Воронцов. Перезагрузка. Книга 8 (СИ) - Тарасов Ник

Мы заранее установили рядом токарный станок. Григорий накинул кожаный ремень на шкив маховика и на шкив станка. Ремень натянулся, и станок ожил — его вал начал вращаться, приводимый в движение паровой машиной.

— Дайте заготовку! — попросил я.

Фёдор Железнов подал железный пруток. Я остановил движение станка, зажал пруток в патроне и снова запустил станок. Поднёс резец. Металл начал сниматься ровной стружкой, станок работал плавно, без рывков.

— Видите? — обратился я к мастерам. — Паровая машина может вращать станки, молоты, насосы — что угодно. Это универсальный источник энергии.

Давыдов кивнул:

— Убедительно. Егор Андреевич, сколько времени нужно, чтобы изготовить ещё несколько таких машин?

Но прежде чем я успел ответить, Давыдов добавил:

— Кстати, Егор Андреевич, совсем забыл сообщить. Григорий начал обучение в школе мастеров. Первая группа уже приехала — десять человек с разных заводов империи.

Я приподнял брови:

— Уже? Быстро вы управились.

— Иван Дмитриевич постарался, — усмехнулся генерал. — Разослал письма ещё месяц назад. Мастера приехали позавчера. Вчера Григорий провёл первое занятие.

— И как прошло? — заинтересовался я.

Давыдов поморщился:

— Честно? Не очень. Мастера вели себя… скажем так, высокомерно. Они ведь с крупных заводов — Сестрорецкого, Ижевского, Петербургского монетного двора. Считают себя лучшими в своём деле. А тут их учить собрались какие-то тульские оружейники.

— Понятно, — вздохнул я. — Где они сейчас?

— В учебной мастерской. Григорий скоро должен начать вторую лекцию. Хотите посмотреть?

— Конечно хочу, — я повернулся к остальным. — Савелий Кузьмич, присмотри за машиной. Григорий, пошли.

Мы с Давыдовым и Григорием направились к административному корпусу, где была оборудована учебная мастерская. По дороге я расспрашивал Григория о первом занятии.

— Ну, Егор Андреевич, — признался он, — было тяжело. Я начал объяснять про важность точности, про стандартизацию деталей. А они… они переглядывались, усмехались. Один даже прямо сказал: «Мы тридцать лет на заводе работаем, нас учить не надо».

— И что ты ответил?

— Я сказал, что опыт — это хорошо, но есть вещи, которые можно делать лучше. Что новые методы уже доказали свою эффективность здесь, на нашем заводе. Но вижу — не верят.

Мы вошли в учебную мастерскую. Это было большое помещение с высокими окнами, вдоль стен стояли верстаки с инструментами, в центре — длинный стол для теоретических занятий.

За столом сидело десять мужчин разного возраста — от двадцати с небольшим до пятидесяти. Все в рабочей одежде, с мозолистыми руками мастеров. Лица у большинства были скучающие, кто-то откровенно зевал.

Увидев генерала Давыдова, они привстали, но без особого энтузиазма. На меня же посмотрели с любопытством — явно не ожидали увидеть столь молодого человека.

— Господа, — обратился к ним Давыдов, — позвольте представить — Егор Андреевич Воронцов, главный технический консультант завода. Именно он разработал те технологии, которым вас будут обучать.

По лицам мастеров пробежала волна скептицизма. Один из них, мужчина лет сорока пяти с седеющей бородой, откровенно хмыкнул. Я узнал тип — старый мастер, уверенный в своём превосходстве, считающий, что молодому учить его нечему.

— Здравствуйте, господа, — поздоровался я, подходя к столу. — Как я понял, вчера вам рассказывали о важности стандартизации?

— Рассказывали, — буркнул тот самый седобородый. — Только мы и без рассказов знаем, как детали делать. Тридцать лет на Сестрорецком заводе — это вам не шутки.

— Как вас зовут? — вежливо спросил я.

— Пётр Алексеевич Семёнов, — он выпрямился с вызовом.

— Пётр Алексеевич, скажите, — я подошёл ближе, — если вам нужно заменить сломанную деталь в механизме, сколько времени это займёт?

Он нахмурился:

— Ну… смотря какая деталь. Если простая — час-два. Если сложная — день, может, два.

— А почему так долго?

— Потому что нужно снять мерки со старой детали, выточить новую точно такую же. А это время требует. — Он смотрел на меня, как на непутевого подмастерья, которому объясняли элементарные вещи.

— Верно, — кивнул я. — А теперь представьте, что у вас есть запас одинаковых деталей. Совершенно одинаковых, сделанных по одному чертежу, с точностью до десятой доли миллиметра. Сломалась деталь — вы просто берёте новую из запаса и вставляете. Пять минут работы вместо дня. Вот для чего нужна стандартизация.

Семёнов помолчал, явно обдумывая мои слова. Несколько других мастеров переглянулись — на их лицах появился проблеск интереса.

— Звучит хорошо, — осторожно сказал один из тех, кто помоложе. — Но как добиться такой точности? Рука человека не может делать абсолютно одинаково каждый раз.

— Правильный вопрос, — одобрил я. — Рука человека действительно не может. Поэтому мы используем инструменты, которые помогают контролировать точность. Григорий, покажи штангенциркули.

Григорий достал из шкафа десяток штангенциркулей — тех самых, что мы делали с мастерами раньше. Я взял один, показал всем:

— Вот этот инструмент называется штангенциркуль. Он позволяет измерять размеры с точностью до десятой доли миллиметра. Смотрите, как он работает.

Я взял со стола железный пруток, зажал его между губками штангенциркуля, показал шкалу:

— Видите? Диаметр ровно двадцать миллиметров. Теперь возьмём другой пруток.

Измерил второй — девятнадцать и восемь десятых миллиметра.

— Разница небольшая, на глаз не видна. Но если эти прутки нужны как оси для механизма, один войдёт свободно, а другой будет заедать. Вот почему важна точность.

Мастера наклонились, разглядывая штангенциркуль. Даже Семёнов потянулся, чтобы лучше видеть.

— А можно попробовать? — спросил молодой мастер.

— Конечно, — я протянул ему инструмент. — Сейчас каждому дадим по штангенциркулю, и вы сами попробуете измерять.

Григорий раздал инструменты. Мастера начали с интересом их изучать, пробовать измерять разные предметы на столе. Я ходил между ними, подсказывал, поправлял, когда кто-то держал штангенциркуль неправильно.

— Видите, — объяснял я, — главное правило стандартизации — сначала измерь, потом делай. Не на глазок, не «примерно», а точно. Для этого и нужны измерительные инструменты.

— Егор Андреевич, — поднял руку один из мастеров, — а если у нас на заводе нет таких инструментов?

— Сделаете, — просто ответил я. — Один мастер-инструментальщик может за неделю изготовить десяток штангенциркулей. А польза от них будет огромная.

Семёнов, который до этого молчал, изучая свой штангенциркуль, наконец заговорил:

— Егор Андреевич, допустим, мы научимся точно измерять. Но как научить всех мастеров делать детали одинаково? У каждого своя манера работы, свой почерк.

— Отличный вопрос, Пётр Алексеевич, — обрадовался я. — Сейчас покажу.

Я подошёл к доске, висевшей на стене, взял мел и начал рисовать:

— Смотрите. Допустим, нам нужно сделать вот такую деталь — втулку. Внешний диаметр пятьдесят миллиметров, внутренний — тридцать, длина — сто. Что делает мастер по старинке? Берёт заготовку, на глазок вытачивает, проверяет — не подошло, снимает ещё немного металла, проверяет снова — опять не подошло… И так пока не получится более-менее правильно.

Мастера согласно закивали — именно так они и работали.

— А теперь новый способ, — я продолжил рисовать на доске. — Мастер получает чертёж с точными размерами. Получает шаблон — эталонную деталь, с которой можно сверяться. И получает набор калибров — специальных инструментов для проверки размеров. Внешний диаметр проверяет скобой, внутренний — пробкой. Если калибр входит — размер правильный. Если нет — нужно ещё снимать металл.

Я повернулся к ним:

— При таком подходе даже начинающий мастер может сделать деталь с нужной точностью. Потому что у него есть чёткие инструкции и инструменты для контроля.