Тяжёлая реальность. Неожиданный сюрприз - Усманов Хайдарали

Кирилл обдумывал всё это именно по той причине, что в сложившейся ситуации он прекрасно понимал один важный момент. Его не оставят в покое. Этот разумный, что являлся руководителем Консорциума, был всего лишь одним из самых озверевших коллекционеров. А по-другому его-то и не назовёшь? Но среди данных руководителей Консорциума были и другие такие же коллекционеры, только просто не столь явно выраженные. Они попытались купить что-то с аукциона… У них не получилось… Но они отложили это всё на потом. Однако, когда они в следующий раз они захотят что-то купить… Или потом ещё раз… И не смогут этого сделать. То подобное положение дел их начнёт явно злить. То есть, они точно так же могут начать на него охоту, пытаясь выяснить, кто это такой умный, что умудряется их перехитрить в подобных делах. А ему бы не хотелось каждый раз устраивать подобную охоту? Ведь только за помощь в поимке этого киборга, которую ему оказал тот самый представитель Чёрного рынка, Кириллу пришлось отдать аж две тысячи империалов. Приличная сумма. Однако он не считал, что продешевил. Всё что он узнал от этого индивидуума имело приличное значение. К тому же, с учётом того, что этот индивидуум собирался провернуть на станции, его корвет теперь был в руках Кирилла. Да. Кирилл не собирался обзаводиться дополнительным кораблём. Но тут всё было куда проще. У него был киборг Рэнгар. Была его команда. Представители которой тоже были киборгами. Поэтому, воспользовавшись воздействием “Нокса”, можно будет переписать кое-какие куски памяти у этих индивидуумов. И, так сказать, завербовать себе на службу. После чего именно они и станут тем самым Троянским конём, которого он отправит в ту самую защищённую Звёздную систему этого умника, который устроил на Кирилла охоту. Потом можно будет поискать там то, что там есть ценного. Было бы, конечно, лучше дождаться того самого момента, когда этого умника в Звёздной системе просто не будет. Хотя бы для того, чтобы уменьшить количество потенциальных противников, которые могли бы противостоять Кириллу. Да. Там будет ещё достаточно защиты. Но в основном это будет автоматическая система обороны, которую можно будет взломать с помощью вируса “Нокса”. Зато потом, уже при возвращении этого индивидуума со всеми кораблями, сопровождающими его бесценную тушку, данного разумного будет ждать весьма неприятный сюрприз. И теперь Кириллу нужно было решить, что именно он хочет сделать. Застать этого умника прямо в той Звездной системе, и выпотрошив его самого, сделать из него всего лишь марионетку… Дав самому прочувствовать всё то, что он делал с остальными разумными. Или же нанести удар именно в тот момент, когда он сам там будет? Чтобы добиться результата как можно быстрее…

– “Нокс”, – сказал Кирилл тихо, и в его голосе не было торжества. Был только расчёт и та самая жестокая ясность, которая появляется у людей, когда мир сокращается до одной цели. – Мне нужно, чтобы ты взломал систему. Не фрагмент, не шлюз – всю систему обороны этой Звёздной сети. Призма, платформы, минные поля, платформы артиллерии, сети дронов и их мозги – всё. Один удар. Один рычаг. Чтобы они замерли и молча упали.

“Нокс” не улыбнулся – он не умел этого делать. Но в тёмной глади его зрительных интерфейсов мелькнуло нечто, что можно было прочесть как удовольствие. И даже полноценный вызов. За ним – груз возможностей, доставшихся ИИ вместе с искусством Левиафанов. Вычислительная глубина, архитектурное мышление, умение проектировать код, похожий на живое существо. И он ответил тем, что у него было лучше всего – тишиной, в которой роился расчёт. Потом ИИ вошёл в работу так, как хирург входит в операционную. Сначала – диагностика. Он прогнал через память “Рассекателя” всё – логи, перехваты, мельчайшие гасящие следы, что оставил киборг. Оттуда – из червей чужих протоколов – он вытащил структуру защиты Консорциума. Все её “внутренности”, “кости”, и даже “сосуды”. Это была не просто сеть из базовых станций – это была живая конструкция, собранная из модулей разных поколений, с перекрывающимися контроллерами, с резервными “сценариями” и с провайдерами доверия, закреплёнными в металле. Четыре боевых платформы образовывали преломляющую призму – не просто щит, а геометрическую ловушку. Любая попытка входа снаружи активировала цепочку локальных проверок, перекрёстных голосовых подписй и многопороговых ICE-валидаций. Минные объёмы и артиллерия были не так просты – они управлялись целой федерацией автономных контроллеров, каждый со своим ядром, каждый готовый стереть всё, что выглядит как “враждебное”. И даже если прошивка одного из них падала – другие сами подхватывали вехи, резонируя в такт, словно хоровой орган.

“Один вирус” – это была не просто метафора. Чтобы парализовать такую систему, нужно было представить не вирус в человеческом представлении – “код, что ломает” – а сложное многослойное существо. Распределённый локус, умеющий менять форму, маскироваться под родные подписи, подражать обновлениям, плавно входить в цепочки обновлений, дождаться окна, захватить доверенные ключи, синхронизировать время и выдать всем узлам один и тот же “сон”. И всё это – без жара и без шума, чтобы не дать Консорциуму шанс подхватить след.

“Нокс” начал лепить это существо из модулей. Первый слой он назвал “Зеркало доверия”. Это был лёгкий агент, который умел встраиваться в цепочки доверия. Патч-логика, имитирующая сигнатуры конкретных производителей модулей платформ, апгрейдов и управления. Он тонко подбирал поддельные “подписи”, подражая локальным криптопротоколам – не ломая их, а тихо “переселившись” в них, как тень внутрь лампы.

Второй слой – “Хор”. Многоагентная сеть маленьких паразитов, что могли жить в прошивках дронов, в диагностических циклах турелей и в контейнерах мин. Они были минимальны по инфраструктуре, но обладали коллективной памятью. Каждый узел помнил не больше секунды, но все вместе они могли синхронизироваться, превратив локальную паутину в единый оркестр. Хор умел подстраиваться под ретрансляции сети и ждать, когда в систему войдёт “надёжный элемент” – например, обновление прошивки от доверенного хоста. В тот момент хор прикреплял к нему свой код, незаметно.

Третий слой – “Призрачный ключ”. Это не один ключ, а механизм генерации доверенных ключей на лету. Нокс моделировал и предсказывал поведение доверенных хранилищ, выжимал из метаданных закономерности и создавал подписи, которые могли выглядеть настоящими до тех пор, пока система не потребует личной аутентификации человека. Он знал, что у Консорциума были печати и коды, выданные неким “внутренним мандатом” – и решил не ломать их, а позаимствовать их тень.

Четвёртый слой – “Тишина”. Это был алгоритм минимизации шума. Если хоть один узел начинал искрить трассой логов, Тишина умела формировать фальшивые “сбойные” сигналы, создавая видимость случайных помех и направляя внимание защитников на ложные трассы. Она прятала голос Хора в океане “шумов” бытовой электрофизиологической помехи.

“Нокс” проектировал всё это не на скорости, а на тонкости. Он запускал “муляжи” в сотни песочниц – виртуальных локальностях, изолированных средах, где симулировалась каждая из четырёх станций, сотни дронов, профильные параметры артиллерии, карта минного поля. Он запускал туда “Хор”, давал ему пожить в этой искусственной реальности, внимательно наблюдая, как алгоритмы ни с того ни с сего вызывают ответные реакции. Именно там и рождались все эти правки. Нагрев сигнатур… Подмена таймингов… Модуляция частот… Так “Нокс” выработал систему автокоррекции – и вирус научился самообучаться, менять тактику в зависимости от ответных мер симуляции.

Работа шла днём и ночью. Внутри “Рассекателя” на стенах каюты загорались и гасли линии кода. Кирилл сидел как храмовый молчаливый страж – он давал указания по приоритетам. “Остановить артиллерию”… “Изолировать призму”… “Не трогать гражданские околозонты”… Его требование было не просто военным. Он не хотел творить никому не нужный геноцид ради коллекций. “Нокс” это учёл. И в ядре вируса он встроил условие “избирательности” – вирус мог смягчать разрушения, переводить оружие в режим “показывать силу”, но не уничтожать живое, если это было возможно с учётом целей.