Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

– Где остальное? – спросил я снова направил на него ствол.

– Нет, – каркнул он, – всё там…

По тому, как он это сказал, по глазам, по боли, по отразившемуся на его роже чувству потери, я понял, это была правда. В таких вещах я немного разбирался.

– Живи, – кивнул я. – Пока.

На самом деле… Блин… Внутри меня всё переворачивалось. Оставлять его в живых было нельзя. Но и просто казнить его я не мог. Я не знал, что делать. Хлопнул по плечу Кукушу и пошёл на выход. А сам думал. Думал, блин… Кукуша кивнул и двинул за мной. В дверях он обернулся, чтобы сказать что‑то Стакану и вдруг резко крикнул:

– Смотри!

Я среагировал молниеносно. Отскочил в сторону, развернулся и не успев даже осознать, нажал на курок. «Беретта» дважды лязгнула, выплёвывая раскалённые смертоносные сгустки, и об бетонный пол стукнул «Макарыч», выпавший из вытянутой руки Стакана.

Сам Стакан уже не дышал. Он лежал на холодном полу, по которому растекалась чёрная жижа с мерзким сладковатым запахом.

– Тварь… – прошептал Кукуша.

Мы молча протёрли всё, к чему могли прикоснуться, сели в машину и выехали со двора.

– Это то, что я думаю? – спросил дядя Слава через некоторое время.

Я кивнул.

– Мне кажется, – задумчиво покачал он головой, – что нет никакой Аргентины… И когда я об этом думаю, у меня по спине холод идёт.

Он не ждал от меня ответа. Да у меня никакого ответа и не было. Мы помолчали.

– Этого по‑любому надо было решать, – покачал он головой.

Он довёз меня до подъезда и крепко сжал руку.

– Не расслабляйся, племяш, – кивнул Кукуша и уехал.

Да как тут расслабишься‑то… Я поднялся домой и, не включая свет подошёл к комоду в прихожей. Пахнуло знакомым и уже ставшим родным, запахом дома.

– Серёж, ты? – сонно спросила мама.

– Я…

– Драть тебя надо, – облегчённо вздохнула она. – Как сидорову козу.

– За что, мам…

Я дождался, когда она засопела и нашёл на комоде ключи от соседской квартиры. Подкрался к входной двери, тихо открыл и вышел на площадку. Потом я зашёл в квартиру Семёна Евграфовича и устроил конверт в книжном шкафу за книжками. «Беретту» я положил туда же. Тайник, конечно, так себе, но другого в настоящий момент у меня не было.

Мама ушла на работу раньше, чем я проснулся. Поэтому с самого утра я от неё не огрёб. Чувствовал я себя просто пипец, как. Разбитый, не выспавшийся, попёрся я в школу. Глотова, естественно, после вчерашнего за мной не зашла, поэтому я шагал один.

Уже перед самой школой я заметил её впереди. Она шла не спеша, будто чего‑то выжидая. Но когда я её окликнул, сразу прибавила шаг, типа очень спешила на уроки. Я уж думал, этим пасмурным холодным утром ничто не сможет меня развеселить. Но тут не сдержался и улыбнулся.

Настя как бы случайно задержалась в раздевалке, где я её и настиг.

– Чего тебе? – сердито спросила она, заметив меня.

На лице моём расплылась улыбка.

– Настя.

Она прищурилась и плотно сжала губы.

– Ты знаешь, вот ты не зашла за мной и… блин… будто чего‑то уже не хватает. Ты завтра заходи, ладно?

– Ага, пусть твоя Анжелика теперь заходит. Маркиза Ангелов.

– Так она же улетела в Москву, – засмеялся я. – На совсем, вроде. Я кстати, кое‑что попросить хотел. Можно?

– Нет, – решительно ответила она и повесила на крючок сумку со сменкой.

– Ты же вроде психологией интересуешься?

– Не твоё дело.

– Просто, мне совет нужен. Понимаешь, у меня какие‑то блоки… Что там, подсознание или бессознательное… Ну, короче, вот эта хрень не пускает моё сознание, понимаешь, закрывает в памяти травматический опыт. И я вот живу, а сам вообще не помню, что со мной было год назад.

– Врёшь! – воскликнула Настя, разом забыв про свои обиды.

– Нет, не вру, – покачал я головой. – Так что позанимайся со мной, пожалуйста. Если ты петришь, конечно, в этом деле.

Она прищурилась, оценивающе меня разглядывая, но ничего не ответила.

– Подумаю, – наконец, выдала она резюме.

– Слушай, а прикольно, – кивнул я. – Я раньше зелёный цвет только у панков видел, но там знаешь… не фонтан. А у тебя прям миленько так. И стрижка ничего.

Она фыркнула и зашагала на урок. Ну, я догонять её не стал, разумеется, и тоже пошёл к себе. На литературу. От Альфы не было ни слуху, ни духу все выходные, и я где‑то на краю сознания держал мысли о ней, но, честно, не до неё было. И это меня огорчало. Гораздо сильнее, чем обида Глотовой. Потому что её вшивый блогер мог реально сделать что‑нибудь плохое.

Размышляя, я шёл по коридору, когда меня окликнул Князь:

– Крас, здорово. Дело есть.

Он подошёл и пристально, оценивающе на меня посмотрел.

– Чёт ты какой‑то… не такой. Ты чё, ночь что ли не спал?

– Блин, ты прикалываешься? – недовольно ответил я. – Ты видел как меня отмудохали? У меня вчера температура была, и да, я всю ночь не спал.

– А чё тогда в школу пошёл?

– Мать сказала, типа ничего страшного, иди, надо пятёрки получать.

Прости меня, мама, хорошего сына …

Он смотрел на меня без сочувствия. Даже с некоторым подозрением. Хотя, блин, ну что за мнительность.

По коридору энергично застучали каблуки.

– Краснов! – недовольно окликнула меня Юля.

– Доброе утро, – кивнул я.

– Ты почему ещё не в кабинете директора?

– А что там? – удивился я.

– Да вот, все участники вечеринки у Назарова приглашены на афте‑пати.

– Это что значит? – нахмурился я.

– Это значит, что в школе ЧП, и сейчас будет очень неприятный период. Для всех. Понимаешь меня? Я тебе тоже задам несколько вопросов, любитель военно‑патриотических квестов. Давай, бегом к директору. А ты, Забелы, был на дне рождения у Назарова?

– Нет, – усмехнулся Князь. – Я сомнительные места не посещаю.

– Молодец, – похвалила его Юля. – Давай, Краснов, чего ждёшь? Беги скорей!

– Щас, – кивнул ей Князь. – Сейчас он пойдёт, Юлия Андреевна.

Юля не стала ждать и поспешила сама в сторону кабинета Медузы.

– Короче, – сделал непроницаемое лицо Жан. – Ты долг дяде Нико собираешься отдавать?

– Да, – кивнул я. – А ты?

– Тут случилось кое‑что, – понизил он голос. – Сегодня ночью у его партнёра шухер был. Такой, что постреляли людишек, а менты товара изъяли на несколько лямов.

Под ложечкой неприятно заныло.

– Чё за товар? – спросил я, надеясь, что это была наркота или хотя бы алкоголь.

– Сигареты, – хмыкнул Жан. – Техника там ворованная. Много чего. Вьетнамец один для дяди Нико этим занимался.

Эпическая сила… Я покачал головой. Ну, что же, от скуки мы точно не помрём, да?

– Если мы найдём тех, кто устроил этот шухер, – подмигнул Жан, – дядя Нико простит нам долг.

– И как мы их найдём? – спросил я, чувствуя, как внутри под сердцем проснулась знакомая мне мышь и начала царапать своими острыми коготками.

– Как найдём? – снова подмигнул Князь. – Не знаешь, кто это мог сделать?

– Откуда? – покачал я головой.

– А я думаю, что знаю, – многозначительно сказал он и усмехнулся.

Отлично… Просто отлично…

Князь зловеще щурился, будто, просветив меня рентгеном своих чёрных глаз, выведал все мои секреты, выпотрошил мою бессмертную душу и готов был сожрать её у меня же на глазах.

По лунному свету блуждаю, посвистывая

Но только оглядываться мы не должны

Идет, идет, идет вслед за мной

Вышиной в десять сажень добрейший князь

Князь тишины

Добрейший князь – Князь тишины…

В голове пробудились звуки песен далёкой эпохи. Вот ведь были песни, не то что теперь. За деньги – да . И жизнь, какая‑никакая, тоже была… Угораздило же меня сюда перелететь… Никитос, падла, всё из‑за него… Хотя, может, действительно всё к лучшему?