Слуга Государев. Тетралогия (СИ) - Старый Денис

Сложнее всего было сменить одежду. Мой красный кафтан в царских палатах – уж больно заметен. А мне пройти нужно и первый этаж царских палат и часть второго, там, в левом крыле хоромов были оккупированные патриархом и его свитой комнаты.

Так что пришлось просить переодеться у иноземцев. Впрочем, сильно выдумывать мне не пришлось, чтобы объяснить необходимость смены наряда. Мой кафтан и подкафтанник были после всех стычек в таком состоянии, что не то что полковнику должно быть стыдно в подобном мундире ходить, но даже и простому стрельцу. Так что я сейчас в европейском платье, чтоб его… Ужас, как неудобно.

– Так… и что же я здесь могу найти? – сквозь зубы пробормотал я, стоя уже в комнате патриарха.

Конечно же, я искал письма, какие‑либо доказательства преступной деятельности Иоакима. И…

Но какова беспечность! Ну ладно, меня пропустили в царские палаты, так как уже знали, что я здесь бываю. Но как же держать корреспонденцию на самом виду?

Ведь мне даже не пришлось внимательно исследовать сундуки в поисках бумаг. Хотя я, конечно, на всякий случай посмотрел, что может быть в сундуках у патриарха. Ничего особенного.

А бумаги – вот они, в ларце на столе. Впрочем, патриарх мог понадеяться и на замок, который я вскрыл буквально меньше, чем за минуту. Но ещё больше патриарх мог рассчитывать на то, что не найдётся такого человека, который позволит себе даже приблизиться к его комнате владыки. Так что не слишком пёкся о тайных местечках для важных бумаг.

– Так, что тут у нас? – в предвкушении интересных сведений я стал просматривать письма. – А ничего себе… Неужели?

Тут были такие документы… М‑да… А может, к ним даже опасно прикасаться? Может, стоило бы бежать из этой комнаты да и забыть обо всём том, что я сейчас прочитал?

Пальцы мои только крепче сжались на листах.

Шорох в коридоре я услышал поздно, дверь неожиданно распахнулась…

– А ты что тут делаешь? – раздался закономерный вопрос.

Глава 8

Москва

13 мая 1682 года

– Что я здесь делаю? А ты? – сказал я, стараясь не показывать свою растерянность.

Сработало. Девица смутилась.

– За тобой следила, – сказала Анна и потупила глаза.

Да, на пороге комнаты патриарха стояла Анна, служанка Настасьи. Смущение у Черноглазки быстро сменилось строгим и требовательным выражением лица.

Я же судорожно думал, что с этим делать. Свидетелей же не оставляют? Нет, это не вариант. И дело даже не в том, что я не хочу убивать девушку. Ее кровь резко меняет характер моего поступка. Пока я себя преступником не считаю. Напротив, я словно бы разведчик, который собирался разоблачать высокопоставленного крота. Но убью девушку, и все – я убийца.

Да и грех великий – убивать. А убивать такую красоту – грех десятикратный.

– Что ты хочешь? – спросил я напрямую.

– Если возьмёшь меня себе во услужение, я никому не поведаю, что видела тебя здесь, в палатах патриарха, – а вот последовал и шантаж. – По твоей воле меня барыня хлестает. Грозилась палками бить. Она может, она… Власы по утру обрезать мне будет. Лучше смерть мне, чем такое.

– Поговорим об этом в другом месте, – сказал я.

– Но как жа…

– Не нынче, я сказал! – жестко припечатал я, и девица, явно не покорившись, состроила недовольную мину, но всё же замолчала.

Я же спешно собрал письма, запихнул их себе за пояс.

Взял девушку под руку и стал её увлекать прочь от комнаты патриарха – в этот раз она не сопротивлялась. Замок же просто навесил сверху. Разве же не увидит патриарх пропажи бумаг? Так чего скрывать, что кто‑то захаживал. Ну а захочу скрыть, так по отпечаткам пальцев точно искать не будут.

Вдали, на Красной площади, слышалось хоровое пение, звенели колокола: наверняка началось шествие, Крестный ход. Многие даже и из священнослужителей с любопытством смотрели на происходящее со стен Кремля. Так что на меня никто внимания не обращал. А девушка шла следом. И вот на неё могли бы обратить внимание (особенно те, кто знал, что это Настасьина служка), но уж больно красочное представление должно быть на Красной площади.

Это как… салют на праздник города.

– Кто тебе приказал за мной следить? – спросил я, как только мы, покинув царские палаты, отошли в сторону конюшен.

– Никто, – отвечала девушка.

– Тогда зачем ты за мною по пятам шла? – повторил я свой вопрос иначе.

– Так сказывала я. А пошто… что жа ты так на меня смотрел? С чего настроил против меня Настасью? – вопросом на вопрос ответила Анна. – Забьет она меня и делов. А нет, так власы подрежет, еще чего. А то не видел никто, яко ты глаза протирал на мне.

Да‑а‑а. Только сейчас я рассмотрел синяк под глазом у девушки. Так вот о чем она пыталась мне сказать – Настасья нравоучает свою служанку, чтобы та… А что, собственно, та? Понятно, что одна девушка увидела конкурентку в другой девушке. И может убить даже служанку?

– И что же от меня хочешь? – спросил я.

– Посватайся до Настасьи! – не сразу ответила Анна. – И не гляди на меня боле!

– А то что?

– А то расскажу, что ты забрал бумаги у… у Патриарха! – с вызовом сказала девушка.

Но даже вымолвила это не сразу – шутка ли дело, я у самого владыки из хором что‑то забрал.

– Тогда мне проще тебя убить, – спокойным тоном сказал я.

Анна ошатнулась неловко в сторону, будто бы намереваясь бежать.

– Слушай меня! Не буду я тебя убивать. Но и ты забыть должна о том, что я был в палатах патриарха. Тем паче, что он скоро о том узнает и без твоей подсказки, – сказал я и попробовал улыбнуться, чтобы показать свое дружелюбие. – Пойдем в мои покои, расскажешь о себе. Может, придумаем, что с тобой делать.

– Позором покрыть меня желаешь, полковник? – с опаской спросила Анна, однако все же поплелась за мной. – Как это с мужем в ночи быть?

– Тогда оставайся! – сказал я и ускорился, будучи уверенным, что девица бежит за мной.

Между тем, Крестный ход закончился. Продолжались приготовления к очередной вылазке к боярским усадьбам. Эти действия стрельцов красноречивее любых слов говорят в пользу того, какие намерения у людей, и что слова патриарха не такое уж и влияние имеют на людские умы.

Сверху, выходит, взывают к миру, а мы готовимся совершить новое «путешествие». И оно так же наверняка не закончится без боя.

– Сказывай, что да как! – потребовал я от Анны, когда оказался в своей комнате наедине с ней.

Девушка же первым делом нашла на сундуке две толстые свечи и запалила их от той, что уже зажёг я. Нерациональный, однако, расход «электроэнергии»… Ну да ладно, боится, видимо, в темноте со мной оставаться.

– Вот, изнова все токмо и станут говорить, что я… падшая, – сетовала Анна, присаживаясь на край кровати.

Девушка улыбнулась какой‑то вымученной улыбкой, тяжело вздохнула и начала свой рассказ.

Оказалось, что девочку когда‑то схватили при ответном набеге казаков на ногайцев. И она, еще будучи ребенком, прислуживала в Кремле. К царственным покоям ее, конечно, не допускали. Так и стала она прислуживать главному стряпчему Кремля, а, вернее, его третьей дочери.

– И чего ты хочешь? Более не прислуживать Настасье? – спросил я, то и дело выглядывая в коридор.

Что‑то Прохор задерживается.

– Не могу я боле. На меня заглядываются более, чем на нее. Думаешь, полковник, первому тебе я глянулась… Оттого девка с ума сходит. Ни про што бьет – живога места вскорь не будет на мне. Коли ты попросишь стряпчего да пообещаешь ему чего, так он отдаст меня тебе, – раскрывала суть своего плана девушка.

– И ты досталась Настасье вроде бы как и не по чину? Девочкой взяли и для потехи к царю отправили, как дань победы над одним родом ногайским? – подвел я итог разговора.

Признаться, меня уже больше волновал вопрос, почему Прошка не приходит, а не будущее Анны. Конечно, она все также привлекательна, но, как известно, «первым делом самолеты»…