Великий диктатор. Книга третья (СИ) - "Alex Berest"

Главой этой небольшой железнодорожной компании, я уговорил стать своего старшего брата Кауко. Уговорился он очень легко, так как основным его доходом был оклад депутата парламента. А на него особо не пошикуешь. Время от времени деньги ему подкидывали родители и дедуля. Даже я отметился в подобной благотворительности — подарив ему автомобиль на тридцатилетие.

Благо, братцу особо ничего и не надо было делать, так как Эдвард Гюллинг нашёл неплохого управляющего. И вот сейчас я с Кауко и собирался прокатиться на нашем поезде до конечной станции в районе «Сернас» или, как говорят в простонародье на местном сленге — «Серкка». Самый пролетарский район в городе. И вот там-то мы выкупили цех старого паровозного депо и на скорую руку переоборудовали его под стоянку электропоезда. Управа же компании пока теснилась в небольшой пристройке, но летом я планировал построить что-то более просторное. Если, конечно, найдутся свободные строители.

И всё из-за того, что Гюллинг начал реализацию давно лелеемой им мечты о постройке небоскрёба. Втайне от меня, как будто я бы ему запретил, он начал переписку с американскими архитекторами ещё до начала зимней Олимпиады. А в день её окончания из США прибыл знаменитый архитектор небоскрёбов Генри Харденберг. Который согласился поработать над проектом упрощённого варианта построенного им в Нью-Йорке в 1896 году шестнадцатиэтажного отеля «Манхэттен».

За прошедшие полтора месяца с момента окончания олимпиады нам с Гюллингом удалось даже найти ещё двух пайщиков, заинтересованных в строительстве гостиницы. Первым был город, который вложился в стройку подходящим земельным участком. В прошлом году сгорела старая гостиница «Париж», которая располагалась прямо напротив «Шведского театра». Вот этим участком мэрия и решила поучаствовать в строительстве. Вторыми пайщиками стали братья Стокманн. Уж очень им хотелось получить цокольный и три первых этажа под большой универсальный магазин и контору своей торговой империи.

Первая зимняя Олимпиада закончилась в срок и без происшествий. Первое место в общемедальном зачёте заняла Российская империя, хотя её команда получила всего одну золотую и три серебряных медали. Но так как Финляндское княжество было тоже частью империи, то наши медали приплюсовали к русским автоматически. На втором месте оказалась Великобритания, собрав в общую кучу медали всех своих доминионов. Третье место поделили пополам Германия и Швеция.

За английским королём прибыл новейший линкор «Авангард», а бедный «Дредноут» так и продолжил загораживать основной Гелсингфорский фарватер своей тушей. Русские и английские флотские специалисты единогласно решили, что по весенней воде снять с мели это судно будет проще. К тому же, его основательно разгрузили. И даже начали процедуру демонтажа башни главного калибра левого борта.

Виновным в происшествии признали капитана линкора кэптена Герберта Ричмонда. Как выяснилось, он проигнорировал советы по корректировке курса от русского лоцмана. Что впоследствии и привело к трагедии.

— О! Идёт! — прокомментировал появление электропоезда мой брат. — Опоздал всё же.

— Совсем немного. Минут на пять. Ты же, как автомобилист, должен понимать, что езда по городу — это то ещё приключение. Регулируемых переездов толком нет. Да и стрелки на путях поездной бригаде самой приходиться переводить.

И первым делом повёл знакомить брата с той самой поездной бригадой, о которой только что рассказывал. С тремя машинистами и четырьмя проводниками-кассирами. Но пообщаться долго не получилось, так как составу нужно было отправляться в путь.

До железнодорожного вокзала, пассажиров было относительно немного. Зато на самом вокзале людей в электричку набилось как сельди в сети, и мы перешли в хвостовую кабину управления, дав обещание проводившему нас машинисту ничего не трогать из органов управления.

— Откуда столько пассажиров? — спросил у меня братец сразу после отправления.

— Так время-то послеобеденное. Студенты и учащиеся по домам едут, торговцы — с рынков. А назад ещё больше поедет. У рабочих смена закончится. Трамвай-то и дольше идёт, хоть и напрямик почти, да и стоит дороже.

— Тогда одного поезда мало будет.

— Я уже заказал ещё один. Его построят к середине лета. Но, тут уже будет твоя задача, как парламентария и политика, сделать так, чтобы наши два поезда стыковались на железнодорожном вокзале.

— Стыковались? Это как?

— Они будут двигаться навстречу друг другу. И на вокзале встречаться. Это единственный разъезд, который позволит нам эксплуатировать сразу два состава. Но всё это надо будет согласовать с городом и железнодорожным департаментом. И тебе, с твоим авторитетом и депутатством, это будет осуществить проще, чем мне.

— Ой. Не прибедняйся, братишка. У тебя влияния в определённых департаментах куда больше моего. Ты почти со всеми чиновниками-аристократами общаешься как равный.

— А тебе кто мешал знакомства полезные заводить?

— Воспитание, Матти.

— Ты о чём, Кауко? — не понял я. — Мы же с тобой родные братья. Нас воспитывали одни и те же люди. И вся эта аристократия приезжала к нам в кемпинг на хутор. Кто тебе мешал общаться с ними?

— А, тебе не понять! Я тогда простым телеграфистом был! Чем я мог их заинтересовать? Стихи не писал, ничего не изобретал, как ты. Ладно, давай сменим разговор. А то ещё чего доброго поссоримся…

……

В середине мая 1911 года у нас произошло чрезвычайное происшествие. Неизвестные похитили моего брата Кауко и Эдварда Гюллинга. Хорошо, что я обязал главу боевого пионерского отряда Артура Усениуса усилить охрану и присмотр за нашим финансовым директором после попытки вымогательства со стороны столичной полиции. Правда, охрана прохлопала ушами сам момент нападения и похищения, зато на отлично сработали негласные наблюдатели.

— Сколько их там? — спросил Артур Усениус у двоих своих подчинённых.

— Сейчас шестеро. А было четверо — двое наших, связанных, и с ними двое тех дядек, которые их сюда привезли. Один дядька затем уехал на пролётке. А полчаса спустя вернулся вместе с ещё двумя. Вон их мобиль стоит, — отчитался белобрысый пацанчик лет тринадцати в ярко-жёлтой жилетке курьера, кивнув на красный двойной фаэтон «Fiat 12 HP».

— Во дворе две собаки. Но они ленивые, на нас даже не обратили внимания. Калитка и дверь в дом не скрипели, когда их открывали и закрывали, — доложил второй мальчишка. — Во дворе сараев нет, только будки для собак.

— Так, парни, вам будет ответственное задание, — обратился я к нашим разведчикам. — Бегите назад до перекрёстка и садитесь там в засаду. Ну, где нас ждали. Если кто свернет с основной дороги и поедет к этому домику, то подадите сигнал. Микка, дай им ракетницу и две ракеты, — повернулся я к своему кузену.

Тот без пререканий отстегнул от своего обвеса кобуру с сигнальным пистолетом системы Бьярнова, которые уже вовсю выпускались на нашем оружейном заводе, и протянул их мелким.

— Бойцы, вот вам сигнальный пистолет и два заряда к нему, — начал он инструктаж. — Вот так открыть, зарядить и направив в небо и в сторону этого места, произвести выстрел. Самое главное, запомните, пистолет должен быть разряжен. А то я знаю вас, начнёте играть, целиться в друг друга и, чего доброго, выстрелите. Нам только раненных для полного счастья не хватало. Заряжать сигналом только после того, как к нам по дороге кто-то поедет. Вы поняли? — и, дождавшись подтверждения от мальчишек, он вручил им кобуру с пистолетом и два цилиндрика сигналов.

И наша, теперь вооружённая уже разведка шустро умчалась в засаду.

— Я обошел дом по периметру. Во дворе пара собачек, — доложил Олави Киннуен. — С северной стороны окон у дома нет. Забор невысокий, чуть меньше сажени. Думаю, там и проберёмся во двор. Собачки, как и сказали малые, ленивые, лежат рядом друг с дружкой. На меня ноль внимания, хотя ветер северный и должны были учуять мой запах.