Стародум. Книга 2 (СИ) - Дроздовский Алексей

— Я в том смысле, что он слишком много внимания на себя берёт. Поп должен восхвалять в первую очередь Господа.

— Сказано же, заткнись!

Вместо дискуссии мужчина бьёт его локтем по голове, но удар проходит по касательной, не причиняя вреда.

— Стихарь нам помогает, — отвечает долговязый. — Путь показывает. А мы что? Мы и идём. Мы тут люди простые, глупые, не чета городским. Нас нужно провести в царство Божие. Сами-то не дойдём!

— Но Стихарь вас никуда не приведёт! — замечает Никодим.

— Это твоё слово, а у нас другое.

— Стихарь — лжепророк. Он учит вас добродетели, но у него чёрное сердце. Он два года держал меня в подвале заброшенного дома и заставлял лаять как собаку.

— Если держал — значит было за что. Мой дядька месяц под церковью просидел, теперь говорит, как этому рад.

— Ага, — соглашается одноглазый. — Меня тоже пару дней подержали — и ничего. Новым человеком вышел.

Никодим надеялся, что сможет указать жителям Тишая, что они прислушиваются к словам изверга и мерзавца. Однако Стихарь оказался настолько убедительным человеком, что смог пустить корни в головах этих людей. Они не смогут избавиться от его влияния, пока не потратишь на это долгие недели и месяцы.

Возможно, половина деревни побывала в подвале под церковью за инакомыслие, сомнение или недостаточное рвение. На этой почве они и повернулись. Они оказались в настолько большой зависимости от слов их духовного наставника, что готовы растерзать любого, кто в нём сомневается. Любое его утверждение они воспринимают на веру, как своё собственное.

В этом нет ничего удивительного.

Он ведь обещал им жизнь после смерти полную блаженства и наслаждений.

Они ещё смогут избавиться от его пагубного влияния, но для этого Стихарь должен исчезнуть. Пока паразит рядом, он не позволит здоровому человеку нормально жить.

Сопровождающие собираются отвести его в церковь, чтобы там запереть в подвале на ночь, однако наружу внезапно выступает сам Стихарь. Никодим не видел его с тех пор, как они завтракали за столом два дня назад. Все вместе они останавливаются у входа.

— Никодим, мальчик мой, почему ты такой вялый?

В голосе старика — искренняя забота. Внешне он похож на доброго дядюшку, который всегда спросит, как у тебя дела. Искренняя улыбка человека, который рад встрече. В глазах озорной огонёк.

— Сначала заставил меня рубить дрова для всей деревни, а теперь спрашиваешь, почему я такой обессиленный?

— Так ты устал?

— Представь себе. Устаёшь, когда весь день топором машешь.

Никодиму очень хотелось бы прихватить топор с собой, чтобы сейчас раскроить им череп на две части этому ублюдку.

— Прости, что заставляю тебя работать. У нас это способ наказать грешников и показать им, что они не правы. Но наказание мягкое, направляющее на путь истинный. Ведь как сказано в притчах, подойди к муравью, ленивец, посмотри на действия его, и будь мудрым.

— Знаю я, — отвечает Никодим. — Это про труд, а не наказание трудом.

Лёгкая тень недовольства появляется, но тут же исчезает на лице Стихаря. Старику очень не нравится, когда ему делают замечания во время цитирования Заветов. Тем более на глазах у почитателей.

— Труд — есть труд. В наказание ли отец его дал, или по своему желанию человек трудится.

— Заставляя работать, ты превращаешь человека в инструмент, раба. Это не богоугодный труд, о котором говорит и Библия, и старые боги вроде Велеса. Нет в этом ничего почётного. Пустые усилия на пользу того, кого ты ненавидишь.

Никодим до сих пор не может поверить, что у него хватает смелости говорить при Стихаре. Если бы они были в подвале сгоревшего новгородского дома, урод выбил бы ему все зубы за человеческие слова. Сейчас же старик делает вид, будто он добрый пастырь, учащий заблудшего сына.

— Так ты меня ненавидишь? — спрашивает Стихарь.

— А ты сам как думаешь?

— Тёплых сыновьих чувств ты ко мне явно не питаешь…

— С чего бы это мне их испытывать? У меня только один настоящий отец — поп в нашем селе. Игнатий. А ты… грязная… вонючая лужа, в которую мне когда-то пришлось наступить.

Стихарь на людях как всегда умеет выглядеть дружелюбно и доверительно. Если бы они находились наедине, он выглядел бы совсем по-другому. Сейчас же он походит на старенького добренького мудреца, который в жизни и мухи не обидел. Он протягивает руку, величественно, торжественно. Предложение мира во всей красе.

— Никодим, — произносит он. — Давай забудем все старые обиды.

— Серьёзно? — удивлённо спрашивает Никодим.

— А как же? Мы все видим, что ты — человек разумный. Никто больше не будет заставлять тебя рубить дрова, даже дом выделим. Станешь частью нашей дружной общины. Что скажешь?

— Давай, — неожиданно бодро поддерживает одноглазый.

Люди в Тишае переменчивы как ветер. Утром они все его ненавидели, но стоило Стихарю проявить добросердечность, сразу воспринимают как ближайшего друга. Удивительное умение настраивать себя.

Стихарь же, в свою очередь, вовсе не хочет забыть былые обиды. Это его новый способ тешить собственное самолюбие, желание подчинять и унижать. Сидящий взаперти пленник для него теперь слишком просто. Он жаждет, чтобы Никодим его боготворил. Чтобы он стал таким же прилежным членом его маленькой общины почитателей.

Никодим слишком хорошо его знает, чтобы поверить в такое глупое предложение.

Нет и никогда не будет никакой дружбы у Стихаря ни с одним живым человеком. Это чистейшее отродье преисподней. Он хочет повелевать Никодимом, даже больше… он хочет, чтобы все его приказы выполнялись ещё до того, как он их озвучит. Это как раз в его духе. Отвечает всем его потребностям в превознесении.

— Хочешь дружить? — спрашивает Никодим.

— Мы все хотим, — отвечает Стихарь, держа протянутую руку. — Нам нужны такие люди как ты. Мне очень приятно, что ты вырос таким сильным, самостоятельным человеком. Ты изменился, я изменился. Время всё расставляет по местам.

— То есть ты хочешь, чтобы я жил в вашей деревне?

— Ты станешь неотъемлемой частью этой деревни. Ты увидишь, что я больше не тот человек, которого ты знал.

— У меня встречное предложение, — отвечает Никодим.

Он протягивает руку, чтобы пожать протянутую ладонь Стихаря, но в последний момент набирает полный рот слюны, даже соплей из носа подтягивает, после чего раскатисто харкает прямо в мерзкую рожу старика.

Окружающие люди ошарашены до глубины души. Они выглядят так, будто Никодим только что помочился на икону. Такого святотатства они даже представить не могли.

Стихарь же, наоборот, взбесился будто по щелчку пальцев. Никогда в жизни Никодим не видел, чтобы человек так быстро наливался кровью. Его лицо покраснело, рот расширился в оскале. Что-то похожее на рык вырывается между сжатых зубов.

Вернулся старый добрый мучитель.

Не удержался.

Его маска добродетели слетела в одно мгновение.

Не в силах сдержать себя, Стихарь наносит удар всё той же протянутой рукой. К этому Никодим был готов, но силы в старике оказалось больше, чем он рассчитывал. Тяжёлая оплеуха опрокинула его на землю, зубы клацнули и прикусили язык.

— Что и требовалось доказать! — усмехается Никодим, сплёвывая кровь. — Ненадолго же тебя хватило!

— Ты сгниёшь в моём подвале, сучёныш, — с яростью произносит Стихарь. — Ты больше не увидишь солнечного света.

— Это мы ещё посмотрим.

Вернулся прежний страх. Никодим снова почувствовал себя мальчишкой, трясущимся перед олицетворением всего самого плохого. Однако на этот раз его страх смешан с гордостью, радостью, чувством собственного превосходства.

Он победил.

Даже если эти полоумные жители деревни навсегда упрячут его под землю, он останется победителем. Дух его никто не сломает.

— Что с его подругой? — спрашивает одноглазый. — Выставить дозорных?

— Не надо, — отвечает Стихарь.

— Она может напасть.

— У неё четвёртая ступень. Она будет ждать несколько дней, пока сила к ней вернётся и только после этого попытается спасти этого… это ничтожество. А когда она придёт, я почувствую её силу с расстояния. Она не сможет проскочить незаметно.