– На основании распоряжения штаба, мы обладаем всеми необходимыми полномочиями для стабилизации обстановки, установления временной административной юрисдикции, а также проведения зачисток от преступного элемента.Мы гарантируем защиту законопослушным гражданам, соблюдение норм Гуманитарного Объединённого Военного Наставление о Местных Условиях Проживания и скорейшее восстановление порядка.
У народа в толпе засверкали глаза. Спины выпрямились. Похоже, что они поверили.
– Но, – добавил я. – Любая попытка саботажа, скрытного сопротивления или вооружённого выступления против представителей будет трактоваться как преступление против мира и человечности. Такие преступления будут расследоваться подразделениями Специального Управления Карательного Арбитража. Надеюсь, мы поняли друг друга?
На мгновение повисла тишина. Потом кто‑то из мужиков кивнул.
– Поняли, – проговорил он. – Только если вы теперь тут власть, вы назначьте кого‑нибудь, кто от нашего имени говорить будет. А то сами понимаете, порядок нужен. При них порядок был, но нам он не понравился.
– При нас другой порядок будет, – сказал я. – В течение двух суток приедут представители Жилищно‑Оперативного Подразделения Администрации. Они доведут до вас информацию о Местных Условиях Специализированного Общественного Расчета. Так что назначим, но чуть позже. Пока же – по домам. Выберите человека, одного. Пусть придет часа через полтора, я расскажу ему о том, как жизнь теперь будет обстоять.
Народ постоял немного, а потом принялся расходиться, что‑то между собой обсуждая. Похоже, что они поверили в ту чушь, которую я нес.
Как же государство ломает людей. Нам даже не пришлось никаких бумажек показывать. Просто назвали несколько звучных аббревиатур, и народ купился. Ну и хорошо, устраивать очередную резню мне совсем не улыбалось. Сутки моя ложь продержится, а к тому времени мы уже уедем.
Я повернулся и двинулся в сторону дома. Степаныч и Пашка пошли за мной, причем было видно, что механик едва сдерживает смех. Степаныч же улыбался.
Когда мы снова оказались в доме, я уселся на диван. Снаружи послышался звучный громовой раскат. Буря начинается.
– Ну вот загрузили мы их, – сказал Пашка. – Что дальше‑то?
– А ничего, – ответил я. – Придет этот, один, я ему объясню, что по дальней связи нам передали о еще одном случае зверств. И мы отправляемся, как только распогодится. А им скажу дожидаться представителей самостоятельно, а для обороны мы оставим им оружие. А пока ураган, они и так будут по домам сидеть, никто в дождь на улицу не полезет.
– Догадаются же, – заметил Степаныч.
– Не сразу, – я покачал головой. – А дальше мы свалить уже успеем. Так что пошли, переберем, что им оставить, а что с собой забрать. Ну и все, в принципе.
Я выдохнул. С самого начала было понятно, что дорога будет не такой уж и простой. Война идет, пусть и своя: с живыми мертвецами, монстрами, да отбросами рода людского. Но ничего, разберемся. И до цели точно доберемся.
Да. Я в это верю.
Набережные Челны, 2025 год.
Лето, пляж, зомби 3
Глава 1
В соседнем доме мы отыскали еще оружие, которое, похоже, отобрали у местных. Немного: двустволка, с деревянным ложем, покрытым резьбой со сценами волчьей охоты, скорее произведение искусства, чем оружие. И Сайга‑9, карабин на базе «Витязя» под пистолетный патрон.
Через полтора часа в дверь постучались. Я поднял голову, посмотрел на Степаныча, который все это время занимался тем, что чистил трофейное оружие. Все, что было у нас в машине мы тоже перенесли сюда, и теперь гостиная дома, который мы заняли, больше напоминала склад. Буквально сесть было негде.
Но это, очевидно, посланец от местных. Свои вошли бы без стука, а больше никто к нам прийти не мог. Я подошел к двери, открыл ее. Визитер оказался мужиком примерно моих лет, правда на этом сходство заканчивалось: коренастый, чернявый, даже узкоглазый немного. Наверное, татарин.
– Здравствуйте, – поприветствовал он меня. – Вы ж говорили, зайти надо. Ну вот, меня, получается, выбрали.
– Проходи, – сказал я, чуть посторонившись, а потом протянул ему руку. – Как зовут?
– Мустафа, – ответил он.
Да, действительно татарин, похоже. Ну, мне‑то какая разница, я не шовинист. Да и если подумать, их тут немало должно быть, даже странно, что до сих пор не встречались. Хотя нам живых людей в принципе не так уж и мало встречалось, а у зомби национальность не спросишь. Их вообще ничего кроме как пожрать не интересует.
– Это, кстати, вам, – он протянул мне пакет, который все это время держал в руках.
Я заглянул внутрь. Бутылка, вытащил, осмотрел – коньяк. Не распечатанный, пробка на месте, да и приплавлена, как по заводу положено. Не отравить решили, очевидно, а уважить.
– Вот спасибо! – я улыбнулся. – Это нам с тобой пригодится, но попозже. А пока пошли, обсудим дела.
Мы вошли в комнату, и он, осмотрев разложенное повсюду оружие, как‑то растерялся немного. Кажется, даже ошалел.
– Ну а ты чего хотел? – спросил я и с уверенностью в голосе добавил. – Мы все‑таки армия. Не волнуйся, вас тоже вербовать начнут, будете так же ездить, землю от мрази всякой чистить.
– Не хотелось бы, – он чуть поежился. – Нам бы спокойно жить.
– Где ж ты сейчас спокойную жизнь видел, – хмыкнул я. – По всему Крыму мертвецы живые бродят, банды мародеров. Кто, если не мы тут порядок наведем, а?
– Ну так‑то, оно да, – проговорил он. – Порядок‑то нужен.
– Вот и правильно, раз так думаешь. А теперь пошли со мной, поговорим по поводу вашей новой жизни.
Мы вошли на кухню, я показал ему взглядом, что можно сесть за стол, и сам примостился рядом.
– Рассказывай, кто в окрестностях живет, – сказал я. – Есть ли еще какие анклавы выживших. Может быть, ходили куда, или от дезертиров слышали.
– Да это, – он почесал в затылке. – Особо никого и нет. В Судаке точно, оттуда даже стрельбы не слышно, значит, выживших вообще никого.
– Может, приходил кто‑нибудь в село? – спросил я.
– В первые дни были, но они дальше ушли, – сказал татарин. – В сторону моста. Надеются, что выбраться смогут. Ну и из города беженцы были, кто‑то остался, пустые дома занял, кто‑то тоже ушел, а двоих даже с боем выгнать пришлось. Ну а потом всех дезертиры эти перехватывали, ловили. Что там с ними делали, мы не знаем, но живых никого не видели.
– То есть, ничего о том, что дальше, к мосту неизвестно? – спросил я озадаченно.
– Никак нет, – ответил он.
Я услышал шаги, повернул голову в сторону входа.
– Край, – вошел в комнату Пашка, увидел Мустафу и тут же подобрался. – То есть, товарищ командир. Безнадежно это все. Ушатали технику окончательно. Можно сказать, что это сарай на колесах теперь.
– Ничего, – бодрым голосом проговорил я. – Мы из него стационарную огневую точку сделаем. А там, как ремонтные бригады приедут, разберутся. Это, Мустафа, Павел – он у нас за техническое обеспечение отвечает. Ты мне вот что скажи, у вас в селе машины есть?
– Никак нет, – ответил татарин почему‑то по‑военному. – В небе синий огонь сверкнул, и после этого любая машина заводиться отказывается.
– Ну а что вы хотели, – пожал я плечами. – ЭМИ‑заряд. Паш, нужно УАЗики, которые у дезертиров на блокпосту остались, сюда приволочь. Возьми Степаныча и Олега, инструменты какие нужно, и пригоните их сюда. Пригодятся.
– Так там ведь… – проговорил он, но тут же замолчал. – Ладно, сделаем, но время уйдет.
– Не «сделаем, но время уйдет», а «есть»! – скорчив страшную рожу сказал я.
– Так точно, – кивнул он, похоже, осознав, что спектакль ломать нельзя ни в коем случае. И добавил. – Разрешите идти?
