Сколько бы раз ты ни побеждал, сколько врагов ты бы ни истребил на своем жизненном пути, все равно будет еще один вызов и еще один враг, и так до самого конца. Это не значит, что ты должен отказаться от борьбы. Просто не стоит рассчитывать, что после очередного раунда тебе предоставят передышку.
— Можешь не спать, но хотя бы прими горизонтальное положение, — сказал я Петрухе. — Дай телу расслабиться.
— Да, — сказал он, вытянулся вдоль стены и уже минут через пять захрапел.
Я поднялся, сделал несколько разминочных движений, выглянул из того отдела, в котором мы укрылись. На улице все еще было светло, а полчища крысопауков, живущие в подвале, все ещё не выбрались оттуда, чтобы полакомиться нашими внутренностями. Что ж, пока все идет неплохо.
Прогулявшись по моллу, я наткнулся на мебельный отдел и нашел там офисный стул с высокой спинкой. Он неплохо сохранился, я имею в виду, для офисного стула, пережившего эпоху офисов, смузи, бизнес-ланчей и кофе на вынос, и я прикатил его к нам. Уселся, закинул ноги на стойку с кассами. Механизм качания, или как эта штука называется, дьявольски скрипел, но мой вес стул выдержал. Что ж, из этого можно было бы сделать отличную рекламу в стиле «наша мебель уцелеет даже после ядерной войны», только вряд ли этот ролик найдет свою целевую аудиторию.
* * *
На МКАДе горели фонари.
Все двенадцать полос были залиты светом, опоясывающая столицу дорога была иллюминирована, как в старые недобрые времена, и хотя гражданских машин на ней не прибавилось, патрулирующих пикапов стало вдвое больше. Теперь они двигались не только по внешнему кольцу, как это было днем, но и по внутреннему.
Эти чертовы москвичи вообще в курсе, что произошел апокалипсис и прошлая человеческая цивилизация накрылась медным тазом? Где они ресурсы-то берут?
И если у них тут такое благоденствие, то почему уцелевшие из ближайших городов не валят сюда толпами? Или пулеметы как раз на этот случай припасены, и кураторы пока не готовы к расширению?
В общем, у меня накопилась куча вопросов, ответить на которые с этой стороны МКАДа не представлялось возможным, и если мы хотели что-то выяснить, то надо было искать пути на другую сторону.
— Если они не полные кретины, а, скорее всего, это не так, и возможностей у них хватает, то надземные переходы они разрушили, подземные завалили, а на всех магистральных въездах стоят блок-посты, — пробормотал Петруха, чьи мысли, видимо, текли в схожем направлении. — Будем искать другой способ или попробуем напролом?
— Полагаю, что о всех других способах, о которых мы можем подумать, они уже подумали, — сказал я. У них в любом случае было несколько лет форы. — Никогда бы не поверил, что проникновение в Москву может превратиться в такую проблему.
Похоже, что ребятам удалось таки претворить в жизнь старый лозунг «Москва для москвичей».
Если бы я был один, то я бы, вне всякого сомнения, попер бы напролом, а там уже будь, что будет. Но со мной был Петруха, не обладающий моими навыками и моими способностями к выживанию, и поэтому мой способ не годился.
— Донельзя идиотская ситуация, — констатировал я.
Из города донеслась стрельба. Довольно далекая, отсюда невозможно было точно определить ни расстояние, ни направление. Несколько автоматных очередей, а потом два залпа из чего-то более крупного.
Не иначе, на какую-нибудь ночную живность охотятся. Видать, не всех еще перебили.
— Странно, что на нас еще никакая тварь не напала, — заметил я. — С нашим-то везением.
Петруха проигнорировал эту мою реплику так же, как и предыдущую, и я повернул голову в его сторону, чтобы посмотреть, в чем дело. Только вот Петрухи там, где он должен быть, уже не было.
— Хорошая шутка, — сказал я.
Но внутри я уже понимал, что это ни черта не шутка. Он не отполз куда-то вбок, я бы это услышал, и вряд ли он был сожран каким-нибудь червекротом, это бы я услышал тем более. Скорее всего, он просто отправился домой. Ну, или куда-то в том направлении.
Должно быть, его «резиночка» оказалась чуть короче, чем моя, и сработала раньше. В конце концов, он был гораздо лучше меня вписан в тот мир, ведь он в нем родился.
Надеюсь, он вернётся в то время, в котором его еще не успели окончательно забыть.
С одной стороны, отсутствие Петрухи развязывало мне руки. Теперь я мог действовать без оглядки на него, не опасаясь подставить его под удар.
С другой же, возникал вопрос, а какой смысл в этих дальнейших действиях? Если механизм возвращения работает, меня самого может выдернуть отсюда в любой момент, так не лучше ли дождаться этого момента где-нибудь в безопасном месте, не рискуя понапрасну и сберегая себя для следующих битв? Ведь даже если я пойду до конца и выполню местную программу максимум, разобравшись с кураторами до того, как они вступят в полную силу, другой, более глобальной проблемы, это все равно не решит. Не обожающие серебристый цвет ребята со странными татуировками на лбу устроили нам ядерную войну. Это сделали люди в строгих официальных костюмах, люди с галстуками и дипломатами, и все те, кто допустил этих людей к власти и наделил их правом решать.
Так какой смысл устраивать здесь очередной Бейрут, если решение проблемы находится не только в другом месте, но и в другом времени?
Это была железная и необоримая логика, которой должен был придерживаться любой здравомыслящий человек, но она вдребезги разбивалась об аргумент «Ну а чего они вообще?», поэтому я поднялся на ноги, поправил висевший на плече автомат, в три прыжка добрался до бетонного ограждения МКАДа, легко через него перемахнул, оказавшись на залитом светом фонарей асфальте, и, не останавливаясь, бросился к разделительному барьеру между внешним и внутренним кольцом.
Разумеется, именно в этот момент, опережая сложившийся график на добрых полторы минуты, на внутреннем круге появился патрульный пикап. Прятаться было уже поздно, да и потом, прятаться я уже слишком устал, поэтому я сорвал с плеча автомат и выпустил две короткие очереди, первую — по колесам, а вторую в район лобового стекла.
Не знаю уж точно, попал ли я туда, куда целился, но пикап потерял управление, врезался в отбойник и перевернулся, и пулеметная турель не выдержала испытания суровой реальностью и уткнулась в дорожное покрытие, так и не сделав ни одного выстрела.
Я не стал дожидаться дальнейшего развития событий, пересек оставшиеся полосы, перепрыгнул через последний барьер и через высокую траву бросился к темным громадам домов, высившимся неподалеку.
* * *
Я толком и не успел понять, как это произошло.
Просто в какой-то момент трава, через которую я продирался, стала ниже, воздух — теплее, а громады домов отодвинулись на несколько сотен метров, и в их окнах загорелся свет.
А стайка оказавшихся на пустыре пацанов с удивлением и испугом смотрели на мужика с диким взглядом и автоматом на плече, возникшего из ниоткуда, словно соткавшегося из теплого летнего воздуха.
— Закурить нету, — на всякий случай сказал я.
— У нас так-то и свои есть, — сказал один из пацанов. — Угостить?
— Не курю, — сказал я и поправил автомат на плече. — И вам не советую. От этого дыхалка портится и зубы желтеют.
— Не хочешь, как хочешь, — сказал пацан. — Автомат бутафорский или «сайга»?
— Конечно, — сказал я. — Кстати, не подскажешь, какой сейчас год?
— С утра был девяносто девятый, — сказал он. — А Джон Коннор живет в Америке.
— Вот черт, — сказал я. — А в какую сторону Америка?
— Туда, — он неопределенно махнул рукой.
— Спасибо, — сказал я. — Когда мы придем к власти, тебе этого не забудут.
И я, вернувшийся из постапокалиптического будущего, направился в предапокалиптическое прошлое, в город, где все еще горели уличные фонари и светились окна в домах, и люди жили своими обычными жизнями, не подозревая, что когда-то им придется охотиться на крысопауков и не любить москвичей еще сильнее прежнего.
