горит весь, рвота. Я осмотрел его, и боюсь, что это…

— Аппендицит, — закончил я за него.

— Именно, — кивнул Ричард. — Все признаки налицо. Боль в правой подвздошной области, защитное напряжение мышц передней брюшной стенки.

Мы вошли в палату. На кровати лежал мужчина средних лет, его лицо было бледным, покрытым испариной. Он стонал, прижимая руки к животу. Рядом стояла женщина — видимо, жена — с заплаканным лицом.

Я подошёл к больному, начал осмотр. Аккуратно прощупал живот — мужчина дёрнулся, застонал громче, когда я коснулся правой нижней части. Классический симптом. Потом медленно убрал руку — пациент вскрикнул от боли. Симптом Щёткина-Блюмберга, указывающий на раздражение брюшины.

— Сколько времени болит? — спросил я у женщины.

— С вечера вчерашнего, барин, — всхлипнула она. — Сначала думали, что-то не то съел. Но к ночи совсем плохо стало, гореть стал, его рвало…

Я посмотрел на Ричарда. Тот кивнул — его диагноз подтверждался.

— Острый аппендицит, — сказал я тихо. — Нужно оперировать. Срочно. Если не удалить воспалённый аппендикс, он может лопнуть, разовьётся перитонит. А это почти верная смерть.

Женщина побледнела:

— Оперировать? Резать будете?

— Да, — твёрдо сказал я. — Другого выхода нет. Но не волнуйтесь — это не страшно. Ваш муж будет спать под наркозом, ничего не почувствует.

— А он… он выживет? — прошептала она.

— Выживет, — пообещал я. — Если начнём сейчас.

Ричард уже отдавал распоряжения — готовить операционную, кипятить инструменты, готовить эфир для наркоза. Я повернулся к женщине:

— Вам нужно подождать снаружи. Операция займёт около часа. Мы всё сделаем.

Она кивнула, вытирая слёзы, поцеловала мужа в лоб и вышла.

Мы с Ричардом прошли в операционную. Там уже хлопотали сиделки — одна раскладывала стерильные простыни на операционном столе, другая готовила инструменты.

— Иван и Пётр здесь? — спросил я Ричарда, имея в виду двух военных лекарей, которые работали в клинике.

— Здесь, Егор Андреевич, — откликнулся один из них, высокий мужчина с проседью. — Можем чем-то помочь?

— Да, — кивнул я. — Сейчас будем оперировать. Это будет первая полостная операция в этой клинике. Хотите наблюдать?

Глаза обоих загорелись:

— Конечно хотим!

— Тогда вымойте руки, наденьте чистые халаты, — скомандовал я. — Будете ассистировать. Ричард покажет, что делать.

Я сам тщательно вымыл руки с мылом, потом протёр их спиртом. Надел чистый белый халат, который мы специально шили для операций. Ричард делал то же самое.

Пациента внесли на носилках, осторожно переложили на операционный стол. Он стонал, корчился от боли.

— Усыпляем, — сказал я.

Ричард взял маску для эфирного наркоза — специальное приспособление, которое мы сделали по моим чертежам. Это была проволочная каркасная маска, обтянутая кожей. От нее шла трубка через грушу в колбу, в которой был эфир. Я сделал несколько коротких нажатий грушей.

— Дышите глубоко, — спокойно сказал Ричард больному, накладывая маску ему на лицо. — Сейчас вы уснёте, и когда проснётесь, всё будет позади.

Пациент сначала закашлялся, но Ричард успокаивающе положил руку ему на плечо:

— Не сопротивляйтесь. Дышите спокойно.

Прошла минута. Дыхание больного стало глубже, реже. Веки начали опускаться.

— Засыпает, — тихо сказал Ричард.

Ещё через минуту пациент окончательно обмяк, дыхание стало ровным и глубоким. Ричард проверил рефлексы — приподнял веко, зрачок не реагировал на свет. Ущипнул за кожу — никакой реакции.

— Готов, — объявил он.

Ричард взял скальпель. Остро отточенное лезвие блестело в свете ламп. Два военных лекаря, Иван и Пётр, стояли рядом, не сводя глаз с операционного стола.

— Смотрите и запоминайте, — сказал я им. — Аппендэктомия — одна из самых частых неотложных операций. Каждый врач должен уметь её делать.

Англичанин наклонился над больным. Живот его был обнажён, протёрт спиртом.

— Точка разреза, — комментировал он, — правая подвздошная область, примерно на треть расстояния от пупка до передней верхней ости подвздошной кости.

Приложил лезвие к коже. Глубокий вдох. Выдох.

Разрез.

Скальпель вошёл в кожу легко, словно в масло. Тонкая красная линия появилась на бледной коже. Кровь выступила мелкими капельками.

— Губки, — протянул он руку.

Я тут же подал марлевые тампоны. Он промокнул кровь, продолжил разрез. Сначала кожа, потом подкожная клетчатка — желтоватая, рыхлая. Ещё глубже — фасция, белесая, плотная. Он рассёк и её.

— Видите, — объяснял Ричард лекарям, продолжая работать, — разрез делаем послойно. Аккуратно, чтобы не повредить лишнего. Сейчас выходим на мышцы.

Показались красные волокна косой мышцы живота. Он раздвинул их тупым путём, не разрезая — так меньше кровотечение и быстрее заживает.

— Брюшина, — прокомментировал я, наблюдая.

Ричард осторожно приподнял тонкую, блестящую плёнку брюшины на зажиме, сделал в ней небольшое отверстие. Из него показалась петля кишечника — розовая, влажная, пульсирующая.

— Расширители, — попросил он.

Пётр, один из военных лекарей, подал специальные крючки. Иван вставил их в рану, раздвинул края. Теперь операционное поле было хорошо видно.

— Ищем слепую кишку, — сказал Ричард, осторожно пальпируя внутренности. — Аппендикс отходит от неё…

Нашёл. Слепая кишка была справа, как и положено. А от неё, как червячок, отходил воспалённый аппендикс. Он был красным, напряжённым, явно заполненным гноем.

— Вот он, — указал Ричард лекарям. — Видите, какой воспалённый? Ещё немного, и лопнул бы.

Они наклонились, разглядывая. Я видел на их лицах смесь профессионального интереса и лёгкого отвращения.

— Теперь нужно его удалить, — продолжил Ричард. — Сначала перевязываем основание, чтобы не было подтекания содержимого в брюшную полость.

Я протянул ему шёлковую нить. Он аккуратно обвёл её вокруг основания аппендикса, затянул узел. Потом ещё один, для надёжности.

— Отсекаем, — он взял скальпель, одним движением отрезал аппендикс выше перевязки.

Воспалённый червеобразный отросток упал в специальный лоток. Я посмотрел на культю — из неё сочился гной.

— Видите, — показал я, — уже начиналось нагноение. Ещё день-два, и был бы перитонит.

Он тщательно обработал культю спиртом, потом погрузил её внутрь слепой кишки, наложив поверх кисетный шов.

— Теперь осматриваем брюшную полость, — объяснял он, аккуратно пальпируя внутренности. — Проверяем, нет ли других очагов воспаления, нет ли свободной жидкости…