Ассасин 1: миссия в Сараево (СИ) - Тыналин Алим

Елена улыбнулась грустно.

— Слишком поздно, Александр. Ты разбудил чувства во мне.

Я знал, что она права. Я тоже почувствовал. Что-то, чего не должно быть. Привязанность. Нежность. Начало чего-то, что могло стать чем-то большим.

И это опасно. Для миссии. Для нас обоих.

Но когда она снова положила голову на мое плечо, когда я почувствовал тепло ее тела рядом, и не хотел отпускать этот момент.

Пусть хоть сейчас, хоть несколько часов, я буду не агентом, не ассасином, не Бурным и не Халимом.

Просто мужчиной, который держит в объятиях женщину.

Мы лежали в тишине, слушая ночные звуки Белграда. Где-то лаяла собака. Где-то играла музыка. Дунай шумел, невидимый за домами.

— Останешься до утра? — спросила Елена сонно.

— Нельзя, — ответил я. — Слишком опасно.

— Знаю. — Она вздохнула. — Пожалуйста, не уходи так быстро. Хотя бы еще немного?

— Хорошо, еще немного.

Я закрыл глаза, позволяя себе начладиться покоем. Зная, что скоро придется вставать. Одеваться. Возвращаться к роли.

Но пока я просто держал девушку и наслаждался моментом.

Мгновением человечности в мире, полном лжи и опасности.

Глава 26

Последствия

Я проснулся от первых лучей солнца, пробивающихся сквозь тонкие занавески. Елена спала, свернувшись калачиком, прижавшись спиной к моей груди. Ее дыхание было ровным, глубоким, умиротворенным. Волосы рассыпались по подушке темной волной, пахли жасмином.

Я замер, не шевелясь, чувствуя тепло ее тела. Рука лежала на ее талии, ощущая каждый вдох, каждое биение сердца под кожей.

Это опасно. Слишком интимно. Слишком реально.

Внутренний голос нашептывал в глубине сознания. Уходи. Сейчас же. Пока не привязался окончательно. Но я хотел остаться, продлить этот момент близости, эту иллюзию нормальной жизни.

Елена пошевелилась, повернула голову. Открыла глаза, сонные, туманные, но когда увидела меня, в них вспыхнуло что-то теплое.

— Ты не ушел, — прошептала она, и в голосе звучало удивление. — Я думала… Думала, что проснусь одна.

— Хотел побыть еще немного, — ответил я тихо.

Она повернулась ко мне, коснулась пальцами моей щеки. Смотрела долго, изучающе, будто пыталась прочитать что-то в моих глазах.

— Вчера ночью… — начала она, потом замолчала.

Я провел большим пальцем по ее щеке.

— Елена…

— Тише. — Она приложила палец к моим губам. — Не говори. Не сейчас. Я не хочу знать правду. Не сегодня. Хочу просто… Побыть с тобой еще немного. Прежде чем все снова станет ложью.

Мы лежали в тишине, слушая, как просыпается город. Где-то внизу кто-то открыл ставни, заскрипели петли. На улице прошла телега, стучали копыта лошади по булыжникам. Кто-то кричал, продавая утренний хлеб.

Обычная жизнь. Та, которой у нас с ней никогда не будет.

— Мне нужно идти, — сказал я наконец, когда солнце поднялось достаточно высоко. — Если я задержусь слишком долго…

— Знаю. — Елена отстранилась, села на кровати, натягивая одеяло на плечи. Волосы спутаны, губы припухли от поцелуев, на шее чуть заметный след от моих губ. Выглядела растрепанной, уязвимой, прекрасной. — Соседи увидят. Начнут сплетничать. Доложат кому не надо.

Я встал, начал одеваться. Рубашка, жилет, пиджак. Каждое движение привычное. Елена смотрела, молча, обхватив колени руками.

— Александр, — позвала она, когда я застегивал пуговицы пиджака. — Когда мы снова увидимся?

— Скоро, — ответил я, подходя к кровати. Наклонился, поцеловал ее в губы. — Очень скоро. Обещаю.

— Будь осторожен. — Она взяла мою руку, сжала. — Михаил опасен. Он никому не доверяет полностью. Даже мне. Особенно после того, что случилось с Неделько.

— Я буду осторожен.

Последний поцелуй, короткий, нежный. Затем я повернулся и вышел из комнаты, не оборачиваясь. Если обернусь, не смогу уйти.

Лестница скрипела под ногами. Я спускался медленно, прислушиваясь. Раннее утро, большинство жильцов еще спали. Только на первом этаже за дверью слышались голоса, семья собиралась на работу.

Вышел на улицу. Утренний Белград встретил прохладой и запахом свежего хлеба из ближайшей пекарни. Дорчол просыпался, открывались лавки, торговцы выставляли товар, по мостовой проезжали первые телеги с молоком и овощами.

Я огляделся. Ничего подозрительного. Улица Дубровачка выглядела обычно. Рабочие шли на фабрики, женщины с корзинами направлялись на рынок, старик-сапожник открывал мастерскую.

Я зашагал к своей квартире неторопливым шагом, руки в карманах пальто, шляпа надвинута на глаза. Тут недалеко.

Обычный житель Дорчола, возвращающийся домой после… Ну, после ночи у любовницы.

Прошел два квартала. Все спокойно.

Свернул на улицу Цара Душана. Здесь было оживленнее, главная артерия района, ведущая к центру. Трамвай загромыхал по рельсам, жандарм на углу проверял документы у торговца арбузами.

И тут я почувствовал.

Не увидел, не услышал, именно почувствовал, тем шестым чувством, которое годы тренировок в Аламуте развивали до абсолютного совершенства. Холодок между лопатками. Ощущение чужого взгляда на затылке.

За мной следили.

Я не обернулся. Не ускорил шаг. Но каждая клетка моего тела напряглась, инстинкт заработал на полную мощность.

За мной следили.

Интуиция спасала меня десятки раз в прошлой жизни, когда вражеские лучники целились в меня из-за каменных стен, когда гвардейцы халифа подстерегали в темных переулках Багдада.

Сейчас она снова заговорило. Тихо и настойчиво.

Я продолжал идти той же неспешной походкой, будто размышляю о чем-то своем. Может, о статье для газеты. Может, о вкусе кофе, который пил в кафане. Может, о женщине, чью квартиру только что покинул.

Елена. Я все еще ощущал ее теплую кожу, ее запах, жасмин и лаванда, остался на одежде. Воспоминание о ее прикосновениях, о том, как она смотрела на меня в полумраке ее комнаты, о тихом стоне, который она пыталась подавить…

Отбрось это. Сосредоточься.

Под ногами поскрипывал гравий, где-то лаяла собака.

Я замедлил шаг, будто любуясь утренним городом, и незаметно скользнул взглядом назад.

Там. Метров в пятидесяти позади. Мужчина в сером костюме и темной шляпе. Средних лет, средней комплекции. Ничего примечательного, легко затеряться в толпе. Он шел не торопясь, руки в карманах, будто прогуливается после завтрака.

Но детали выдавали профессионала.

Он идеально держал дистанцию, не слишком близко, не слишком далеко. Когда я замедлил шаг, он остановился у витрины табачной лавки, будто разглядывая выставленные трубки. Когда я снова пошел, он тоже двинулся, но не сразу, а выждав несколько секунд.

Как по учебнику. Классическая слежка, которую нам преподавали на курсах военной разведки в Петербурге. Я сам изучал эти методы всего несколько месяцев назад.

Австриец? Почти наверняка. Артамонов предупреждал, что майор фон Урбах установит наблюдение. Вопрос только, когда.

Теперь я знал ответ.

Я продолжил путь к своей квартире, не показывая, что заметил хвост. Пусть думают, что я ничего не подозреваю. Русский журналист, влюбленный в местную переводчицу, возвращается домой с мыслями о романтике, а не о шпионаже.

Улица Дубровачка встретила меня привычной тишиной. Квартал спал, большинство жителей Дорчола работали на табачных фабриках и верфях, вставали с рассветом. Лишь в одном окне горел свет, студенты с третьего этажа, наверное, готовились к экзаменам.

Я подошел к дому номер семь, остановился у двери. Достал ключ из кармана, повозился с замком. Дал возможность наблюдателю запомнить адрес, если он еще не знал его.

Дверь открылась с привычным скрипом. Я вошел в подъезд, где пахло капустой, табаком и сыростью, запах бедности, въевшийся в стены. Прикрыл дверь, но не до конца. Оставил тонкую щель.

Через несколько секунд мужчина в сером прошел мимо. Неспешно, будто просто идет по своим делам. Но я заметил, как его голова едва заметно повернулась в сторону моего дома. Фиксирует адрес.