Бастард Александра (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus"

Они смогли заблокировать финансовое участие города в новом наборе, но помешать мне нанимать бойцов не смогли, как не смогли и запретить финикийским банкам кредитовать мое предприятие.

То, как я протащил Шираза на пост архонта и председателя ареопага, произвело на банкиров впечатление, и меня посчитали привлекательной целью для инвестиций. Моя родня, то бишь братья Барсины, тоже не осталась в стороне и решила вложиться в мое будущее. Все это принесло мне приличный дополнительный доход, хоть и под людоедские проценты.

Размер процентов хоть и пугал меня, но я принимал любые деньги, не думая о том, как их возвращать. Игра выходила на такой уровень, что будущая победа покрывала любые затраты, а поражение неизбежно вело к гибели! Тут либо грудь в крестах, либо голова в кустах! Так что думать о размере процента по ссуде было бы смешно.

И вот неделю назад Эвмен прибыл в Пергам. Город встретил его с почетом, но сдержанно. Все понимали: ситуация мутная, и лучше всего держать нейтралитет, ведь еще неизвестно, кто выйдет победителем из назревающей войны. Поэтому ни денег, ни воинов от города Эвмен не получил, хоть и приложил для этого немало стараний.

Немного расстроенный неудачей, он приехал вчера в наше поместье, где, в отличие от города, встретил самый радушный прием. Барсина была сама любезность, отвела дорогому гостю лучшие комнаты и угощала его самыми изысканными яствами. Я же, воспользовавшись моментом, пригласил его взглянуть на мою конницу. Грек принял приглашение, хотя, по его виду, я понял, что он считает мой отряд чем-то вроде детской забавы и согласился скорее из вежливости, чем всерьез заинтересовался.

В тот момент я не обиделся, а сказал себе: так даже лучше! Чем ниже ожидания, тем сильнее эффект от увиденного.

Мне нужно было поразить грека, потому как демонстрацией своего отряда я хотел не просто выпендриться, а преследовал одну конкретную цель — показать Эвмену, на что я способен. Показать и под этот шумок прощупать его на предмет поддержки моих притязаний на трон.

Смотр назначили на сегодня, и Барсина тоже изъявила желание посмотреть. Я не стал возражать.

«Пусть увидит, куда утекают ее денежки, может, ворчать перестанет!» — мысленно пошутил я тогда.

В тот же вечер решили, что Эвмен и «мамочка» приедут на следующий день, как соберутся, а я поеду пораньше, дабы все подготовить.

Поэтому еще не рассвело, а я был уже в седле на пути в долину реки Селинос, где на уже вытоптанных скотом пастбищах Эней и Экзарм тренировали набранных в этом году воинов. Там уже неделю готовились к смотру: начищали оружие, холили коней и оттачивали слаженность сотен и десятков.

Мой приезд в лагере восприняли с облегчением. Эта неделя подготовки превратилась для воинов в настоящий ад. Эней, Экзарм и Патрокл гоняли их с утра до ночи, изводя бесконечными тренировками и придирками, так что все были рады, что этот надрыв наконец-то закончится.

Сейчас, глядя на ползущие по пыльной дороге носилки Барсины, на блеск начищенных панцирей охраны Эвмена, я ловлю себя на мысли, что сегодняшний день может стать не просто очередным смотром моих сил, а чем-то большим.

Подумав, соглашаюсь с самим собой:

«Пожалуй, да. Оценку Эвмена моей конницы можно рассматривать как общую оценку тому, насколько эффективно я потратил отпущенные мне годы».

Обернувшись, окидываю взглядом строящиеся сотни и, удовлетворенно кивнув Энею, трогаю Софоса навстречу гостям. Караван из охраны Эвмена и носилок Барсины уже совсем близко. Несколько секунд парадного аллюра — и я уже вновь натягиваю узду.

Поприветствовав Эвмена, кланяюсь выглянувшей из-за занавесей «мамочке». Та благосклонно машет мне рукой, а ответивший на мое приветствие грек с интересом переводит взгляд на ровные ряды всадников за моей спиной.

— Так это и есть твоя гвардия? — Он поднял на меня свои карие, проницательные глаза, и теперь я ловлю в них заинтересованное удивление.

— Ну, давай показывай! — Эвмен ткнул пятками своего коня и поскакал вперед.

Трогаюсь за ним вслед и догоняю как раз перед строем. Вижу, что Эвмен с трудом сдерживается, чтобы не соскочить с коня и не броситься рассматривать высокие седла и стремена стоящих перед ним всадников.

— Что это? Для чего? — Он ткнул пальцем в сторону ближайшего воина, указывая на носок сапога, торчащий из широкого стремени.

Я не тороплюсь объяснять и говорю спокойно и негромко:

— Мы называем это стременами. А для чего… Это лучше увидеть, чем объяснять.

Эвмен соглашающе кивнул и подъехал ближе, рассматривая броню и вооружение всадника.

В отличие от прочих полководцев Александра Македонского, Эвмен не относился к коннице как к вспомогательной силе, а всегда уделял ей особое внимание. Во всех своих сражениях он делал на нее главную ставку, и она не раз приносила ему победу. Битва при Геллеспонте — блестящий пример его умелого применения конницы на поле боя. В сражении при Оркинии он не смог эффективно применить ее лишь по одной причине: командующий его кавалерией Аполлонид перешел на сторону врага.

Все это говорит мне о том, что Эвмен прекрасно разбирается в тонкостях вооружения всадника. Знает как преимущества, так и недостатки конницы и умеет правильно использовать ее в бою.

Вижу, как он молча едет вдоль строя, рассматривая моих всадников, и читаю на его лице не только искренний интерес, но и с трудом сдерживаемые вопросы. Проявлять излишнее любопытство и спрашивать у пятнадцатилетнего парня ему не позволяет статус. Он — опытный полководец, командующий армией царя, а кто я?

Так старательно скрываемый интерес Эвмена понятен: ведь вооружение моих конных стрелков сильно отличается от вооружения его охраны, да и всей греко-македонской конницы.

Обернувшись, окидываю взглядом телохранителей грека.

Броня и оружие — в полном соответствии с традициями гетайров (тяжеловооруженной конницы) Великого Александра. На голове каждого из них — беотийский шлем из кованой бронзы. Грудь и спину защищает рельефный бронзовый панцирь с выдавленным рисунком мышц груди и пресса. Застегивающиеся спереди наплечники панциря довольно узкие и полностью не закрывают плечи и верхнюю часть рук. Защитные кожаные ремни-птеруги спускаются на бедрах, как разрезанная на десятки полос юбка. Нижняя часть ног до колен прикрыта поножами, а наручи защищают руки до локтя. Короткий меч, больше подходящий пехотинцу для боя в плотном строю, чем всаднику. Большой круглый щит, на мой взгляд, слишком большой и неудобный. И, наконец, основное оружие атаки — длинное копье-сариса.

Всё это вооружение очень дорогое, потому тяжелая конница в македонской армии состоит либо из аристократии, способной потянуть такие расходы, либо из наемников, коих полководец вооружает за свой счет. Вся остальная кавалерия — это по большей части племенная наемная конница, вооруженная кто во что горазд и используемая лишь для преследования противника.

Все пять сотен моей конницы вооружены иначе, и это сразу же бросилось в глаза Эвмену. Во-первых, панцирь! Он состоит из стёганой льняной многослойной куртки с наклёпанными на груди и спине бронзовыми пластинами. Такой композитный доспех уступит цельнокованому панцирю в случае прямого копейного удара, но зато намного дешевле и проще в производстве. Ещё он легче и не так сковывает движения, что для лучника крайне важно.

Шлем тоже отличается. Он без всяких дорогостоящих прибамбасов и состоит из двух кованых половинок. Эти две части скреплены ободом по окружности и гребнем по верхнему сварному шву. Гребень намного ниже привычных грекам коринфских или фригийских шлемов, но достаточно мощный, чтобы выдержать удар меча. Такую конструкцию я выбрал исключительно из-за простоты производства, ведь всё вооружение требовалось изготовить всего лишь за год. По меркам нынешнего производства — это сверхрекордные сроки.

Правда, для этого мне пришлось разместить заказы не только в Пергаме и близлежащих городах, но даже в Милете, Галикарнасе и Эфесе. Предварительная разведка и единичные заказы выявили мастеров, что могли справиться с такой работой лучше остальных. С ними заранее были обговорены детали, а как только у меня появились необходимые средства и свобода действий, я авансировал расширение их производства до нужного мне объёма.