— Да, ты прав. Отличная идея, — говорит он.
— Ещё бы. Если этот зверёныш думает, что он сможет на самом деле восстановить род, то жестоко ошибается. Мы уничтожили Зверевых, мы с тобой! И ни за что не дадим им воскреснуть, так ведь? — Хрипунов протягивает бокал.
— Так, — кивает Рогов, они чокаются и выпивают.
Максим снова переводит задумчивый взгляд на огонь и говорит:
— Послушай, а что насчёт того объявления? Которые мы давали много лет назад?
Владимир фыркает:
— Ты считаешь, у него получится закрыть столько разломов? Мы с тобой давно уже поняли, что это невозможно.
— Как знать, он всё-таки Страж… — неуверенно протягивает Рогов.
— Ну и что? Орден Стражей тоже пытался разобраться с аномалией, и не раз. В итоге их командор запретил сюда ходить, чтобы не терять зря людей. Зверев ни за что не сможет справиться с этим, тем более в одиночку! Да и вообще, откуда ему знать о награде? Когда мы объявили её, он ещё не родился! — Хрипунов опять взмахивает бокалом и проливает немного вина на пол. Он уже немало выпил сегодня.
— Я согласен, дружище. Но мне будет спокойнее, если мы закроем то объявление.
— Хорошо, хорошо. Всё равно никто не сможет закрыть эти разломы, да и не так уж сильно они нам досаждают. Наши гвардейцы научились отгонять монстров.
— Вот и славно, — говорит Максим и смотрит на часы.
Час уже поздний, пора домой. Семья-то уехала сразу после ужина, а он решил остаться поболтать со старым другом.
— Спасибо за гостеприимство. Поеду домой. На следующей неделе у нас? — спрашивает Рогов, поднимаясь.
— Буду рад. Будь так любезен, попроси повара приготовить тех перепёлок с клюквенным соусом! Они чудесно у него получается, — говорит Владимир.
— Конечно, друг мой. Никаких проблем.
Граф с бароном обнимаются на прощание и направляются к выходу из каминного зала, но в дверях сталкиваются со слугой. Он выглядит обеспокоенным.
— Что такое? — спрашивает Хрипунов.
— Господа, приехал барон Зверев. Он хочет немедленно видеть вас обоих.
Друзья с недоумением переглядываются.
— Зверев? Барон Зверев? Андрей Алексеевич? — один за другим выдаёт вопросы Владимир.
— Да, ваше сиятельство…
— Что ему нужно? — спрашивает Максим.
В коридоре раздаются шаги и появляется сам Зверев. Завидев хозяина дома и его друга, он громко произносит:
— Здравствуйте, уважаемые! Как насчёт того, чтобы выплатить мне положенную награду?
Глава 12
Российская Империя. Недалеко от Санкт-Петербурга. Поместье графа Хрипунова.
Оба аристократа смотрят на меня ошалевшими глазами и ничего не говорят. Тот из них, что постарше и более пьяный, вдруг громко икает и закрывает рот рукой.
— Что это значит? — спрашивает другой, менее высокий, с круглым брюшком.
— А вы, простите, кто будете? — интересуюсь я.
— Барон Рогов, Максим Максимович!
— С фантазией у вас в семье не очень, да? Простите, случайно вырвалось. Очень устал, когда закрывал разломы на своих землях, — машу рукой за спину.
Старший дворянин открывает рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого опять громко икает.
— А вы, должно быть, граф Хрипунов? Задержите дыхание, это помогает от икоты, — говорю я.
— Что ты! Ик! Делаешь в моём, ик, доме⁈ — грозно спрашивает он.
— Я ведь только что сказал. Пришёл за положенной наградой. Не вы ли двое двадцать с лишним лет назад объявили, что щедро заплатите тому или тем, кто сможет закрыть разломы на землях рода Зверевых? — спрашиваю я.
— Так и есть. Но неужели ты… — говорит Рогов.
— Вы, — перебиваю я.
Максим Максимович хмурится, коротко кивает и продолжает:
— Неужели вы сумели закрыть все эти разломы?
— Да.
— Ик! Это ложь! — взмахнув рукой с бокалом, выкрикивает Хрипунов.
— Простите, как вас по имени-отчеству? — интересуюсь я.
— Владимир, ик! Сергеевич.
— Владимирик Сергеевич…
— Владимир! — насупившись, поправляет он, и даже не икает при этом.
— Ну да. Владимир Сергеевич, мне показалось, или вы прилюдно обвинили другого дворянина во лжи? Меня, то есть, — твёрдым тоном спрашиваю я.
— Простите моего друга, Андрей Алексеевич, просто нам трудно поверить, что вы так быстро справились с тем, с чем другие не могли справиться тридцать лет, — вмешивается Рогов.
— Можете проверить, если хотите. Отправьте людей, только сделайте это прямо сейчас. Я намерен получить свою награду немедленно. Может, присядем? Я бы, кстати, тоже не отказался от вина.
— Ик! Ну и наглость, — выдаёт Хрипунов, смерив меня взглядом.
— Что в этом наглого? Я ваш гость, а вы держите меня в коридоре. Разве это вежливо? Тем более, мы же с вами теперь соседи, — говорю я.
Хрипунов и Рогов переглядываются. Толстый барон пожимает плечами, а высокий граф, опять икнув, пожимает плечами и говорит слуге:
— Подай бокал и ещё одну бутылку итальянского. Нет, давай лучше испанского, — поспешно добавляет он.
Я в вине не разбираюсь, но точно знаю, что испанское ценится меньше итальянского. Это что-то вроде тонкого оскорбления, надо полагать. Мол, тебе, Зверев, я ничего хорошего наливать не собираюсь.
Ничего страшного, я не привередливый. Испанское сойдёт.
Недружелюбным жестом Владимир Сергеевич приглашает меня в комнату, а затем выходит. Наверняка собирается отдать гвардейцам приказ, чтобы проверили, есть ли на болотах ещё разломы. Бедные солдаты, придётся им сейчас по темноте ходить и выглядывать, не притаился ли где маленький разломчик.
Остаёмся вдвоём с бароном Роговым. Слуга приносит бутылку вина и наполняет мой бокал. С ужасом глядит на то, как я в своём комбинезоне сажусь на чистое кресло.
— Ботинок вы оставили в разломе? — интересуется Максим Максимович.
— Да. Потерял, когда вылезал из последнего. Из того, который был в подвале моего поместья, — говорю я, делая глоток.
— Вы что, сумели как-то пролезть в поместье? — округляет глаза барон.
— «Пролезть» неподходящее слово, ваше благородие. Я туда пробился. Было весело.
— Что значит весело⁈ — как будто пугается он.
— Мне нравится закрывать разломы и сражаться с монстрами. И не только с монстрами, — пожимаю плечами я.
— Да, я слышал о вашей маленькой победоносной войне со Светлаковым. Не поделитесь, в чём была причина? — спрашивает Рогов.
— Простите, не могу. Между нами были разногласия, но теперь всё улажено.
— Что ж, понятно.
Молча попиваем вино. Хрипунова так и нет. Я протягиваю ноги к горящему камину, наслаждаясь исходящим от него теплом.
— Скажите, вы лично участвовали в войне с моим родом? — интересуюсь я.
Максим Максимович чуть не давится вином. Постучав себе по груди, он хрипло отвечает:
— Почему вы спрашиваете?
— Интересно, сможем ли мы с вами стать добрыми соседями или придётся враждовать.
— Сможем, конечно, — натянуто улыбается Рогов.
— Вы так и не ответили на вопрос. Судя по вашему возрасту, вы вполне могли воевать тридцать лет назад, — замечаю я, глядя на то, как отблески огня красиво играют на хрустальном бокале.
— Хм, ну… Да, если вам так интересно, я участвовал в войне.
— И много ли вы убили людей из моего рода? — невозмутимым тоном задаю я следующий вопрос.
Рогов хмурится и ставит бокал на столик. Вцепившись в подлокотники кресла, он смотрит на меня исподлобья и строго спрашивает:
— Ваше благородие, вы что, меня провоцируете?
— Нет, с чего вы взяли? Просто хочу знать.
— Странно, что вам интересно подобное. Если я отвечу, что не убил никого из вашего рода, вы мне вряд ли поверите. Если скажу, что убил кого-то, вы начнёте испытывать ко мне недружелюбные чувства. Так зачем вы задаёте подобные вопросы?
— Я ведь уже сказал. Судя по тому, как вы тщательно увиливаете, кое-кого вы всё же прикончили, — с улыбкой говорю я и делаю глоток вина.
— Я вас не понимаю, — бурчит Рогов.
— А что насчёт казни? Барон Светлаков рассказывал, что когда ваши рода взяли штурмом поместье Зверевых, то выживших членов моего рода по очереди казнили прямо на крыльце. Вы участвовали в этом?
