Инженер Петра Великого 11 (СИ) - Гросов Виктор

Противостояние вышло наружу на пиру. В зале молодой полковник де Вальер, один из ведущих инженеров крепости, заявил:

— … таким образом, — чеканил он слова, — против логики камня и стали, господа, есть лишь один довод — еще больше камня и стали. Грубая сила здесь бессильна.

Он смерил меня откровенно вызывающим взглядом.

— А если сила будет не грубой, а умной, полковник? — спросил я.

— Ум инженера проявляется в обороне, генерал, — усмехнулся он. — Ваши машины, без сомнения, чудо механики. Хотя здесь, у этих стен, они лишь громоздкие мишени. Любая атака на укрепления Вобана — это кровь. И долгие недели осады.

— Недели? — до этого скучающе разглядывавший лепнину Пётр вскинулся, слова француза задели его за живое. — Мои машины способны решить вашу задачу за день!

Де Вальер сдержал смешок. За ним чуть не прыснули и другие французские офицеры. Понесло Государя. Сейчас наобещает с три короба, а мне потом расхлебывать.

— За сдень, сир? Разве что во сне. Это невозможно.

— Спорим? — глаза Петра загорелись безумным огнем. Он вцепился в эту идею, как бульдог. — Спорим, что одна машина моего генерала пройдет ваш хваленый бастион?

— Государь… — попытался я его урезонить, но было поздно. В глазах царя полыхнул отблеск витебской бойни. Он не рисковал, он был абсолютно уверен. Он помнил, как один «Бурлак» раскатал в кровавую кашу тысячу гусар, и в его мире эти машины были абсолютным оружием, которому не страшны никакие каменные стены.

— На что спорим, полковник? — гремел Пётр.

— Если вы проиграете, сир, — де Вальер, войдя в раж, принял вызов, — вы подарите нам одну из ваших самоходных мастерских. Для изучения.

Я затаил дыхание. Поставить на кон «Бурлак»? Пётр на мгновение запнулся, но отступать было уже нельзя.

— А если выиграем мы, — Пётр оскалился, — вы передадите нам комплект чертежей ваших новых осадных мортир. Идет?

В зале возникла заминка. Такое решение полковник принять не мог. Маршал Буффлер лишь покачал головой. Слово взял маркиз де Торси.

— Господа, столь высокие ставки требуют высочайшего арбитра.

Все уставились на Людовика:

— Мой брат Пётр бросает дерзкий вызов. Я принимаю его. Пусть разум и искусство решат, кто прав. Ставки утверждены.

Спор офицеров мгновенно перерос в личное пари двух монархов.

И в этот момент я осознал, что это мой шанс. Шанс не просто выиграть чертежи, а сокрушить их высокомерие.

— Мы принимаем это пари, — крикнул я. — Но с одним условием.

Все взгляды тут же впились в меня.

Их главный аргумент — кровь. Отлично. Я заберу у них этот аргумент. Заставлю играть по моим правилам.

— Мы докажем, что способны создать проход в бастионе, — я посмотрел прямо на де Вальера, — без единой человеческой жертвы. И без единого боевого выстрела. Ваши солдаты на стенах будут обозначать огонь холостыми зарядами. Бурлак невозможно подбить простым выстрелом. Может на досуги пострелять в нашу броню, мы организуем. К чему я… Мы не будем отвечать вовсе. Наша цель — решение инженерной задачи.

В зале стало тихо. Бескровный штурм? Предложение звучало настолько абсурдно, что противоречило самой природе войны.

— Вы… смеетесь, генерал? — выдавил де Вальер.

— Я никогда не шучу, когда речь идет о жизнях солдат, полковник, — отрезал я.

Мне нужно немного сгладить имеющеееся клеймо «Мясника», и «бескровный штурм» — новость, которая разлетится по всей Европе, — был лучшей для этого возможностью.

— Я нахожу ваше условие в высшей степени благородным и интригующим, — заявил французский король поглядывая на де Торси. — Я согласен. Учения состоятся завтра.

Ловушка захлопнулась. Отступать было некуда. На кон была поставлена репутация двух инженерных школ, секретные чертежи мортир и один из моих драгоценных «Бурлаков». У меня оставались ровно сутки, чтобы сотворить чудо.

Едва я оказался в своем «Бурлаке», я развернул на столе грубый план бастиона. Времени на раскачку не было.

— Господа, — я обвел взглядом своих людей, собравшихся в штабном фургоне. Нартов, Федька, Ушаков, даже Дюпре, привлеченный запахом интриги, — все были здесь. — У нас задача. Французы уверены, что их каменный мешок можно взять только грубой силой. Наша цель — доказать, что один умный инженер стоит целого полка. Вместо того чтобы ломать их стену, мы ее… аккуратно разберем.

Суть моего плана сводилась к хирургической операции, не к грубому штурму: вырезать, а не взрывать. По мере того как я говорил, на лицах моих людей скепсис сменялся азартом. Я подкинул им задачу в нашем стиле — наглую, невозможную и дьявольски интересную.

— Значит, так, — перешел я к приказам. — Нартов, Федька, вы — главные. Лагерь превращается в завод. Работать всю ночь. Мне нужны два инструмента.

Едва погасли последние лучи заката, работа закипела. Наш до этого дремавший лагерь превратился в раскаленное, грохочущее сердце. С крепостных стен французские патрули наблюдали лишь всполохи огня в походных горнах да мечущиеся тени.

Первым делом мы взялись за «скальпель».

— Федька, тащи металл! — скомандовал я. — Будем из меча делать орало. Вернее, бур.

Под глухие, ритмичные удары парового молота бесформенная болванка раскаленного металла начала вытягиваться. Мой самородок Федька работал с вдохновением скульптора, чувствуя металл.

Параллельно кипела работа у Нартова. Мой гений-механик, не смыкая покрасневших глаз, корпел над модификацией парового молота. Он конструировал наш перфоратор. Для удара — паровой привод. Для вращения бура он, чертыхаясь, приспосабливал сложную систему шестерен от лебедки. Вышел неуклюжий, грохочущий, капризный монстр.

— Крутящий момент на честном слове держится, Петр Алексеевич, — доложил он, вытирая пот со лба. — Камень не возьмет. Но в швы между кирпичами войти должен.

— Большего и не надо. Нам не тоннель рыть, а лишь щели проделать.

Надо же, какие слова знает, крутящий момент… Не зря он Бурлаками заведует.

При виде этого неуклюжего чудовища я задумался. Сработает? Или развалится на первом же ударе? На кону стоял один из моих «Бурлаков».

Вторая часть плана стала моей вотчиной. В химической лаборатории, развернутой в фургоне, пахло серой и спиртом. Здесь мы готовили «мускулы» нашей операции — «газовые клинья». Обычный порох давал слишком быстрый взрыв, нам же требовалось мощное, распирающее давление.

— Больше угольной пыли, — диктовал я помощникам. — И селитру — крупного помола. Смесь должна сгореть, а не взорваться. Быстро, с выделением максимального объема газов. Скорее твердое топливо, чем порох.

Этой смесью мы набивали длинные, узкие картузы из промасленной кожи. Получились пороховые «колбасы», которые должны были сработать как десятки крошечных, мощных поршней.

К рассвету, когда с крепостных стен донеслись звуки горна, все было готово. Несмотря на усталость, ожоги и сон, валивший с ног прямо у станков, на чумазых лицах людей играли злые ухмылки. Мы были готовы.

Французские инженеры во главе с полковником де Вальером, прибывшие наблюдать, с недоумением взирали на наши приготовления. Вместо ожидаемых штурмовых лестниц и таранов они увидели один-единственный «Бурлак», на броне которого был закреплен странный механизм с длинным стальным жалом.

— И… это все, генерал? — спросил де Вальер, не скрывая разочарования. — Вы собираетесь ковырять нашу стену этой шпагой?

— Иногда, полковник, — ответил я, потягиваясь после бессонной ночи, — чтобы открыть замок, нужен правильный ключ.

Я поймал его взгляд: за вежливым любопытством скрывалось неприкрытое презрение. Ну что ж, полковник, посмотрим, как ты запоешь, когда эта зубочистка проковыряет дыру в твоей неприступной крепости.

Пётр, всю ночь метавшийся по лагерю как лев в клетке — то подгоняя механиков, то таская вместе с гвардейцами мешки с углем, — теперь сиял, стоя на броне флагмана. Он не сомневался в успехе ни на секунду.

— Ну, генерал, с Богом! — проревел он, давая мне знак. — Не посрами земли Русской!