Рокпорт вздохнул и снял очки, ловя мой взгляд. А я нарочно перечислила только те свои расследования, которые освещались в прессе. Если маркиз сейчас начнет возражать и вспомнит, к примеру, дело о Патрике Мореле – значит, за мной следили. А это станет прекрасным поводом разорвать всяческие отношения.
– «Эллис», Виржиния. Почему вы назвали его по имени?
Рокпорт бы не был самим собой, если бы не нанес удар по самому слабому месту.
– Оговорилась. В Управлении его зовут «детективом Эллисом», да и в газетах писали нечто подобное, – совершенно честно призналась я. Зачем врать попусту? Умолчание лучше любой лжи, ведь в нём практически невозможно уличить человека.
– Занятная оговорка. – Рокпорт шагнул ближе, потом ещё и ещё, всё так же не сводя глаз с моего лица, пока не оказался на расстоянии вытянутой руки от меня.
Теперь приходилось смотреть на него снизу вверх, и от этого чувство уязвимости крепло и прорастало корнями в мою душу. Святые Небеса, а я и забыла, как он высок! Пожалуй, выше Лайзо на полголовы, а то и больше, просто из-за худобы и тёмных одежд кажется ниже ростом.
– Виржиния, надеюсь, вы не позволяете себе ничего лишнего с человеком… его положения?
Я оскорблёно поджала губы и скрестила руки на груди.
– Лорд Рокпорт, вы переходите все границы, предполагая подобное в отношении леди. И слова ваши можно толковать двояко. Уж не желаете ли вы сказать, что будь мистер Норманн человеком нашего круга, обладай он титулом, вы бы одобрили… – Голос мой упал до стыдливого шепота, а потом влетел в возмущенном: – Святая Роберта, это немыслимо! Жду ваших извинений.
– Прошу прощения, – не моргнув глазом, откликнулся Рокпорт. – Поверьте, любые мои слова и поступки продиктованы исключительно мыслями о вашем благе, Виржиния.
Мэдди успела убрать битое стекло, вытереть лужу и смести чаинки в ведро, а теперь старательно натирала тряпкой уже чистый пол, с любопытством вслушиваясь в наш диалог. Я пообещала себе позднее рассказать подруге о том, кто такой этот человек в старомодной одежде, из-за которого так изменилось поведение и Эллиса, и моё.
– Охотно верю. Однако впредь воздержитесь, пожалуйста, от опрометчивых заявлений. Поверьте, я бы не сделала то, что не одобрила бы леди Милдред.
Взгляд Рокпорта стал острым, как стальная кромка.
– А как же Иден? Ваш отец? Одобрил ли бы он то, что вы сейчас делаете?
Это был нечестный удар. Я отвернулась.
– Вам лучше знать. Вам он уделял больше времени, чем мне или моей матери. Можно подумать, что вы были его семьёй, а не мы. И он не спросил ничьего мнения, когда решил заключить эту абсурдную помолвку.
– Виржиния, мы уже много раз обсуждали…
– Молчите.
– Юная леди, вы, кажется…
– Молчите. – Я прижала пальцы к губам, будто бы в жесте бессознательном, болезненном. Глухо всхлипнула, продолжила хриплым шепотом: – Прошу прощения, я сейчас не могу с вами говорить. Оставьте меня, пожалуйста. Поговорим позже, если вам будет угодно.
Очень хотелось незаметно сомкнуть в кольцо «на удачу» большой и указательный пальцы – так делала Мэдди, когда что-нибудь просила.
…долгая пауза – и затем вздох:
– Как вам угодно, Виржиния. Сейчас уже поздно. Но мы вернёмся к этому разговору. Непременно. Доброй ночи!
– Доброй ночи и вам.
Я медленно выдохнула и прикрыла глаза – так велико было облегчение… а в следующую секунду прокляла свою невезучесть.
– Леди, автомобиль к двери подан, как велено было. Изволите пройти?
Весёлый, обволакивающе-приятный голос Лайзо прозвучал для меня сейчас похоронным колоколом.
Маркиз Рокпорт, уже распрощавшийся было, медленно развернулся и уставился на Лайзо тяжёлым взглядом поверх очков. Губы сложились в тонкую презрительную линию.
– Кто это, Виржиния? Ваш новый… водитель, о котором бродит столько интересных… слухов?
Кажется, спина у меня в ту же секунду покрылась холодной испариной.
«Что делать? – метались лихорадочно мысли. – Возмутиться снова – как вы можете верить слухам, ах! Нет, не пойдёт… Упасть в обморок? Нет, это только возбудит подозрения… Накричать на него? Что делать, что?»
Решить я ничего так и не успела. Обернулась на Лайзо – и застыла, пораженная.
От головокружительной красоты Лайзо, от его опасного шарма, от колдовской притягательности не осталось ровным счетом ничего. На месте обаятельного гипси теперь стоял сущий идиот. Нижняя губа у него была слегка оттопырена, как у капризного ребенка; брови чуть-чуть задраны в совершенно естественном выражении глуповатого удивления; глаза немного косили; щёки, кажется, стали круглее – ума не приложу, как он этого добился! Да и вся фигура Лайзо как-то перекосилась: ссутуленные плечи, одно выше другого, горбатая спина…
Лайзо тихо шмыгнул носом и, опасливо покосившись на Рокпорта, спросил бесхитростно:
– Ежели, это, леди сейчас автомобиль не нужон, я, это, на улице обожду. Не серчайте, я ж по дурости вперся, а тута господа… Прощеньица прошу.
Рокпорт моргнул, потер переносицу, оглянулся на меня недоуменно – и поинтересовался:
– Этот человек – Лайзо Маноле? Ваш водитель?
То, что минуту назад я притворялась взволнованной и заплаканной, сейчас вышло мне на руку. По крайней мере, дрогнувший голос вряд ли выглядел подозрительно.
– Да, он.
– Мне его описывали иначе. – Взгляд у Рокпорта стал задумчивым.
– И как же? – удивление и интерес даже изображать не пришлось, само вышло.
– Более, гм, впечатляюще, – искренне – какая редкость! – признался маркиз.
Лайзо тем временем неловко переминался с ноги на ногу, посматривая то на меня – глазами побитой за дело собаки, то на Рокпорта – испуганно.
Я с трудом сдержала смешок.
– Что вы, мистер Маноле всегда был таков, сколько я его знаю. Зато лучше водителя не найти, да и чинить автомобили он умеет. Его порекомендовал мне один весьма надежный человек… Лорд Рокпорт, сожалею, но сейчас я действительно не могу с вами разговаривать. День был ужасный. Ещё после того происшествия на выставке у меня страшно разболелась голова. Так, что я даже не смогла поехать в театр – пришлось остаться в кофейне… Прошу меня извинить.
Выражение лица у Рокпорта смягчилось.
– Так во всём виновато ваше самочувствие… Да, я помню, Иден тоже страдал от головных болей. В таком случае, прошу извинить меня за настойчивость, Виржиния. Может, поговорим завтра? Или послезавтра…
– Непременно, – слабо улыбнулась я. – Может, вы навестите меня… Нет, лучше я вас, – поддалась я иррациональному желанию не пускать маркиза на порог моего особняка. – Расскажете мне о вашем путешествии в Алманию. Наверное, это было очень интересно.
– Непременно расскажу. – Рокпорт кинул последний взгляд на пялящегося в пол Лайзо и, что-то решив для себя, шагнул к двери. – Доброй ночи, юная леди. Как бы то ни было, я очень рад увидеть вас.
И, тепло улыбнувшись на прощание, он покинул кофейню.
На сей раз я лично закрыла дверь – заодно и убедилась, что снаружи никто не подслушивает. Обошла зал, задёрнула шторы – и обернулась к Лайзо. Тот, к счастью, не стал терзать мой измученный ум и вновь стал самим собою.
– Что это было, мистер Маноле? – нахмурилась я и подпустила в голос суровости.
Лайзо улыбнулся – беспечно и широко:
– Да так, шутка одна, леди. Пусть кое-кто голову поломает.
Мы смотрели друг на друга некоторое время – а потом вдруг расхохотались одновременно и, право, я не веселилась так уже лет пять. Грудь стало колоть от недостатка воздуха, щеки разгорелись, в затылке появилась странная легкость, а смех всё не кончался и не кончался. И когда я уже испугалась, что мне станет дурно, Лайзо вдруг протянул руку и коснулся моих волос. Легонько, самыми кончиками пальцев – по растрепавшимся вихрам.
А ощущение было такое, будто меня окатили холодной водой.
– Что?..
– Перышко запуталось, – странно улыбаясь, Лайзо отступил на шаг, в полутень от бумажной ширмы. – Если вы и впрямь плохо себя чувствуете, леди, не лучше ли нам поехать домой?
