Конструктор живых систем: С тобой и навсегда! (СИ) - Птица Алексей

Бесконин обернулся на нас.

— А ваш товарищ сможет ещё раз долбануть вон по тому зданию? — указал он нам на казарму, из которой стреляли со всех окон.

— Сможешь? — спросил Первых у Вемина.

— Нет, по зданию не буду: и сил уже нет, и бесполезно это, заряд уйдёт в основном в землю. А после этого удара я уже не смогу бить так сильно и окажусь полностью бесполезен.

— Понятно, значит, штурмовать придётся своими силами. Да нам хотя бы дверь выбить.

— Дверь выбью, — кивнул Вемин.

— Дверь можно и гранатами выбить, — отреагировал Первых, а пулемётчиков Дегтярёв снимет.

Командир роты покосился на мою винтовку и согласился. Я же окинул взглядом здание казармы. Перед зданием располагался небольшой плац, который нам и стоило перебежать, чтобы попасть в здание, и вот это свободное пространство простреливалось со всех сторон, о чём свидетельствовало несколько трупов в матросской и гражданской одежде, не успевших то ли укрыться, то ли сбежать.

Здесь действительно без снайпера не обойтись. Наши пулемётчики работали, не переставая, но их огонь хоть и подавлял некоторые огневые точки, но не полностью. В ответ ведь тоже стреляли, причём очень даже хорошо.

Я выбрал удобное место и залёг, взяв на прицел задание. Я рассмотрел, что в одном окне торчал ствол станкового пулемёта, за которым я без труда увидел самого пулемётчика. Прицелившись, я навёл прицел и, задержав дыхание, выстрелил.

Пуля, влетев в прорезь щитка, пробила голову стрелку, откинув его назад, а я передёрнул затвор, дослав новый патрон в патронник. В прицеле появилась голова другого пулемётчика, что решил перехватить стрельбу, я вновь нажал на спуск, отправив очередного анархиста к праотцам.

— Ловко ты стреляешь, — похвалил меня Первых, сидевший рядом со мной.

— Винтовка хорошая.

Пулемёт замолчал и больше не стрелял, никто из противников не пытался к нему подползти. С нашей стороны стали готовиться к атаке, вяло постреливая по окнам казармы. Не зная общего плана, я просто ждал, когда либо мы пойдём в атаку, либо другие штурмовые группы и, собственно, дождался. Барон Первых подполз к командиру роты и стал с ним совещаться, тот всё кивал на здание казармы и, видимо, уговаривал нанести по ней удар молнией.

«Нанести-то можно, а вот дальше что? — подумал я, — ведь Вемин ясно дал понять, что он сможет только один раз ударить мощно, а потом — всё! Что там дальше — неизвестно, может, такой переплёт случится, что тушите свет и бегите». М-да…

Что тут думать, только расстраиваться, я приник к прицелу и стал искать подходящую цель, долгое время ничего не находилось, я ждал. Я уже практически сжился со снайперской винтовкой, мне она нравилась, и стрелять из неё тоже привык, чувств к противнику я никаких не испытывал, как будто по мишеням стрелял. Наверное, это так механизмы защитные срабатывали.

Вокруг царило затишье, в любую минуту готовое взорваться трескотнёй выстрелов и прочей адской какофонией войны. Положение повстанцев уже, по моему мнению, казалось катастрофическим, но как на самом деле они оценивали его, я, конечно же, не знал.

Вот в одном из окон появился ствол винтовки, владелец которой явно хотел убить кого-то из нас. Ну, пусть попробует. Направив ствол на него, в прицел я увидел довольно странного типа, одетого в гражданскую одежду, по внешнему виду которого трудно было вообще определить, кем он является. Рассматривать долго я его не собирался, а просто плавно нажал на спусковой крючок. Винтовка вздрогнула отдачей выстрела, человек, получивший пулю в лоб, упал назад, а его винтовка покатилась по полу.

— Гляди, готов! — выразил свой восторг моим метким выстрелом один из солдат.

Я молча кивнул, я делал такое дело, в котором чужие восторги не нужны и только привлекают к тебе лишнее внимание. Между тем наше ожидание затягивалось, но, как оказалось, ненадолго. Несколько раз командир роты пытался принудить осаждённых к сдаче, но безрезультатно.

С противоположной стороны послышался громкий взрыв, там пошли в атаку, наш командир роты махнул рукой, а барон Первых продублировал его команду.

Гвардейцы открыли шквальный огонь из винтовок и пулемётов по зданию казармы, и через пару минут поднялись в бой, прикрываясь пулемётным огнём. Вемин не применял свой дар, а сидел за баррикадой с безучастным видом, временами вздрагивая от особо гулких выстрелов, рядом с ним сидел и доктор. Я вновь приник к прицелу и снял ещё одного любителя пострелять из окна, на этот раз из револьвера.

Гвардейцы, потеряв пару человек ранеными, успели добежать до здания и, кинув в дверь и окна гранаты, вышибли как то, так и другое. Из окон больше никто не стрелял. Первых и Вемин не собирались атаковать, но вот доктору нужно было оказать помощь раненым, а мне ему помочь, закрыв нас обоих слабомощным щитом. Мы добежали до первого раненого, и пока доктор с ним возился, я внимательно смотрел по сторонам, отложив винтовку в сторону и полуприсев.

По нам никто не стрелял, поэтому мы смогли помочь обоим раненым и оттащить их к зданию казармы, внутри которого слышалась ожесточённая перестрелка. Она не продолжалась долго, и едва я решил пойти на помощь, закончилась.

Из здания стали выводить пленных матросов, прикрывавших отступление неизвестных гражданских лиц, успевших сбежать до начала штурма здания. Вот так всегда: кто-то воюет за свои идеалы, может, и ошибочные, а кто-то прячется за ними, преследуя свои сугубо личные цели, а то и цели иностранного государства.

— Сбежали, суки! — поведал нам командир роты капитан Бесконин.

В здание пришли уже и Вемин с Первых, и вся наша команда оказалась в сборе, не хватало только окончательной цели, чтобы завершить нашу миссию и свалить побыстрее отсюда. Меня уже начинало тошнить от запаха пороха, свежей крови и убийств, в том числе и тех, что приходилось совершать мне.

Война — грязное и неприятное дело, оскотиниться на ней нетрудно, чего бы мне совсем не хотелось, а уж, судя по Вемину, ему ещё больше. Бедолага вообще ждал только одного — когда он сможет нанести ещё один мощный удар и от него отстанут. А мне бы не допустить гибели и ранения всей группы, и всё на этом. Я проверил наличие патронов к винтовке, оставалось ещё двадцать пять штук — воевать можно.

— Что делать дальше, каков план? — спросил я у Первых. Мы вообще миссию свою выполнили?

— Нет, к сожалению. Всё закончится ровно тогда, когда правительственные войска полностью захватят Кроншлот. А может, даже и тогда не закончится, и часть команды продолжит поиск повстанцев.

Первых бросил быстрый взгляд на Вемина и перевёл на меня. В его взгляде я прочитал немой вопрос, на который пока рано отвечать, да и не стоит. Несмотря на свою молодость, я уже стал многое понимать, потому что повзрослел слишком быстро и рано. Юношеский максимализм ещё сказывался, но вместо него пришёл здоровый прагматизм и даже некоторая циничность.

Когда часто стоишь перед нравственным выбором, то и дело попадаешь в переделки, из которых рискуешь не вернуться, мозги начинают работать немного по-другому, не сказать, что совсем, но они становятся на своё место.

Вскоре гвардейцы полностью захватили здание казармы, и часть из них увела пленных в сторону пристани, сразу же пришло первое распоряжение и более высокое начальство, что знало больше, чем мы, вместе взятые.

Мы сидели на втором этаже, временами выглядывая в окна, когда возле здания появился небольшой, но хорошо вооружённый армейский отряд. Отряд проследовал в здание, а вскоре к нам в комнату зашёл капитан Бесконин, сопровождая неизвестного армейского полковника и жандарма с погонами майора на кителе.

Внимательно рассмотрев всех нас, полковник сразу обратился к барону Первых.

— Поздравляю Семён Семёныч! Вы всё сделали великолепно, и самый сложный участок берега оказался мастерски освобождён при помощи вашей группы.

Полковника этого я видел в первый раз, как и майора, а то, что полковник вроде как узнал Первых, меня удивило, но не сильно. Мало ли… Да и всё равно, собственно. Я отвернулся и, не выставляя винтовку в окно, стал целиться из неё, рассматривая через прицел противоположные нашему наступлению окрестности. Впереди отчётливо виднелся Адмиралтейский храм, а за ним вновь плескалось море.