Великий диктатор. Книга третья (СИ) - "Alex Berest"

— Наши рядники на сто тридцать сил вполне подойдут. Тем более, что их уже серийно выпускают.

— Надо будет попробовать, — кивнул мне старший Рунеберг. — Но тогда какой смысл в строительстве пассажирского дирижабля, если у нас будет многоместный самолёт?

— А вы его уже заложили? — удивился я

— Да, Матти. Но, объём ты нам назвал неверный. Когда мы всё посчитали, то пришли к выводу, что надо закладывать аппарат объёмом не меньше чем в полтысячи кубических саженей.

— Хм. Пять тысяч кубических метров? Неплохо. А дирижабль ведь можно не только как пассажирский использовать, но и как грузовой. Для строительства железной дороги, например. Такой аппарат может спокойно триста-четыреста пудов рельс за раз перевезти.

— Так, господа, давайте сделаем перерыв на обед, а затем продолжим обсуждение наших планов, — прервал наш диалог дед Кауко, и народ, обрадованно зашумев, потянулся в столовую.

— Деда, может я… — хотел я отпроситься, но был им перебит.

— А ты, внучек, поезжай-ка в Улеаборг. У нас там проблемы образовались в оптической мастерской. Родственники Райта собираются вернуться в Англию. И надо проследить, чтобы они не попортили оборудование, а самое главное, пристроить твоих пионеров, которые учились у англичан.

— У нас, что, родственники кончились? — удивился я. — Разве дядя Тапио или дядя Каарло не могут этим заняться?

— А они этим и занимаются. Подыскивают новый персонал. А ты пока оцени чему англичане научили тех двух мальчишек, которых брали в ученики.

……

— Мне кажется или и вправду оптика несколько затемняет? — оторвавшись от созерцания вмерзшего в лёд Оулуйоки речного пароходика, спросил я.

Для проверки бинокля, сделанного бывшим учеником англичан-оптиков Ааро Хеллаакоски, я специально остановился на мосту через реку.

— Затемняет, — покорно согласился со мной подросток. — А что я могу поделать? Мне из присадок доставались только выбраковки. Приходилось добавлять свинцовую охру в состав шихты. А это значительно затемняет стекло. Зато, как ни странно, очки, которые делал Оли Халтту, многие хвалили, — и кивнул на второго ученика англичан.

— Ну, это не удивительно. Сами смотрите как отсвечивает снег. А в более затемненных стеклах людям удобнее.

— Так вот почему мне говорили, что на улице в моих очках видно хорошо, а дома — плохо, — прозрел Оли Халтту.

Как я и ожидал, в Улеаборге всё оказалось совсем не так, как описал мне дед Кауко. Во-первых, проблема началась с того, что родственники нашего управляющего кирпичным заводом, Кевина Райта, заявили, что обучили всему что знают предоставленных им учеников. И выперли тех на улицу. Вмешательство деда Кауко привело лишь к тому, что англичане засобирались назад на свои острова. Благо, денежный долг перед Кевином Райтом они уже погасили, а договор с корпорацией у них был простой, без особых денежных штрафов.

Во-вторых, оказалось, что мои дяди и палец о палец не ударили, чтобы как-то проконтролировать процесс отъезда этих наглых островитян. И я успел в последний появиться момент, когда англичане начали уже заколачивать в ящики наше оборудование, чтобы забрать его с собой. Хорошо, что я догадался прихватить с собой одного из столичных юристов нашей корпорации. Онни Ахо, быстро поставил на место обнаглевших иностранцев, и те покинули наше княжество ни с чем. Мне же пришлось заниматься выгнанными учениками, так как других оптиков для продолжения работы мастерской у нас не было.

— Ну, теперь у вас есть доступ к качественным материалам. Так что, всё теперь в ваших руках, — успокоил я Ааро и Оли. — Сколько подобных биноклей вы можете изготовить в месяц?

Ааро переглянулся с Оли Халтту и, пожав плечами, ответил:

— Нисколько. Линзы-то мы произведём, а для производства корпусов нужны слесари, жестянщики и литейщики. Англичане же работали семейно и все операции сами производили. Так что, для начала выпуска биноклей, нам нужны рабочие. И, мой диктатор, а кто возглавит мастерскую? Мне ведь всего шестнадцать, а Оли — пятнадцать.

— Я убедил деда Кауко поставить вам начальником Мауно Уотила. Вы его хорошо знаете, он вас тоже. Сработаетесь. К тому же, он очень неплохой слесарь и механик. Он и подберёт остальных работников.

После моих слов о том, кого назначат их руководителем, парни радостно заулыбались. Первого руководителя пионерского отряда в Улеаборге они знали прекрасно.

— В общем, работайте. Постарайтесь наладить выпуск подобных изделий, — и я показал им зажатый в руках бинокль в латунном корпусе. И, Ааро, вот тебе образец. Попробуй его скопировать, — я передал пареньку продолговатую деревянную коробку. — Можешь даже улучшить. Если получиться.

— А это что?

— Австрийский оптический прицел «Миньон» (Mignon) для установки на винтовки. Компания «Karl Kahles» выпускает эту модель с 1908 года. Если получиться изготовить, то обращайтесь сразу к Хансу Шмайссеру, чтобы он вам предоставил несколько наших винтовок и помог придумать крепление. Я Ханса предупрежу.

— Мой диктатор! А комната в рабочей казарме так и останется за мной с Оли?

— Да. А что?

— А можно мне младшего брата, Вильо, к себе забрать? А то после моего переселения из дома отец мелкого смертным боем лупит. Боюсь, как бы брат из дома не сбежал.

— А сколько ему лет? Учится, нет?

— Двенадцать исполнилось перед Рождеством. Не учится он. После окончания прошлой весной начальной школы отец запретил и заставляет его подрабатывать на рыбном рынке. А так он — сообразительный малый. Я могу его обучать оптическим делам.

— Да я не против. Можно его оформить подмастерьем. Но ему всего двенадцать и нужно разрешение кого-то из родителей. Мать твоя напишет?

— Да. Думаю, я смогу её упросить.

— Тогда остаётся ещё две проблемы. Вы в комнате живёте вдвоём, может Оли будет против того, чтобы подселить твоего брата.

— Нет, мой диктатор! — воскликнул Оли Халтту. — Комната же на четверых рассчитана. Так что, я совсем не против.

— А вторая проблема — это образование. Я хочу, чтобы твой брат, Ааро, пошёл в народную школу. Пусть учится, а после учёбы работает. Он согласится?

— Да, мой диктатор! Он очень хочет учиться! Спасибо, вам!

Глава 20

Глава 20

«Хочешь рассмешить Бога — расскажи Ему о своих планах». Такой расхожей фразой писатели из моего предыдущего мира описывали непредвиденные ситуации. Именно в такую угодил и я. Закончив разбираться с оптической мастерской и запланировав посещение родного дома в Яали, общение с друзьями и пионерами, я, под начавшийся снегопад, наконец добрался до Улеаборгского дома. Где сразу попал в заботливые руки бабы Марты, матери жены моего родного дяди Тапио. После сытного и вкусного ужина, заведя будильник, чтобы не проспать первый поезд в Яали, я сразу же и заснул.

Но разбудила меня баба Марта задолго до срабатывания будильника.

— Матти, вставай, беда! — почему-то шептала старушка, тряся меня за плечо.

— Что случилось? Пожар? — проснулся я как-то рывком и первое о чём подумал на слово беда, это про пожар.

— Нет, Матти! Снег! — уже более громче заголосила родственница. — Он всё идёт и идёт. Уже до окон поднялся, и крыша трещит. Как бы не обвалилась. Лестричества тоже нет. И телехфона не работает. Я пыталась до Тапио на квартиру позвонить, а телехфона не гудит.

Только сейчас я заметил небольшую керосиновую лампу на прикроватном столике, которая и разгоняла тьму. Пришлось вставать, одеваться и идти проверять всё то, что мне только что рассказала баба Марта. Электроэнергии и связи действительно не было, а вот крыша держалась, хотя снега на улице намело очень много. Когда я открыл входную дверь, то поначалу даже оторопел от того, что уровень снега на улице был мне почти по пояс.

— Баба Марта, не бойся, крыша держится. А как рассветёт, полезу её чистить. Не по темноте же это делать, — успокоил я бабу Марту, спустившись с чердака, и старушка, сразу приободрившись, захлопотала у печи, чтобы накормить меня завтраком.