Назад в СССР: Классный руководитель (СИ) - Аллард Евгений Алексеевич "e-allard"

Но когда стал одеваться, столкнулся с серьёзной проблемой — не мог никак завязать галстук. Как только затягивал узел, в шею словно впивалась острая колючка, перехватывало дыхание. Постарался не затягивать, но галстук в таком виде выглядел ещё хуже, словно я пьяница, который пришёл с развесёлой вечеринки.

В итоге со злостью я зашвырнул галстук в шкаф, но даже застегнуть наглухо ворот рубашки не смог. Пришлось оставить, как есть.

Решил не ехать в школу на мотоцикле, боялся растрясти приборы, которые сделал. Поэтому сложил все в спортивную сумку, которую купили в Загорянском? и отправился на конечную остановку трёшки.

Когда шёл по улице, перед глазами возникали видения зданий, дорог, магазинов, которые построят лет через сорок-пятьдесят. Но сейчас до горизонта белела лишь абсолютная голая заснеженная пустыня. Когда подошёл к остановке, там уже скопился народ. Почти все одетые одинаково: мужчины в драповых тёмных пальто, в шапках-ушанках из крашенного кролика, или серебристого зайца. Женщины в шубках, или пальто, украшенные жидким мехом. Высокие меховые шапки, или пуховые платки.

К открытой всем ветрам остановки с буквой «А», притулилась раздолбанная будка таксофона. Здесь переминались с ноги на ногу два субъекта, один высокий, одетый в телогрейку, испачканную краской, плотный, с квадратной челюстью, тяжёлым взглядом близко посаженных глаз, с недельной щетиной. Другой — коротышка, в не по размеру большом тулупе с надорванным у плеча рукавом, худой, бледный, с неровно постриженной кустистой бородой. Оба курили, противный дым дешёвых сигарет ветер гнал в мою сторону. И я решил зайти с подветренной стороны. Сделать замечание не решился. Уж больно угрюмо и страшно выглядел первый мужик.

Они балакали о каких-то своих делах, что называется по фене, на блатном жаргоне. И я не стремился понять, о чём они говорят. Но пара слов, которые обронил хриплым, прокуренным голосом высокий, заставили меня напрячься:

— Ты хоть веришь, што Верзила и Штырь сами, по пьяни, утопнуть могли?

— Да ни боже мой, — насмешливо отозвался тощий бородач. — Но Верзила успел свистнуть пахану, что они хотят отжать лыжи у какого-то фраера.

— И чо, этот фраер их замочил?

— А во што ты упёрся? Вполне себе пацан оказался, проезда не дал!

— Да не врубишь ты мне! Какой-то лохматый дичек мог справить Верзилу? Да он б его, как вошь, раздавил!

— Раздавил, ага… Слышь, у пахана был заказ на одного учителешку хилого — в мокруху его пустить. Так он там троих его шестёрок в хлам уложил! Пахан их еле из ментовки отбил, бабки грелком туда занёс.

— Троих⁈ Да ты, не колыши! Верзила — это ж не шпана. Его голыми руками не возьмёшь!

— Хрен его знает, шпана не шпана. Но пахан заказал уже этого фраера в крапинку. Говорит, на куски порежет за пацанов. Собирает сходняк, чтоб с общака бабло на его поиск срубить. Всем крышам кирпич!

У меня подкосились ноги, и я едва не уселся в снег. Но тут подошёл автобус, и я, подхватив свою сумку, влез внутрь. Дрожащими пальцами бросив пятак в пластиковую щель кассы, открутил билет. Расположился у окна, бездумно наблюдая, как проплывают в сиреневой дымке февральского утра деревья с застрявшими между ветвями комьями снега.

Из этой уголовной болтовни я сумел вычленить мысль, что речь шла о тех бандитах, которые утонули в реке. А главарь решил найти того, кто отправил его пацанов на дно. И даже решил попросить деньги из общака воровского. И это было очень и очень серьёзно. Они вполне могли вычислить меня по редким, финским лыжам. И кроме того, я понял, что парни, с которыми мы сцепились с Егором у гаражей, из той же банды. И почему я везде нахожу неприятности? Смертельные.

Два зэка тоже зашли в автобус, прошли мимо кассы, естественно, не заплатив, и плюхнулись прямо за мной, вызвав у меня прилив паники.

— А ещё шибко шумели, — бородач продолжил рассказывать. — Пахан нужному человечку доски заказал.

— И чё?

— А вот и чё. Человечек тот доски-то снял, но увезти не смог. Подъехал какой-то шкет и доски отжал.

— Во даёт! Молодчага.

— А думаешь, себе взял? Хрен тебе! Шелуху в ментовку сдал на рыло, а доски вернул попу.

Я понял, что «доски» на блатном жаргоне иконы, и вновь я встал на пути Смотрящего на районе «вора в законе». Удивило, что в данной истории не фигурировал Звонарёв. Я запахнулся получше в полушубок, ощущая, как бьёт озноб, дрожат пальцы и в коленях — слабость.

Зэки вышли раньше на остановку. Бородатый коротышка успел полапать девушку в тонком сером пальтишке, что готовилась выйти. Она резко обернулась, но увидев тюремные рожи, сразу сникла, выскочила на остановке и быстро-быстро зашагала, переходя на бег, в сторону.

Я добрался до школы, по дороге стараясь изо всех сил выбросить весь разговор зэков из головы. Одна мысль терзала меня — Людка достала мне эти финские беговые лыжи и если она знакома с этим главарём банды, то без проблем закажет меня вновь. Хотя, кажется, сейчас, она заинтересовалась мною, и кому-то уже «продала» мои способности физика и математика.

С такими мыслями я взбежал на крыльцо, прошёл внутрь, увидев на входе немку, которая на этот раз была дежурной, проверяла у входящих школьников сменку и внешний вид. Разодетая как всегда модно и стильно: серо-стального цвета облегающая юбка, такого же цвета жакет с рукавом чуть выше локтя надет на белоснежную водолазку. На груди — бусы из кусочков янтаря. И светло-коричневые сапоги на шпильке. Увидев меня, она оглядела меня с ног до головы равнодушным взглядом и едва заметно кивнула.

Я отдал полушубок техничке и сквозь бегающих, кричащих школьников направился к лестнице, где меня чуть не сбил пацан, бежавший откуда-то сломя голову. Мятый красный галстук сбился набекрень, на куртке несколько пуговиц оторваны, одна свисала на длинной нитке. Пришлось схватить его за шиворот, чтобы он не врезался головой в мою сумку.

— Извините! — бросил он, вырвавшись из моих рук, помчался дальше.

А я лишь покачал головой и быстро поднялся по лестнице к учительской. Сердце на миг подскочило, когда я вошёл, и тут же упало. На месте, где всегда сидела Марина, я увидел лишь пустой стол. Значит, я не успел с ней даже попрощаться. Но, что меня обрадовало, так то, что Ратмиры Витольдовны я тоже не обнаружил. Некому будет меня пилить. Но также я не нашёл и Владлена. Но, возможно он уже ушёл в класс, хотя до начала уроков было много времени. Часовая стрелка ещё даже не добралась до восьми.

Моё появление не произвело ни на кого никакого впечатления, будто бы я и не отсутствовал вовсе. Взглянув на расписание уроков, порадовался, что не ошибся и подготовил все, как нужно. Но криво висящий листочек на доске заставил моё настроение упасть до нуля. Педсовет, где мне придётся отчитываться о успеваемости и поведению моих питомцев из 9 «Б». Я схватил классный журнал, полистал и огорчился ещё сильнее. Мои подопечные почему-то нахватали кучу двоек и троек по литературе. По остальным предметам явно наметился прогресс.

Я перенёс все отметки моих ребят в свой классный журнал, и решил поговорить с учительницей литературы, полной дамой средних лет, с оплывшим овалом лица, пучком седых волос, одетой в бесформенную серую кофту, из-под которой выглядывал воротник блузки такого унылого цвета, что я не смог бы подобрать название. Нацепив на нос очки в тонкой золотистой оправе, женщина сидела за столом, изучая какую-то объёмистую книжку. Возможно, перечитывала «Войну и мир», судя по толщине.

Подошёл к столу, где она сидела и мягко, как можно вежливей проговорил:

— Аглая Борисовна, вы не могли бы прояснить одну вещь?

Она сняла очки, аккуратно их сложила, неспешно заложила страницу плетённой закладкой золотистого цвета, закрыла фолиант и, сцепив толстые пальцы, воззрилась на меня.

— А, Олег Николаевич, вы вернулись. Ну, и как вам отдыхалось?

— Я был в больнице.

— Да, мы знаем, что вы хотели узнать?

— Меня, как классного руководителя, интересует, с чем связан такой водопад плохих оценок по вашему предмету в 9 «Б» классе? Раньше они вроде бы успевали.