Слуга Государев. Тетралогия (СИ) - Старый Денис

– Желаю, – подавшись чуть ближе ко мне, также, будто заговорщик, отвечал царь.

Хотелось улыбнуться. Уж больно Пётр Алексеевич выглядел по‑детски наивно. Вёл себя, как любой мальчишка.

Я прекрасно понимал, что маленькие тайны, откровения способствуют контакту, дружескому отношению. Так что и рассказал. Разочаровал мальчишку, что вросший крест – не чудо небесное, а следствие попадания пули. И что христианский символ уже по тому, что серебро – чистый металл, способен и воду очищать.

– Не след, ваше величество, принимать многое, что не поддается разуму, за божественное. Господь совершает чудеса, сие так. Да и человеку следует думать… Многое можно объяснить разумением и наукой, – наставничал я.

Было видно, как государь разочаровался. Но его лицо быстро вновь засияло, так как Пётр Алексеевич сделал для себя научное открытие:

– А не потому ль освещённая в храме вода долго стоит и не тухнет? Серебро вжилось в телеса твои, яко же и вода священна, – ученик задумался. – Серебро – божественный металл!

Впервые порадовался за своего ученика. В логике ему не откажешь. Перемудрил он немного, но все равно очень даже умно.

– И пущай сие будет ещё одной превеликой тайной, кою ведать будем только мы с тобой, – сказал я. – Однако разве и не чудо то, как сей крест меня спас?

– И я! – вдруг сказал Никита Зотов.

– И ты, Никита Моисеевич! Не предашь жа? Не выдашь нас с его величеством? – усмехнувшись спросил я.

– Свят! Яко же государя выдать? – удивился Зотов.

Я усмехнулся. А сколько же было радости на лице мальчишки! Наверное, не меньше, чем у учёного, который всю жизнь идёт к какому‑то открытию и, наконец‑таки, формулирует важный закон физики.

– Проси, чего желаешь! – повелительным тоном сказал Пётр Алексеевич. – Служба твоя по сердцу мне. От бунта спас Отечество.

Если бы только от него всё зависело! Наверное, попросил бы я о многом. Впрочем, для меня, полковника, ещё недавно бывшего десятником, то, что попрошу, тоже немало.

– Прошу, Ваше Величество, сколь‑нибудь земли. А ещё челом бью Вашему Величеству, кабы дозволили мне забрать с собой скомороха Игната и девицу Анну, – сказал я, усилием воли останавливаясь.

А ведь хотелось ещё просить и денег, и разрешения разрабатывать Уральские руды, на что опять же средства требуются. Но и меру нужно знать.

– Отчего ты не просишь чин дворянский? Полковнику быть без роду без племени? – спрашивал государь. – Али удумал чего? Со службы не отпущу! И твоего стрельца, ну того, большого, при мне оставляй, завсегда.

А главное – это‑то я и забыл. На самом деле нельзя мне никак оставаться в мещанах, во стрельцах. Без какого‑либо дворянского титула продвижение дальше заказано. Да и не почину мне быть наставником государя, если не дворянин. Ну а что касается Горы, так это он не хочет быть всегда рядом с царем. Именно что всегда.

Мол, у него, у Горы, и хозяйство есть, лавка своя, какое‑то там ремесло, связанное с поделками из кожи. И все это оставлять не может. Получалось, что хочет Гора и рыбку съесть и… при этом красиво выглядеть. Так не бывает. Но и выбора нет у исполина.

– Так что? Чин дворянский нужен? – уточнял царь.

– В том уповаю на волю вашу, Ваше Величество, – сказал я тогда, кланяясь.

– Хм, – раздался звук из угла моей спальни.

Я посмотрел туда. Никита Зотов, уже немолодой мужчина, хмурился да хмыкал. Явно показывал своё недовольство. Мол, я попрошайничаю. Никита Моисеевич читался для меня, как открытая книжка. Он не сдерживался, ярко проявлял свои эмоции.

– А ну, Никитка, помалкивай! – приструнил невысказанное недовольство Зотова государь. – Не ведаю я, кто больше сделал полезного мне и царствию моему. Почитай, что два раза жизнь мою спас полковник Стрельчин. А чем я отблагодарил? В чём же воля моя царская, что дворянством да землями наградить не могу?

– Можешь, государь, ты всё можешь. Только у матушки испросить да с боярами совет держать потребно, – нравоучительно сказал Никита Зотов.

Если он так продолжит с Петром разговаривать, то рискует стать нелюбимым учителем. Но лично я не хотел ссориться с Зотовым.

Никита Зотов казался мне вполне управляемым человеком. И думается, что я достаточно быстро смогу наладить с ним отношения, даже сделать своим человеком. Ну или соглашение какое устное заключим. Джентельменский пакт раздел сфер влияния на царя, так как науки, коими обучать будем Петра и без того разделены.

– Без бояр никак. И матушку слушать надо, Ваше Величество, – подтвердил я и, наблюдая, как государь разочаровывается, поспешил добавить к своим словам: – Но и слово государево должно быть услышанным.

Зотов в отрицании замотал головой, явно не соглашаясь с моими утверждениями.

– Земли много обещать не могу. Тут многие шибко падки до земли. А тех людишек, за коих ты просил, забирай. Игнат – старый, не веселит меня. А про ту девку и слышать я не слыхивал. Забирай. А жену присмотришь себе, так в том со мной совет держи! Наставников своих я сам женить буду!

Ага! С твоими похождениями по бабам только и советовать жену. Как жениться да быть прилежным семьянином! Ну, конечно же, я сказал, что без воли государя жениться не буду.

Вообще приход государя был, скорее всего, незапланированным и несанкционированным. И, конечно же, об этом узнают и бояре, и царица. Но с другой стороны, это государь проявил инициативу. И я тут не причем. И пусть еще подумают и посмотрят, что царь ко мне тянется. Нет… мальчишка все же.

В этот момент дверь в мою комнату распахнулась, и на пороге появился… Нет, ну проходной двор какой‑то. А я‑то переживал, чтобы кто‑то пришел и тем самым пролился свет на моем будущем.

– Рад видеть тебя в полном здравии, боярин Артамон Сергеевич, – сказал я и обозначил поклон.

Лишь обозначил. Понимаю, что живу в сословном обществе. Но вот… допустим, спину у меня прихватило, чтобы её гнуть лишний раз. И пусть Петр Алексеевич видит, что ему‑то я кланялся полноценно. В этом времени такие вещи примечаются.

Матвеев же смотрел на меня и был явно недоволен тем, что я не выказал ему должного – не согнул спину в три погибели. Я глаз не отводил. Нет… отвел. Воевать мне сейчас не с руки. У меня не обеспечены тылы, не усилены фланги, нет бойцов, наконец и союзников.

А России сейчас нужны сильные лидеры возле государя. И Матвеев нужен России. Ненадолго. Пока не станет зарываться и не потеряет берега, что непременно случится. Но без сильных людей у трона не за горами новый бунт. А там и русский Юг начнёт показывать свои зубы.

Гляди, и казаки отобьются от рук окончательно. Не так чтобы сильно давно был бунт Степана Разина. А я знаю, что проблемы Юга не урегулированы и могут, если история пойдет по тому же сценарию, бунтовать и на Дону, и а Астрахани, калмыки и башкиры. Очень тяжело тогда пришлось России и Петру Великому. Если бы не восстания и не тяжелейшая война со Швецией, реформы могли бы еще больше позволить усилить экономику и в целом государство.

Так что нужен, очень нужен Матвеев. И, может, даже не сам он в своей физической оболочке, сколько имя его. Образ сильного и решительного боярина. Будут только Нарышкины рядом с Петром, многие посчитают, что можно пробовать клевать власть.

– Государь, ты пришёл к своему наставнику? – спрашивал Артамон Сергеевич, при этом строго посматривая на Никиту Зотова.

– Я изъявил волю свою царскую навестить полковника, коий сдобыл нам победу над смутьянами, – Пётр не стушевался.

Матвеев улыбнулся, но я‑то видел, что улыбка эта была вымученная. Ох, чую я, что Петра от дел государственных будут держать подальше. Как бы не отправили, как и в иной истории, в Преображенское, да только по важным делам призывать в Москву.

Наверное, уже обо всём договорились, бояре, собаки сутулые? Распределили, с какой стороны кто будет стоять у кормушки государственной? Скорее всего, так оно и есть.

– Государь, кабы быть великим правителем земли русской, потребно тебе науки учить многие. Так вот иди, и пущай Никитка Зотов уму‑разуму тебя научает. А полковнику Стрельчину нынче службу послужить потребно Отечеству и тебе, – говорил, причём строго и требовательно, Артамон Сергеевич Матвеев.