Оракул с Уолл-стрит (СИ) - Тыналин Алим

Джеймс, пожилой швейцар, удивленно приподнял седые брови, когда я прошел мимо него в вестибюле.

— Доброе утро, мистер Стерлинг. Вы, как всегда, раньше петухов.

— Большие дела требуют ранних подъемов, Джеймс, — я подмигнул ему. — И да, я заметил, что ваша подагра беспокоит вас меньше. Новое лекарство помогает?

Лицо старика осветилось улыбкой.

— Действительно помогает, сэр! Как вы только заметили…

Я лишь улыбнулся в ответ. Мелкие детали всегда имеют значение. Как в инвестициях, так и в человеческих отношениях.

Торговый зал встретил меня непривычной тишиной. Пустые столы, безмолвные телефоны, застывшие телеграфные аппараты.

Все это создавало странное ощущение театральной сцены до начала представления. Через три часа здесь начнется обычный хаос, но сейчас у меня есть время для методичной подготовки.

Я разложил на столе три папки: Милнер, Вестон и Прескотт. Мои ключевые клиенты на неделю.

И четвертый проект, не отмеченный на папке — Ван Дорен. После его попыток саботировать мою встречу с Фуллертоном стало ясно, что этот конфликт требует окончательного решения.

Первым делом я занялся портфелем Милнера. Говард Милнер, производитель резины из Акрона с капиталом в три миллиона долларов, доверил мне управление целым миллионом. Солидное доверие, требующее соответствующей отдачи.

Развернув на столе биржевые сводки и отчеты компаний, я приступил к формированию долгосрочной стратегии для его активов. В отличие от большинства инвесторов, гоняющихся за быстрой прибылью, я строил для Милнера многоуровневый портфель с учетом моего знания о приближающемся крахе.

— Резиновая промышленность, — бормотал я, делая пометки карандашом. — После краха упадет на шестьдесят-семьдесят процентов, но производство шин для автомобилей и сельскохозяйственной техники восстановится быстрее других. Значит, баланс между оборонительными и агрессивными позициями должен быть семьдесят к тридцати.

Я распределил активы следующим образом.

Тридцать процентов в высокодоходные, но рискованные акции, которые мы будем постепенно продавать в течение следующих десяти месяцев. Сорок процентов в «голубые фишки» с умеренным риском и подходящими дивидендами.

Двадцать процентов в облигации муниципалитетов и федерального правительства. Что самое интересное, десять процентов в золотодобывающие компании. Инвестиция, которую большинство сочло бы странной в период бычьего рынка, но которая окажется спасительной после краха.

Закончив с Милнером, я перешел к Вестону. Саймон Вестон, нефтяной магнат из Оклахомы, не доверил мне свой капитал в управление, но платил пять тысяч долларов за квартальные консультации. Немалая сумма, требующая серьезной аналитической работы.

Основной интерес Вестона сосредоточен на нефтяной промышленности. Здесь мое знание будущего давало особенно ценное преимущество. Я точно знал, какие месторождения окажутся прибыльными через десятилетия, а какие истощатся в ближайшие годы.

— Техас, определенно Техас, — пробормотал я, обводя на карте месторождения, которые в моем времени стали легендарными. — И разведка в Мексиканском заливе, несмотря на технические сложности. Это будущее нефтедобычи.

Я составил для Вестона детальный отчет, рекомендуя переориентировать его инвестиции с истощающихся месторождений Пенсильвании и Огайо на перспективные регионы Техаса и новые технологии глубоководного бурения. В 1928 году они казались экзотикой, но через двадцать лет станут магистральным направлением отрасли.

Закончив с текущими клиентами, я перешел к самой интересной части. К подготовке к моей первой официальной встрече с Прескоттом в качестве его младшего партнера.

Джонатан Прескотт управлял активами двенадцати влиятельных семей общей стоимостью около ста двадцати миллионов долларов. Это стратегическая высота, о которой я мог только мечтать.

Работа с ним открывала доступ к клиентам из высших финансовых кругов. К старым деньгам, которые переживут крах с минимальными потерями, если правильно подготовятся.

Я разложил список его клиентов. Вандербильт, Пибоди, Паркер, Кромвель — аристократия американского капитала.

Большинство из них придерживались консервативной инвестиционной стратегии, что значительно облегчало мою задачу. Мне не придется убеждать их выйти из рискованных позиций перед крахом. Они и так держались от них подальше.

Моя задача состояла в том, чтобы аккуратно усилить их оборонительную позицию, не вызывая подозрений. Я набросал общий план, который собирался представить Прескотту.

Постепенное увеличение доли коммунальных предприятий, телефонных компаний и производителей потребительских товаров первой необходимости. Секторов, которые пострадают от кризиса меньше других. И, конечно, золото, вечное убежище капитала во времена потрясений.

С учетом некоторых нюансов, которые возникнут после Великой депрессии. Связанных с ограничениями на золото. Впрочем, я знал, как их учесть.

Часы показывали восемь тридцать. Офис постепенно заполнялся сотрудниками. Время заняться последним, неофициальным, но не менее важным проектом.

Ричард Ван Дорен. Его последняя выходка с подменой моих документов для Фуллертона и фальшивой телеграммой переполнила чашу моего терпения.

Он обожал подслушивать и выкрадывать информацию? Отлично. Я дам ему именно то, что он так жаждет.

Я достал из портфеля несколько листов бумаги с логотипом «Brunswick Corporation» и начал составлять фальшивый отчет о якобы предстоящем слиянии с Victor Talking Machine Company. Обе компании были известными производителями фонографов и музыкальных записей, и их слияние выглядело бы вполне правдоподобно для несведущего человека.

На реальной бирже такой новости не предвиделось, но Ван Дорен этого не знал. Я включил достаточно технических деталей и внутренней терминологии, чтобы документ выглядел аутентично. Даже добавил несколько фальшивых расчетов ожидаемого роста акций на двадцать семь процентов после объявления о сделке.

— Приманка готова, — тихо сказал я сам себе, помещая документы в папку с надписью «Строго конфиденциально — Brunswick/Victor». Папку я оставил небрежно выглядывающей из ящика своего стола.

Зная привычку Ван Дорена копаться в чужих вещах, я был уверен, что к концу дня он обнаружит этот документ. И после этого начнется самая интересная часть.

Я заранее договорился с Джонсоном, старшим брокером, руководившим отделом инвестиций в развлекательную индустрию. Он знал о моем плане и согласился подыграть, когда Ван Дорен неизбежно придет к нему с «эксклюзивной информацией».

План этот формировался не спонтанно. Когда я зашел к Джонсону в кабинет с папкой документов Гарднеров как прикрытием и изложил свою идею, поначалу брокер выглядел скептически. Но когда я объяснил детали, его отношение изменилось.

— Знаете, Стерлинг, в обычных обстоятельствах я бы не стал участвовать в подобных играх, — сказал тогда Джонсон, откинувшись в кресле. — Но с Ван Дореном у меня свои счеты.

Оказалось, полгода назад Ван Дорен, желая выслужиться перед Паттерсоном, передал Джонсону якобы надежную информацию о слиянии двух текстильных компаний. Джонсон, доверившись этим сведениям, рекомендовал значительные вложения нескольким важным клиентам. Информация оказалась ложной, сделки не произошло, и клиенты понесли существенные убытки.

— Он тогда выкрутился, заявив, что просто передал слухи, а интерпретировал их уже я, — продолжил Джонсон, и я заметил, как его лицо потемнело от воспоминаний. — Харрисон повесил все на меня. Я потерял двух крупных клиентов и едва сохранил позицию в фирме.

— А сейчас появился шанс показать, как на самом деле работает подобная схема, — добавил я.

— Именно, — кивнул Джонсон. — Кроме того, если он действительно распространяет непроверенную информацию среди клиентов фирмы, как вы предполагаете, это уже не просто личная вендетта. Это угроза репутации «Харрисон Партнеры». А я слишком долго строил карьеру здесь, чтобы позволить какому-то самонадеянному мальчишке все разрушить.