Чудесные рецепты крестьянки-самозванки (СИ) - Мельницкая Василиса

— Мне пирожка хватит, — сказала я.

— Чаю налей.

— Молоком запью. Завтра составлю список, какие продукты купить. И… мне бы еще что-то из одежды. Я говорила, чемодан пропал при крушении поезда. Митю переодеть не во что, и у меня кроме этого платья ничего нет.

— Разберемся, — пообещал Афанасий. — Завтра.

И правда, зачем беспокоиться заранее, если завтра меня выгонят.

Впрочем, наверх я отправилась, полная решимости не сдаваться. С запеканкой же получилось!

Афанасий сравнил хозяина с ребенком. Но ведь капризничают не только избалованные дети. Княжич Юрьевский — генерал-майор, герой. Он не может быть избалованным. В воинских званиях я разбиралась достаточно. И понимала, что в столь молодом возрасте стать генерал-майором можно и по протекции. Особенно когда твой отец — Великий Князь. Но такие «генералы», как правило, героями не становятся. Владияр Николаевич, не задумываясь, закрыл собой людей, чудом выжил. Не от избалованности его капризы, не от эгоизма.

Дети капризничают, когда им не хватает внимания. Афанасий сказал, что Владияр Николаевич сам оставил родных, захотел жить в уединении. Может, он чувствовал себя обузой, а в глубине души надеялся, что его не отпустят?

Короче, разберусь. Мое дело маленькое — накормить вкусно, соблюдая предписания лекарей.

Дождь мерно стучал по водосточной трубе. Я зажгла лампу и набросила на нее платок, чтобы свет не разбудил Митю. Смена чистого белья у меня есть, и надо привести себя в порядок. Жаль, платье придется надевать грязное, но тут ничего не поделать. Почищу, как могу.

Вернувшись в комнату, я разобрала оставшиеся вещи. И, наконец, открыла тетрадь, что отдал мне на вокзале брат. Чудо, что она лежала в сумке. А ведь хотела переложить в чемодан, да забыла, к счастью.

Первым на глаза попался конверт. Запечатанный.

«Моей дочери Ульяне», — прочла я. Надо же, сестры не вскрыли чужое письмо…

«Милая моя девочка, прости меня. Мне не достало сил защитить тебя, не хватило мужества пойти против семьи, как это сделала ты ради своего ребенка…»

— Мама, не надо, — прошептала я беззвучно. — Ты единственная поддерживала меня. Ты единственная, кому не надо просить прощения…

Мама писала о своей болезни. Она знала, что скоро умрет, лекари давали неутешительные прогнозы. Денег на хорошего ведуна не было. Но это по ее словам. Я понимала, что отец решил не тратиться на лечение жены. В последние годы он все сильнее боялся разорения.

«Мне нечего тебе оставить. То, что принадлежало лично мне, уже продано, деньги тебе передавала Маняша. А те драгоценности, что дарил отец, отойдут твоим сестрам. У меня есть только эта тетрадь. В ней записи рецептов. Их делала не я. Мне они достались в наследство от бабушки. Она не была ведьмой, в нашем роду нет ведунов. Но они волшебные. Надо лишь соблюдать рецептуру и четко следовать инструкции. Так она говорила. Мне не довелось их испробовать, но я отчего-то верю, что тебе они помогут».

А вот это, пожалуй, странно. Волшебные рецепты, работающие без ведовства? Разве такое возможно?

Я полистала тетрадь. Все страницы исписаны мелким убористым почерком, в полутьме не разобрать слов.

«Рецепт хорошего настроения», — наконец прочла я один из заголовков.

В дверь тихо постучали. Я закрыла тетрадь и вышла в коридор.

— Я увидел полоску света под дверью, — сказал Афанасий. — И подумал, что ты еще не спишь. Вот.

Он протянул мне стопку одежды.

— Это… что? — спросила я недоуменно.

— Для мальчика. Размер должен подойти.

— Но откуда…

— Это дача семьи Юрьевских, — терпеливо пояснил он. — У княгини три сына. Кое-что из старой одежды хранилось на чердаке. То, что не успели отдать, полагаю. Чердак сухой и чистый. И одежда чистая.

— А хозяин не будет против?

— Владияр Николаевич не должен увидеть Митю, — напомнил мне Афанасий.

А, точно. Я и забыла.

— Спасибо, — поблагодарила я.

— Увы, но старые платья княгини тебе не подойдут, — добавил Афанасий. — Она… худенькая.

Он смотрел на меня, не мигая. И, как мне показалось, с насмешкой.

— Было бы невежливо мыть полы в платье княгини, — сухо ответила я. — К тому же, мне от Владияра Николаевича прятаться никак нельзя.

— Верно, — согласился он. — Завтра что-нибудь придумаю. Доброй ночи, Ульяна.

Положив одежду на стул, я погасила лампу и легла рядом с сыном. С рецептами завтра разберусь. Тот, что для хорошего настроения, мне точно пригодится.

Глава 9

Митя привык просыпаться рано, из-за меня. Я вставала на работу и отводила его туда, где жили в скиту сироты. Там он проводил полдня под присмотром жрицы-наставницы, потом мы возвращались домой. Иногда я брала его с собой на кухню. Жрица-хозяйка позволяла это, потому что Митя вел себя тихо: рассматривал книжки с картинками или рисовал в альбоме. Книжки и рисовальные принадлежности присылала ему бабушка.

Вот и сейчас он открыл глаза, стоило мне встать с кровати.

— Поспи еще, — предложила я.

Но Митя упрямо замотал головой, и я повела его в ванную комнату. Может, даже хорошо, что он умоется и позавтракает до того, как встанет хозяин дома. Как-то нелепо прятать от него ребенка, я предпочла бы сказать правду. Но если Афанасий считает, что так лучше…

На кухню мы спустились вместе с Митей, одетым в костюмчик, что сделал его похожим на барчука. Афанасий ждал нас, и мне показалось, что он не ложился вовсе.

— Вот. — Он указал на ручную мельницу. — Я ее почистил. Ты же умеешь ею пользоваться?

— Умею, — обрадовалась я. — Откуда она здесь?

— Сказал же, что в чулане стояла, — напомнил Афанасий.

— Да, но… Это же дача, а не крестьянская изба, — возразила я. — Неужели кто-то молол тут муку?

— Не знаю, — ответил он. — Я тут раньше не жил. А мельницу в чулане нашел, когда инструменты искал. Но ты же тоже не муку молоть собралась?

— Зернышки овса, — сказала я. — Немного.

Управляться с мельницей я, и правда, умела, но не очень сноровисто. Надо было придерживать жернова одной рукой, а другой вращать ручку. Афанасий понаблюдал за моими мучениями и предложил помощь. Вернее, попросту отогнал от мельницы.

Митя канючил, что хочет гулять, и Афанасий разрешил ему выйти во двор.

— Цветы не топтать, не рвать, ветки не ломать, не шуметь, — строго сказал он. — И за забор ни ногой. — И добавил, для меня: — Пусть побегает. Пока хозяин в постели, в окно он не выглянет.

— А соседи? — спросила я.

— Владияр Николаевич никого не принимает.

Сварить кашу — дело нехитрое. Но на кухне хватало и других забот. Наполнить бак с водой, почистить печь, засыпать новые угли, подмести и вымыть пол. Для Афанасия я приготовила омлет, пожарила картошки. Заодно выяснила, как хозяин отнесется к тому, что после завтрака я начну уборку дома.

— Тебе необязательно делать все самой, — сказал Афанасий. — Найми кого-нибудь, здесь есть приходящие служанки. Только отвечать за их работу будешь ты.

Завтракали мы втроем: Афанасий, Митя и я. Потом Афанасий отвел нас с Митей наверх, в детскую комнату. От обилия детских игрушек и книжек Митя дар речи потерял. Только смотрел на меня жалобно, будто спросить хотел, разрешат ли ему здесь остаться. И я опять с трудом проглотила слезы.

— Не шуметь, не кричать, не ломать игрушки и не рвать книжки, — сказал Афанасий. — Справишься?

— Да! — с восторгом пообещал Митя.

— Где ванная комната, ты знаешь, — добавила я. — А если что будет нужно…

Я взглянула на Афанасия.

— Очень тихо спустишься по лестнице, и сразу на кухню, — сказал он. — Владияр Николаевич туда редко заглядывает.

Я сомневалась, что Митя справится со всеми наставлениями. Все же ребенок. Но если испортит что — заплачу. А если хозяин его увидит… Не факт, что он не выгонит меня после завтрака, так что подумаю о последствиях позже.

Митя тоже терпеть не мог овсянку, но ел ее, если я добавляла в кашу мед, варенье или свежие ягоды. Последних под рукой не было, поэтому я заранее приготовила смесь из сушеных малины, смородины и черники, добавила к ним мелко порезанную курагу, запарила все заранее, слила воду через марлю. Перед подачей в миску с кашей я добавила ягодную смесь и ложечку меда.