Врач из будущего (СИ) - Корнеев Андрей

Она подошла и села рядом, не глядя на его записи.

— Сегодня сложный день был, — сказал Иван, закрывая блокнот.

— Я знаю. Но ты не один. Помни это.

Она обняла его, и в этом простом жесте была такая сила, что ледяной ком внутри него начал понемногу таять.

— Спасибо, Катя. За все.

Они сидели так в тишине, в свете одинокой лампы, за стенами которой лежал огромный, темный, заснеженный город — город, который через несколько лет должен будет пережить страшнейшую в своей истории блокаду. Иван сжал кулаки. Он должен был успеть. Он создаст эти лекарства. Он подготовит медицину к испытаниям. Он спасет если не всех, то как можно больше.

Он посмотрел на Катю и понял, что сражается не только за абстрактное будущее. Он сражается за нее, за Сашку, за Мишу, даже за Лешу. За эту хрупкую, сложную, но настоящую жизнь, которая стала его жизнью.

«Успеем, — с внезапной железной уверенностью подумал он. — Мы обязаны успеть».

Мороз за окном крепчал, достигая рекордных отметок. Январь 1934 года был на редкость суровым. Но внутри маленькой лаборатории, где плесень побеждала бактерии, а любовь побеждала страх, было тепло.

Поздним вечером Иван остался один в новой, еще пахнущей стружкой лаборатории. Тишина здесь была особенной, густой и звонкой, нарушаемой лишь редким потрескиванием морозного дерева за окном.

Он подошел к столу, где стояли их главные сокровища — колбы и чашки Петри с золотистой, благородной плесенью. Заводя руку в карман, он нащупал сложенный листок — чертеж автоматического дозатора для питательной среды, следующего шага в индустриализации их кустарного производства.

Но мысли его уносились дальше. Гораздо дальше. Шприц — это победа. Пенициллин — это грядущий прорыв. Но что дальше? Война. Она была его главным кошмаром и главным оправданием.

Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. В голове выстраивалась грандиозная, пугающая своей сложностью схема. Три фронта, на которых ему предстояло сражаться одновременно: научный прорыв с Ермольевой, административная и политическая борьба за внедрение изобретений и тонкая, опаснейшая игра с системой, которая уже добралась до его друзей.

Он открыл глаза и снова посмотрел на колбы с пенициллином. Золотистая плесень тихо пульсировала в такт его мыслям.

«Знание против страха, — подумал он. — Наука против системы. Успеем ли?»

Мороз за окном крепчал. 1934-й год только начинался.

Глава 22

Весна побед

Февраль 1934 года выдался на удивление мягким. С крыш свисали длинные, прозрачные сосульки, с которых целый день капала звонкая капель. Снег на бульварах осел, потемнел, стал рыхлым. Казалось, сама природа вместе со всей страной готовилась встречать весну — весну побед, свершений и новых надежд.

*** Иван стоял у окна в своей комнате в общежитии и пересчитывал деньги. Пачка новеньких, хрустящих банкнот — пятьсот рублей. Премия от института за шприц. Для большинства студентов это была фантастическая сумма, несколько месячных стипендий. Для него — еще один кирпичик в фундаменте его грядущих проектов. Он уже откладывал почти всю свою стипендию, а теперь и эти деньги присоединились к его тайному фонду. «На оборудование, на реактивы, на чертежи, — мысленно перечислял он. — На будущее». ***

Мысли его прервал Сашка, ввалившийся в комнату с сияющим от возбуждения лицом.

— Лёх! Ты тут чего ворон считаешь? Бегом собираться! В актовом зале уже яблоку негде упасть! Тебя чествовать будут!

Иван вздохнул. Он терпеть не мог публичных мероприятий, но понимал — это неизбежная часть его нового статуса. «Играть придется по правилам», — напомнил он себе.

Актовый зал Ленинградского медицинского института и впрямь был полон. Студенты, преподаватели, представители парткома и комсомола — все собрались по случаю торжественного собрания, посвященного «успехам советской науки и выдающимся достижениям студентов-новаторов».

Когда слово дали Ивану, он вышел на сцену, чувствуя на себе сотни взглядов — восторженных, завистливых, оценивающих. В зале он заметил и суровое лицо профессора Орловой, и одобрительные улыбки Жданова и Ермольевой, и горящие энтузиазмом глаза своих друзей.

Он сделал глубокий вдох и начал говорить. Голос его, поначалу чуть скрипучий от волнения, скоро набрал силу и уверенность.

— Товарищи! Дорогие друзья, преподаватели, товарищи комсомольцы! — начал он. — Сегодняшнее событие — это не личная победа. Это победа всей нашей великой страны, нашего социалистического строя, который, под мудрым руководством Коммунистической партии и лично товарища Сталина, открывает перед молодежью все дороги!

Зал взорвался аплодисментами. Иван, поймав ритм, продолжал, все больше входя в роль:

— Этот простой предмет, — он взял со стола один из своих шприцев, и он засверкал в его руке, как символ, — это не просто моя идея! Это воплощение силы советской мысли, это результат поддержки моих товарищей — Александра Морозова, Екатерины Кузнецовой, Михаила Баженова, без которых ничего бы не вышло! Это забота нашего комсомола, воспитывающего в нас дух новаторства и преданности Родине! И, конечно, это любовь и поддержка моих родителей, которые воспитали меня настоящим советским человеком!

Он видел, как на глазах у Анны Борисовой, сидевшей в первом ряду, выступили слезы. Борис Борисович, сидевший рядом, выпрямил плечи, и его обычно суровое лицо смягчилось от гордости.

— Мы стоим на пороге великих свершений! — гремел Иван, и сам начинал верить в то, что говорил, потому что в этом был и его искренний порыв, пусть и подкрепленный знанием будущего. — И я клянусь, что отдам все свои силы, все свои знания для процветания нашей советской Родины, для укрепления ее оборонной мощи, для светлого будущего, которое мы вместе строим!

Когда он закончил, зал взорвался овацией. Стоя аплодировали все — даже профессор Орлова, скрепя сердце, вынуждена была поднять ладони. Декан вручил ему Почетную грамоту ЦК ВЛКСМ и тот самый конверт с деньгами. Сашка, казалось, готов был поднять его на руки, а Катя смотрела на него с таким восхищением, что у него защемило сердце.

Вечером того же дня в общежитии устроили импровизированный праздник. Леша, который обычно сторонился шумных компаний, на этот раз пришел одним из первых.

— Лёв, я за тебя реально рад! — сказал он, краснея. — Все в общежитии только и говорят о твоей речи. И на собрании ячейки тебя хвалили.

Иван тепло улыбнулся другу. Он понимал, что Леша чувствует себя немного в стороне от их тесной компании, но искренне радуется его успехам.

— Спасибо, Леш. Без твоей поддержки в самые первые дни мне бы было куда сложнее.

Леша смущенно потупился, но было видно, что эти слова ему приятны.

Катя тем временем накрывала на стол вместе с Сашкой. Тот, не справляясь с энтузиазмом, чуть не разбил тарелку, но вовремя подхваченная Катей, она чудом уцелела.

— Осторожнее, богатырь, — с улыбкой сказала Катя. — Посуда-то не виновата, что ты счастлив.

— Да я сам не свой! — воскликнул Сашка. — Нашего Лёву на всю страну знают! Разве не повод для гордости?

Миша, сидевший в углу с блокнотом, что-то быстро вычислял.

— Интересно, — проговорил он, не отрываясь от цифр. — Если перевести стоимость твоей премии на количество лабораторных пробирок или реактивов…

— Миш, хватит тебе считать, — перебил его Сашка. — Сегодня праздник! Давай лучше расскажи, как тебе речь нашего оратора?

Миша поднял на Ивана свои умные, немного отсутствующие глаза.

— Речь была логически безупречна и идеологически выверена. Коэффициент эмоционального воздействия на аудиторию близок к максимальному. Поздравляю.

Все рассмеялись. В такой простой, душевной обстановке Иван чувствовал себя по-настоящему счастливым. Эти люди стали его семьей.

Всего через несколько дней его вызвали к декану. В кабинете, помимо самого декана и секретаря парткома, находился невысокий, щуплый человек в очках, от которого веяло холодом официальности.