— Ваше Императорское Величество…
— Давайте без политеса, Михаил Юрьевич, — перебил меня император. — Моя дочь…
— Ваша дочь, Пётр Алексеевич, связалась с каким-то уродом, который чуть не угробил меня и сестру. Ни один лекарь или маг жизни нам помочь не может, поэтому сестра сейчас в стазисе, а я стремительно двигаюсь к этому же состоянию. Вы извините, но время мне сейчас дорого как никогда. Очень не хотелось бы сдохнуть в вашей горнице без окон и дверей.
— Это недоразумение.
— Как и выстрел в упор, — добавил я, пристально глядя в глаза сюзерену. — Как и санкционирование родовой войны с Крысиными. Одни сплошные недоразумения, — в глазах вновь замаячила серая хмарь, и я рухнул на стул с высокой спинкой, не дожидаясь разрешения присесть.
— Мы, кажется, закрыли с вами этот вопрос. У вас появился Абрау и графский титул, — император хмурился и тарабанил пальцами по потемневшей от времени столешнице, даже не покрытой лаком. — Более того, я лично вмешался в ситуацию с князем Рюгена и, заметьте, даже не претендовал на передачу княжества под управление короны.
— А этого бы и не вышло. У княжества есть законный наследник, так что там с ним вообще не всё однозначно, — пожал я плечами, чуть раскрывая карты по этому вопросу.
Насколько я знал, Арсений уже отправил группу для эвакуации девчонки, и её вскоре должны были привезти. Мне же ещё предстояло поговорить с Вулкановой на предмет её обучения. Девочка была перспективной, а лучше всего такие самородки обрабатывались мастерами.
— Тогда не вижу смысла возвращаться к этому вопросу, — пожал плечами император.
— А я вижу. Меня не устраивает тенденция, когда дети моего сюзерена второй раз прямо или опосредовано становятся причиной покушений на меня и мою семью.
Пётр Алексеевич молча сверлил меня взглядом, я же старался сфокусировать зрение, чтобы хоть как-то идентифицировать в сером пятне передо мной монарха. Получалось плохо.
— Чего вы хотите? — император задал главный вопрос, из-за которого, собственно, и состоялась наша встреча.
— Иметь право на самозащиту.
— Так защищайтесь, кто ж вам мешает? — кажется, развёл руками император.
— Не кто, а что! Вассальная клятва. Не хотелось бы захлебнуться собственной кровушкой при одной неверной мысли. — Это я, конечно, палку перегнул, но смысл был понятен. Причём, в теории, эта же клятва должна была аукнуться и детям Петра Алексеевича, но всегда, как говорится, есть нюанс. В одном месте информации Александру не хватило, и нас чуть не размазали Крысины, в другом — исполнитель перестарался. — А у меня порой не только мысли, у меня руки чешутся кое-кому задницу надрать.
— Так женись и воспитывай сколько угодно! — заявил император, в запале переходя на «ты». — Я тебе даже князя пожалую по этому поводу!
— Э, нет! — я рассмеялся. — Не перекидывайте проблемы с больной головы на здоровую.
— Так не хочешь иметь со мной никаких дел, что готов лишиться родовых земель? — голос император был на удивление спокоен. Деревянный стул скрипнул, видимо, Пётр Алексеевич встал с места. Я выпустил дар и принялся отслеживать его перемещения по комнате. Зрение всё равно уже не могло мне в этом помочь.
— А вы готовы передарить кому-то земли, где не действуют родовые силы и регулярно происходят прорывы изнанки? — ответил вопросом на вопрос я. — Не спорю, очередь выстроится, но я верну их в том же виде, в котором мой род их получал.
— Угрожаешь?
— Нет, предупреждаю. Да и подобные махинации не останутся незамеченными и вызовут ненужное внимание. Можно, конечно, как в случае с Вулкановыми, выставить нас предателями и скрыть реальную ситуацию дел, но что вы получите? Оголённый кусок земли с вечными прорывами в центре империи и уничтожение пары родов, верных ей же?
— А ты предлагаешь освобождать от присяги всех, кому не нравятся действия императора или его семьи? — возмутился император. При этом у него даже чуть повысилась температура тела. — Так мой род не для того столько лет ужом на сковородке вертелся, чтобы опять потерять контроль над особо рьяными смутьянами.
— Вас, как императора, моё решение вообще не затронет. Как раз вашим образом действий, предусмотрительностью, анализом ситуации и способностью тушить пожары в зародыше, не давая разгораться пламени беззакония и самовольства, я искренне восхищаюсь. Императорство, уж простите за прямоту, — скотская работа. И вы лично справляетесь с ней явно лучше, чем многие. Мой род от службы отечеству не отказывается. Мы как защищали, так и будем защищать людей от тварей изнанки, да и в случае нападения на империю встанем под ваши знамёна, но… — я намерено сделал паузу, — Комарины перестанут быть вассалами рода Кречетов по причине невыполнения членами сюзеренного рода клятвы защиты и безопасности в отношении вассала.
Пётр Алексеевич надолго замолчал, он ходил вокруг меня, обдумывая мои слова.
— Хочешь клятву служения взамен вассальной? — хмыкнул он. — Не удивлюсь, если по этому поводу тебя просветил Махмуд Кёпеклери. Сам ты слишком юн для знания подобных тонкостей и прецедентов.
— Не буду спорить, он. Но разве это имеет значение? — разговор этот странным образом меня успокоил. Сосредоточенность при использовании дара тоже принесла свои плоды. Мне стало лучше.
— А если я откажусь? — уже из чистого любопытства спросил император.
— То кому-то предстоит переезд, а кому-то придётся закрывать прорывы. Их было порядка сорока за последние месяцы, можете спросить у Данилы Андреевича. У него амулет регулярно грелся.
Здесь я, конечно, слукавил. Грелся амулет у Орлова на открытие межмировых порталов. Таким образом, почти каждый новый эрг отзывался у министра обороны неприятными ощущениями. Если вначале он ещё интересовался, нужна ли помощь, то потом успокоился моими заверениями, что всё в порядке.
— То есть просто уйдёте? — вот теперь в голосе императора слышалось недоверие. — Оставите прах предков и своих людей?
Ну не говорить же ему, что это не мои предки. Тем более, после всего пережитого.
— Уйдём. Мы не рабы. Можем уйти тихо, а можем — громко хлопнув дверью напоследок. Боги не против любого из вариантов. Им неважно, где находится их последователи, главное, чтобы они исправно молились.
Император надолго замолчал, а мой взгляд наконец-то прояснился. Судя по застывшему выражению лица, Петра Алексеевича вызвал на разговор его покровитель.
* * *
Император оказался на краю утёса. Над головой синело весеннее небо, солнышко пригревало, а прямо на него уставился огромный кречет, сидящий в ветвях старого иссохшего дуба, корнями вцепившегося в самый обрыв.
— Покровитель! — Пётр Алексеевич медленно стал опускаться на одно колено, выражая благоговение и почитание своему тотему. — Это честь для меня!
Кречет размял крылья и потянулся всем телом, будто сбрасывая вековое оцепенение.
— Ты служил верой и правдой мне, но сейчас я чувствую сомнения в твоей душе.
— Так и есть, — склонил голову император. — Один из вассальных родов хочет отказаться от клятвы. Ситуация там двоякая…
— Я знаю, о чём речь, — перебил его Кречет. — Соглашайся!
— Но… — Пётр Алексеевич во все глаза смотрел на бога. — Но это же удар по репутации…
— На этот счёт договорись держать всё в секрете. И ещё… — Кречет склонил голову набок, размышляя вслух, — … пусти его в закрытые архивы.
— Н-но… — чуть заикаясь, растерянно возразил император, — там запретная информация!
— Ты смеешь перечить своему богу? — Кречет выпустил волну силы, от которой Петра Алексеевича опрокинуло наземь. — Выполняй!
Эхо крика ещё гуляло, когда бог уже более спокойным тоном добавил:
— Не разочаруй меня. От твоего благоразумия и исполнительности сейчас зависит очень многое.
* * *
Чуть ли не впервые Пётр Алексеевич совершенно не понимал, что происходит. Аудиенция у покровителя — это не шутки. Ему предельно ясно донесли приказ и потребовали исполнения. О причинах подобных действий, естественно, сообщать не стали. Посему император вдруг почувствовал себя на месте винтика в автомобиле, в то время как привык быть его водителем. Обычно он раздавал приказы, руководствуясь собственными интересами, играя некоторыми втёмную. Здесь же его сделали чуть ли не пешкой в партии, сместив с места короля или ферзя.
