Инженер 1: паровая империя (СИ) - Тыналин Алим

Иван, который до сих пор молчал, вдруг заговорил низким, густым голосом:

— А Васька-то наш что скажет? — Он кивнул на Морозова. — Он у нас главный мастер.

Фельдфебель усмехнулся:

— Я-то согласен. Дело хорошее. Только вот сумеем ли управиться? Работа тонкая, аккуратности требует.

— Сумеем! — горячо воскликнул Егор. — Чего тут сложного? Доски подогнать, каналы проложить… Семен у нас мастер первый сорт, а я в саперах не зря служил.

— А материал где брать будем? — практично спросил Семен.

— Материал будет, — заверил я, хотя толком не знал, где его раздобыть. — Главное — ваше согласие.

Солдаты снова переглянулись, и я почувствовал, как между ними происходит немой разговор, понятный лишь людям, которые долго служили вместе.

Наконец Егор произнес:

— Согласны, ваше благородие. Когда начинать изволите?

— Завтра с утра, — ответил я, сворачивая чертежи. — Только сначала надобно материал заготовить да третью палату освободить.

— А больных куда девать будем? — поинтересовался практичный Семен.

— Временно разместим в других палатах. Доктор Струве уже договаривается, — соврал я, мысленно отметив, что это надо срочно обсудить с немцем.

Морозов почесал затылок:

— Досок понадобится аршин сорок, не меньше. Жести для воздуховодов — пуда четыре. Гвоздей разного калибра… Где брать-то станем?

— У интенданта попросим, — уверенно произнес я, прекрасно понимая, что поручик Жуковский скорее повесится, чем добровольно выдаст столько материала.

— Ха! — хмыкнул Иван. — Жуковский-то? Он и на гроб родной матери досок не даст.

— А вот мы его и не спросим, — усмехнулся Егор с саперской хитростью. — У меня есть приятель, унтер-офицер Петька Крылов. Он в интендантской команде служит, ключи от складов имеет…

— Тихо! — одернул его Морозов. — При офицере о таких делах не говорят.

Я сделал вид, что ничего не слышал. В николаевской армии процветало снабжение «по дружбе», и было бы наивностью надеяться на иные способы.

— Ну что же, — произнес я, поднимаясь, — до завтра, братцы. Рано утром за работу.

Оставшуюся часть дня я провел в хлопотах по организации предстоящих работ. Первым делом отыскал доктора Струве, который осматривал больных во второй палате.

— Карл Иванович, — обратился я к нему, дождавшись окончания обхода, — завтра начинаем переоборудование третьей палаты. Больных нужно временно перевести.

Струве кивнул:

— Я уже подумал об этом. Двоих тяжелых переведем сюда, во вторую палату. Остальных разместим в первой, там будут свободные койки после… — он не договорил, но я понял: после смертей.

— А сколько времени потребуется на работы?

— Дня четыре-пять, не больше. Главное, не торопиться и все делать аккуратно.

К вечеру я окончательно удостоверился в том, что предстоящее дело будет непростым. Елизавета Петровна, которую я встретил в коридоре, поинтересовалась:

— Александр Дмитриевич, правда ли, что завтра начинается переустройство палаты?

— Правда, — подтвердил я. — А что, есть возражения?

— Напротив, — в ее глазах мелькнуло любопытство. — Мне интересно посмотреть, как ваши теоретические выкладки воплотятся на практике.

В ее тоне слышался вызов, и я не мог отделаться от ощущения, что эта необычная женщина намерена внимательно следить за каждым моим шагом.

Следующий день начался с неприятностей. Едва рассвело, как ко мне явился взволнованный Морозов:

— Беда, господин капитан! Интендант пронюхал про наши планы. Жуковский материал выдавать отказывается, говорит, нет письменного распоряжения от главного лекаря.

Я поспешил к Беляеву, но застал его в самом дурном расположении духа. Василий Порфирьевич расхаживал по кабинету, размахивая руками:

— Капитан! Что за самоуправство? Интендант жалуется, что вы требуете материалы без надлежащих документов! Как это понимать прикажете?

— Ваше высокоблагородие, — попытался я оправдаться, — вчера же договорились…

— Договорились попробовать, а не переворачивать весь госпиталь! — рассердился главный лекарь. — Оформите должным образом требование, подпишу. Но чтобы все по инструкции!

Час ушел на составление бумаг, еще полчаса — на получение материалов от недовольного Жуковского. А когда мы наконец добрались до третьей палаты, там нас ожидало новое испытание.

Больные, которых следовало перевести, категорически не желали покидать привычные места. Старший из них, отставной унтер-офицер с перевязанной ногой, заявил решительно:

— Нашему брату и так житья нет, а тут еще с места на место таскают! Да и зачем вся эта суета? Лежали же как-то, и ничего!

Пришлось долго объяснять, что перемены будут к лучшему, что потом они вернутся в более удобную палату. Струве помогал уговаривать, обещая дополнительные порции лекарств и лучший уход.

Когда палата наконец опустела, мои помощники принялись за работу с тем рвением, какое свойственно русскому человеку, взявшемуся за дело всерьез.

Морозов командовал, как опытный прораб:

— Семен, бери пилу, начинай доски под воздуховоды готовить! Иван, тебе печку обследовать надо, откуда каналы вести будем. Егор, помогай мне балки под потолком промерить!

Я не остался стоять в стороне. Сняв мундир и засучив рукава рубашки, взялся за рубанок. Первые же движения показали, что руки помнят навыки, хотя и не совсем те, что нужны. В XXI веке я работал с электроинструментом, а здесь приходилось больше полагаться на мускульную силу и сноровку.

— Гляди-ка, — удивленно произнес Иван, наблюдая, как я строгаю доску, — господин офицер, да вы настоящий мастер! Рука-то как идет!

— Говорил же, что из мастеровых выходит, — кивнул Морозов. — Видать, смолоду научился.

Работа закипела. Морозов, как истинный мастер, сразу взял командование на себя и принялся распределять обязанности с толком знающего человека.

— Семен, твое дело — воздуховоды, — указал он на груду досок. — Короба делай по чертежу, только не забывай: стыки должны быть плотными, чтоб воздух зря не уходил. Иван, мы с тобой займемся проходами в стенах. А Егор пусть пока балки промеряет, где вытяжные каналы крепить станем.

Я взялся за самую ответственную часть работы, изготовление соединительных элементов. От их качества зависело, будет ли система работать как надо или превратится в обычную груду досок.

Семен оказался действительно первоклассным мастером. Его тонкие, почти женские пальцы управлялись с пилой и стамеской так ловко, что доски словно сами собою складывались в аккуратные короба. Работал он молча, лишь изредка щурился, проверяя точность распила.

— Откуда такая сноровка, Семен? — поинтересовался я, наблюдая, как он подгоняет детали без единой щели.

— Да на фабрике у Гамбса учился, ваше благородие, — ответил он, не отрываясь от работы. — Там немцы работали, строгие были. Говорили: «Русский мастер должен быть лучше немецкого, иначе зачем он нам нужен?»

Иван тем временем орудовал в углу палаты, где требовалось пробить отверстие в стене для подачи свежего воздуха. Богатырская сила его просто поражала, он выбивал кирпичи зубилом и молотом, работая с размеренностью хорошо отлаженной машины.

— Осторожнее, Ваня! — предупредил Морозов. — Стену-то не разрушь!

— Не беспокойтесь, дядя Вася, — хрипловато отозвался кузнец, вытирая пот со лба. — Я стены чувствую. Где можно бить, где нельзя.

Егор лазал под потолком, как обезьяна, отмечая места крепления для вытяжных каналов. Сказывалась саперная сноровка, он безошибочно находил самые прочные балки и определял, куда можно сверлить, не ослабляя конструкцию.

— Господин капитан, — окликнул он меня сверху, — а не много ли отверстий получается? Вдруг потолок ослабнет?

— Правильно думаешь, — одобрил я. — Но видишь, в каком направлении идут балки? Если сверлить между ними, нагрузка распределится равномерно.

К полудню работа приняла организованный характер. Каждый знал свое дело и выполнял его без понуканий. Я же метался между всеми участками, то подсказывая Семену, как лучше соединить короба, то помогая Ивану выбрать правильный угол для отверстия.