— А где взять эти калибры? — спросил ещё один мастер.
— Сделать, — ответил я. — Один раз, очень точно, по эталону. А потом использовать для проверки всех последующих деталей. Мы здесь, на заводе, уже делаем калибры для самых ходовых размеров. Григорий, покажи.
Григорий открыл ящик и достал несколько металлических скоб и пробок разного размера. Мастера стали передавать их из рук в руки, изучать.
— Видите надпись? — показал я на одной из скоб. — «Диаметр 30 мм, допуск +/- 0,1 мм». Это значит, что деталь должна быть от 29,9 до 30,1 миллиметра. Если скоба надевается — размер правильный. Если не надевается — деталь слишком толстая. Если болтается — слишком тонкая.
Семёнов взял скобу, покрутил в руках, приложил к прутку на столе:
— Понятно. Простой способ проверки. Не нужно каждый раз измерять штангенциркулем.
— Именно, — подтвердил я. — Это экономит время и исключает ошибки.
Я видел, как меняются лица мастеров. Скептицизм постепенно уступал место заинтересованности. Они начинали понимать, что речь идёт не о какой-то абстрактной теории, а о конкретных инструментах и методах, которые могут облегчить их работу.
— А теперь самое интересное, — сказал я. — Давайте проведём эксперимент. Григорий, у нас есть заготовки для упражнения?
— Есть, Егор Андреевич, — он принёс ящик с одинаковыми железными прутками.
— Отлично. Господа, задание простое — выточить из этого прутка втулку. Внешний диаметр сорок миллиметров, внутренний — двадцать пять, длина — пятьдесят. Пётр Алексеевич, вы будете работать по-старому — на глазок, проверяя штангенциркулем. А вы, — я указал на молодого мастера, — будете работать с калибрами. Посмотрим, кто быстрее и точнее справится.
Семёнов хмыкнул:
— Принимаю вызов.
Оба мастера прошли к токарным станкам. Григорий дал Семёнову штангенциркуль, а молодому мастеру — набор калибров и шаблон готовой детали.
— Начали! — скомандовал я.
Оба мастера взялись за работу. Семёнов действовал уверенно, с опытом тридцатилетнего стажа — быстро зажал заготовку, поднёс резец, начал снимать металл. Периодически останавливался, измерял штангенциркулем, продолжал работу.
Молодой мастер работал медленнее, зато постоянно проверял размеры калибрами. Снял немного металла — проверил. Ещё немного — снова проверил.
Семёнов закончил первым. Он вытащил деталь из станка, ещё раз измерил штангенциркулем, довольно кивнул:
— Готово. Точность — в пределах допуска.
Молодой мастер работал ещё минут пять. Наконец тоже закончил.
Я взял обе детали, положил рядом на стол. Достал штангенциркуль, начал тщательно измерять каждую в разных местах.
Деталь Семёнова:
— Внешний диаметр: 40,3 мм на одном конце, 39,8 мм на другом. Разница в полмиллиметра.
— Внутренний диаметр: 25,2 мм в начале отверстия, 24,7 мм в конце. Отверстие коническое.
— Длина: 50,4 мм.
Деталь молодого мастера:
— Внешний диаметр: 40,0 мм по всей длине.
— Внутренний диаметр: 25,0 мм по всей длине.
— Длина: 50,1 мм.
Я показал результаты всем:
— Смотрите. Пётр Алексеевич справился быстрее — ему потребовалось минут пятнадцать. Но его деталь имеет заметные отклонения от заданных размеров. А деталь его коллеги, хоть и делалась дольше — минут двадцать — практически идеальна. Почему?
— Потому что я постоянно проверял калибрами, — сказал молодой мастер. — Снял немного — проверил. Если нужно — снял ещё. Не торопился, делал аккуратно.
— Верно, — кивнул я. — А теперь представьте, что вам нужно сделать не одну такую деталь, а сто. Или тысячу. И все они должны быть одинаковыми, чтобы взаимозаменяться. Какой подход лучше?
Семёнов молчал, разглядывая обе детали. Наконец он вздохнул:
— Понял. Если делать много одинаковых деталей, то калибры действительно удобнее. Точнее и надёжнее.
— И быстрее, — добавил я. — Потому что мастер не тратит время на постоянные измерения штангенциркулем. Проверил калибром — подходит или нет. Всё.
Я обвёл взглядом всех мастеров:
— Господа, вот в чём суть стандартизации. Это не попытка заменить мастерство машинами. Это способ сделать работу проще, быстрее и точнее. Освободить мастера от рутины, дать ему инструменты, которые помогут не ошибиться.
По лицам мастеров было видно — они убедились. Высокомерие и скептицизм исчезли. Вместо них появился искренний интерес.
— Егор Андреевич, — Семёнов поднял руку, — а чему ещё вы можете нас научить?
Я улыбнулся:
— Многому. Григорий расскажет вам про пневматические системы, про вентиляторы для горнов, про механические молоты. Покажет паровую машину. Объяснит, как рассчитывать прочность деталей, чтобы они не ломались. За месяц обучения вы узнаете столько нового, что ваши заводы потом скажут вам спасибо.
— А вы тоже будете нас учить? — спросил молодой мастер.
— Буду приходить на лекции, показывать принципы, отвечать на вопросы, — пообещал я. — Но основную работу ведёт Григорий. Он отличный мастер и хороший учитель. Доверяйте ему.
Григорий покраснел от такой похвалы, но выпрямился с гордостью.
Давыдов, молча наблюдавший всю сцену, подошёл ближе:
— Ну что, господа мастера, готовы учиться?
— Готовы, господин генерал! — ответили они почти хором.
— Отлично, — довольно сказал он. — Тогда продолжайте. А мы с Егором Андреевичем пойдём.
Мы вышли из мастерской. Когда дверь за нами закрылась, Давыдов расхохотался:
— Егор Андреевич, вы волшебник! Я вчера видел этих мастеров — они смотрели на Григория как на мальчишку, который вздумал их учить. А сейчас готовы ему внимать как пророку!
— Просто нужно было показать им не теорию, а практику, — ответил я. — Люди верят не словам, а делам. Увидели своими глазами, что новые методы работают — и поверили.
— Мудро, — согласился генерал. — Очень мудро.
Мы вернулись к паровой машине. Она всё ещё работала, ровно и без сбоев.
— Ну что, Савелий Кузьмич, как машина? — спросил я.
— Работает как часы, Егор Андреевич, — он довольно похлопал рукой по корпусу котла. — Давление держит стабильно, вода расходуется экономно, угля съедает не так много, как я думал.
Я переглянулся с Давыдовым. Тот понимающе кивнул — пора отвечать на его вопрос о сроках изготовления новых машин.
— Савелий Кузьмич, как думаешь, сколько понадобится времени на то, чтоб сделать еще три таких же машины для завода?
Кузнец почесал бороду:
— Если работать не спеша, с проверкой каждой детали… Месяц-два на одну машину. Может, чуть быстрее, если помощники будут.
— Тогда начинайте, — распорядился Давыдов. — Хочу к осени иметь пять таких машин. Три на завод, две продадим частным производителям.
Я задумался. Продавать паровые машины частным лицам? С одной стороны, это распространение технологии. С другой — потеря контроля.
— Господин генерал, — осторожно начал я, — может, не стоит спешить с продажей? Технология новая, сырая ещё. Нужно сначала отработать все детали, обучить людей правильно обслуживать…
— Резонно, — согласился Давыдов. — Тогда пока делаем только для завода. А там посмотрим.
Паровая машина продолжала работать. Я постоял ещё немного, наблюдая, проверяя, нет ли каких-то проблем. Но всё было в порядке — машина работала ровно, без сбоев.
— Семён, — позвал я мастера. — Поручаю тебе следить за машиной. Каждый час проверяй давление, уровень воды в котле, нет ли протечек. Записывай всё в журнал. Если что-то пойдёт не так — сразу останавливай и зови меня или Григория с Савелием Кузьмичем.
— Слушаюсь, Егор Андреевич, — он взял толстую тетрадь, начал делать первые записи.
Я вышел из помещения с машиной, чувствуя усталость. День выдался насыщенным — операция утром, запуск паровой машины днём, лекция. Но вместе с усталостью было чувство глубокого удовлетворения. Мы делали то, что казалось невозможным. Меняли этот мир к лучшему.
Захар ждал меня у ворот завода:
— Ну что, Егор Андреевич, теперь-то домой?
