Всё было чисто. Ричард промыл полость физраствором — это тоже было моим нововведением, основанным на знаниях из будущего.
— Ушиваем, — сказал он.
Начал послойно зашивать рану. Сначала брюшина — тонкими шелковыми нитями, оставляя кончики так, чтоб можно было достать со временем. Потом мышцы, фасция, подкожная клетчатка. И наконец кожа.
Последний узел. Готово.
Он выпрямился, потянулся — спина затекла от долгого наклона. Операция заняла около сорока минут.
— Отличная работа, Ричард, — сказал я, снимая маску с лица пациента.
Спустя минут пять, больной начал шевелиться, издавать тихие стоны — просыпался от наркоза. Это был хороший знак.
Военные лекари стояли, словно заворожённые. Иван, старший из них, наконец заговорил:
— Это… это невероятно. Я много лет служу военным врачом. Видел сотни раненых. Резал руки, ноги, доставал пули. Но чтобы так, внутри живота копаться и человек при этом не кричал, не дёргался… Это чудо какое-то.
— Это не чудо, — возразил я, снимая окровавленные перчатки. — Это наука. Эфирный наркоз, антисептика, правильная техника операции. Всё это можно освоить.
— И вы нас научите? — с надеждой спросил Пётр.
— Научим, — пообещал Ричард. — Для этого клиника и создавалась. Чтобы обучать врачей современным методам.
Пациента перенесли в палату. Он уже приходил в себя окончательно, открыл глаза, растерянно огляделся.
— Всё позади, — успокоил я его. — Операция прошла успешно. Сейчас будете отдыхать.
— Живот… не болит, — удивлённо пробормотал он.
— Это временно, — предупредил я. — Когда наркоз пройдёт совсем, будет болеть. Но не так сильно, как было. И это будет боль заживления, а не болезни.
Я вышел в коридор, где ждала жена пациента. Увидев меня, она вскочила:
— Ну как он? Жив?
— Жив, — улыбнулся я. — Операция прошла успешно. Ваш муж будет здоров.
Она разрыдалась — от облегчения, от радости. Я неловко похлопал её по плечу, не зная, как ещё успокоить.
— Можно к нему? — всхлипнула она.
— Можно, но ненадолго, — разрешил я. — Ему нужен покой.
Она кинулась в палату. Я проводил её взглядом, потом повернулся к Ричарду:
— Нужно поставить ему капельницу. С физраствором и глюкозой. Поддержать организм.
— Уже приготовил, — кивнул Ричард, показывая на столик, где стояла стеклянная бутыль с жидкостью, к ней была подключена трубка с иглой на конце.
Мы вернулись в палату. Жена сидела у кровати, держала мужа за руку, тихо плакала.
— Извините, — сказал я, — нужно ещё одну процедуру провести.
Я взял руку пациента, нащупал вену на сгибе локтя. Протёр кожу спиртом. Передавил ремнем руку выше локтя. Потом взял иглу — одну из тех, что ювелир делал, Савелий Кузьмич серебрил.
Аккуратно ввёл иглу в вену. Показалась капелька крови — попал. Зафиксировал иглу приготовленным отрезком ткани, открыл зажим на трубке.
Физраствор потёк по трубке, начал капать в вену.
Жена смотрела на это с ужасом и благоговением:
— Батюшки, что это? Прямо в кровь льётся?
— Это лекарство, — объяснил я. — Поддержит его силы, поможет быстрее восстановиться.
Военные лекари, наблюдавшие за процедурой, переглянулись. Иван перекрестился:
— Господи, да это же прямо… прямо чудо какое-то.
— Не чудо, — снова повторил я. — Наука. Хотите научиться — Ричард начнёт цикл лекций по современной хирургии, там все и будет рассказывать.
Они согласно закивали.
Я вышел из клиники, когда солнце уже поднялось высоко. Захар дремал в санях, но, увидев меня, тут же выпрямился:
— Ну как, Егор Андреевич? Всё хорошо?
— Всё отлично, Захар, — устало улыбнулся я. — Человека спасли.
— Слава Богу, — он перекрестился.
По дороге домой я думал о том, что произошло. Первая успешная операция по удалению аппендицита в России начала XIX века. Нет, скорее всего, не первая в этом мире — хирурги и здесь пытались оперировать при перитоните, но выживаемость была ничтожной. А вот первая с применением эфирного наркоза, антисептики и современной техники — это точно.
Дома меня встретила Машка. Она уже проснулась, сидела за столом с чаем.
— Егорушка! — обрадовалась она. — Ты где с утра бегал?
— В клинике, солнышко, — я обнял её, поцеловал. — Срочная операция была.
— И как? — забеспокоилась она.
— Всё хорошо, — успокоил я. — Пациент выжил, уже пришел в себя.
Она облегчённо выдохнула:
— Ты молодец. И Ричард тоже молодец.
Бабушка вышла из кухни:
— Внучок, ты, наверное, голодный? Сейчас Матрёна разогреет…
Но я её остановил:
— Бабушка, потом. Мне нужно на завод. Сегодня же запуск парового двигателя!
Я совсем забыл в суете операции. Мы договаривались с Савелием Кузьмичом испытать паровую машину именно сегодня.
— Захар! — позвал я. — Едем на завод!
Он вздохнул — видимо, надеялся на отдых — но послушно пошел обратно во двор.
Когда мы прибыли на завод, там уже собралась толпа. Савелий Кузьмич, Григорий, братья Волковы, Семён Кравцов, Фёдор Железнов, человек двадцать других мастеров. Генерал Давыдов стоял поодаль, руки за спиной, лицо непроницаемое.
— Егор Андреевич! — окликнул меня Григорий. — Мы уже всё подготовили! Котёл заполнен водой, топка загружена углём, все соединения проверены!
Я подошёл к паровой машине. Она стояла в отдельном помещении, которое специально оборудовали для неё. Массивная конструкция из железа и меди — котёл, цилиндр с поршнем, маховик, трубы.
Это была усовершенствованная версия той машины, что мы делали в Уваровке. Котёл был больше, мощнее. Я внедрил трубчатую конструкцию — множество тонких трубок проходили через топку, нагреваясь гораздо эффективнее, чем один большой объём воды. Плюс добавил конденсатор — отработанный пар не выбрасывался в атмосферу, а конденсировался обратно в воду, экономя её и повышая эффективность.
— Зажигаем? — спросил Савелий Кузьмич, держа в руке горящий факел.
— Зажигайте, — кивнул я.
Он поднёс факел к угольной закладке в топке. Уголь затлел, начал разгораться. Языки пламени потянулись вверх, облизывая трубки котла.
Теперь нужно было ждать. Пока вода нагреется до кипения, пока пар наберёт достаточное давление.
Прошло пять минут. Десять. Пятнадцать.
— Егор Андреевич, а долго ждать? — не выдержал Семён Кравцов.
— Ещё немного, — ответил я, наблюдая за котлом.
Медленно, но верно пар стал собираться.
— Давление растёт! — обрадованно сообщил Григорий.
Прошло ещё десять минут.
— Готово, — сказал я. — Открываем клапан подачи пара к цилиндру.
Григорий повернул рукоятку клапана. Послышалось шипение — пар пошёл по трубе к цилиндру.
Поршень внутри цилиндра начал двигаться. Медленно сначала, потом быстрее. Шток поршня ходил взад-вперёд, приводя в движение кривошипно-шатунный механизм.
Маховик начал вращаться.
Сначала медленно, рывками. Потом плавнее, быстрее. Набирая обороты.
Паровая машина работала!
Я стоял, завороженный этим зрелищем. Массивный железный маховик, диаметром больше метра, вращался, набирая скорость. Шток поршня ходил туда-сюда с размеренным ритмом.
По помещению разносился звук работы машины — шипение пара, лязг металла, мерное постукивание поршня.
— Работает! — восторженно выдохнул Савелий Кузьмич. — Господи, она работает!
Мастера зашумели, загудели. Кто-то хлопал в ладоши, кто-то крестился, кто-то просто стоял с открытым ртом.
Давыдов подошёл ближе, долго смотрел на вращающийся маховик. Потом повернулся ко мне:
— Егор Андреевич, это действительно работает. Машина, которая сама вырабатывает силу из огня и воды.
— Именно, — кивнул я. — Теперь там, где нет реки, где нет возможности сделать пневматику, можно ставить паровые двигатели. Эта машина может стоять где угодно — достаточно угля и воды.
— И какую мощность она даёт? — практично спросил генерал.
— Сейчас покажу, — я подошёл к маховику, где был установлен специальный механизм для передачи вращения на вал. — Григорий, подключай ремень к станку!
