Виллерт очнулся.
* * *
В этот день ходоки решили остаться на острове.
Измученные длительной схваткой, избитые и страдающие от попавших в лёгкие испарений, они всё же нашли Ликвика. Обожжённого, безумного рыцаря, похищенного жаболюдами и брошенного в клетке, висящей на одном из деревьев на краю острова.
Впрочем, безумец больше обрадовался разведённому костру, чем собственному спасению. Да и от рыцаря в нём уже давно ничего не осталось.
Сбор трофеев пришлось отложить на несколько часов, потому что безопасность отряда была под угрозой. Люди и нелюди устали, для восполнения минимального запаса сил, их виртуальным телам — аватарам, требовался отдых.
Влажные ветви, из которых были собраны местные хижины — горели плохо, но с убийством короля квагеров, вирт изменился. Над головами ходоков проглянуло солнце, напоминая, что ещё далеко не вечер, а зловещий туман отступил прочь, укрываясь в зловонной яме и мрачных уголках болота.
Племя зверолюдей не было уничтожено. Но рассеявшись по окружающим остров заводям, они даже не помышляли бросить вызов тем, кто расправился с их вожаком.
Обойдя окрестные хижины, Серриса и Трёхликий нашли рыбу. А припасённая Друмом фляга, обеспечила отряд чистой водой.
Виллерт был молчалив и украдкой встретившись с говорящим за мёртвых взглядами, поблагодарил за спасение скупым кивком. Заклятье не смогло исцелить его раны, обломки стрел из плоти проклятого вытащила Серриса, сшив особо серьёзные раны животными жилами, добытыми тут же, прямо из тел погибших жаболюдов.
Тем не менее он был жив и остался ходоком.
Забывшись беспокойным сном, отряд проспал до самого вечера, а с его наступлением, отправился детально исследовать остров.
Найдя в одной из хижин плетённые корзины, используемые жаболюдами вместо рюкзаков, говорящий за мёртвых совместно с Серрисой освежевал тушу элитного моба и приготовил добычу для транспортировки. Друм и Ликвик остались в лагере, поддерживать огонь костра. Первый серьёзно нахватался отравленного воздуха и теперь страдал приступами рвоты, а второй безудержно молился пламени и плакал. Виллерт, сторожил обоих «бойцов», приглядывая за округой пока остатки отряда занимались делом.
С момента последней встречи с трёхликим аватар Виллерта сильно изменился. Теперь в нём было больше мёртвого, чем живого. Воспользовавшись новыми способностями своего организма, алебардист без труда собрал трофеи возле ямы, там куда другие не рискнули бы подойти без вреда для здоровья.
Отряд покинул остров лишь рано утром. Сон на болоте, скудная еда без хлеба и приправ, состоящая из одной запечённой рыбы, а также отсутствие воды, не позволили в полной мере восстановить силы людей.
Гружёные имуществом жаболюдов, снятой с их короля кожей и вытащенными из его распоротого брюха артефактами, они двинулись на поиски ближайшего поселения. Благо, что некромантка воспользовалась трупами для ритуала гадания и указала остальным направление.
За рюкзаком Друма возвращаться не стали. Всё самое ценное он носил собой, в поясных подсумках, а в рюкзаке держал обычные походные вещи, чья потеря была не критичной, в отличии от потери нескольких часов времени в случае возвращения.
О стычках с кем-либо никто из ходоков не помышлял. Даже разговаривать особых сил не было. Болотная земля ложилась к их ногам под тихое бормотание молитв Ликвика и хриплое дыхание алебардиста.
В дороге они — провели двое суток.
Болото, далеко не самая лояльная к ходокам территория. Обитель жаболюдов давно осталась позади, но опасностей меньше не стало. Под вечер первого дня, группе пришлось сниматься со стоянки из-за полчищ кровожадных насекомых, чьи ульи скрывались в кронах опутанных мхом деревьев.
Зелёные «бороды», свисающие со скрюченных веток, были такими плотными и густыми, что легко заменяли листья и становились прекрасной маскировкой для разнообразных угроз.
Но и земля от деревьев не отставала.
Болото исторгало пузыри ядовитого газа и потревожив какую-нибудь гниющую корягу, можно было легко хапнуть не смертельную, но ужасно неприятную дозу испарений. За которой всегда следовала слабость и головокружение, с периодической рвотой, что в условиях отсутствия воды лишь усугубляло обезвоживание.
Благо, на исходе второго дня, болотистая местность сошла на нет.
Деревня раскинулась на пригорке, больше сорока дворов, деревянная стена и несколько дозорных башен. Ворота под стать небольшой крепости, двойные, даже если захочешь — нахрапом не возьмёшь.
Но помимо ворот, существовала калитка. Раскрытая настежь и охраняемая стариком. Заросший по самые брови седыми волосами, старик сидел на колченогом стуле и баюкал на коленях пехотный арбалет. Заряженный сразу, как только дозорный мальчишка на башне заметил чужаков.
— Тпру! Ишь разогнались!
Выбранный тон отдавал весёлыми нотками, но серые глаза не смеялись. А жилистые руки переместили арбалет таким образом, чтобы он смотрел заряженным болтом прямиком в центр узкого прохода. Если кто-то полезет, захочешь — не промажешь.
— С болот идёте? Сутки за воротами и только потом можно войти. Лихорадка страшная штука, лечебных трав не напасёшься.
Серриса снявшая с лица свою зловещую маску чтобы не пугать местных оскалилась. Она давно не мылась и была так зла, что готова была разобрать эту стену по брёвнышку, лишь бы её пустили внутрь. Но ситуацию взял в свои руки трёхликий:
— Болезней нет, каждый из нас впитал в себя исцеляющие чары. Но есть нужда в еде и воде. И нужда сильная. С оплатой не поскупимся, но и ночевать под стенами не будем, уйдём.
Старик выслушал ходока и пожамкал губами:
— А с этими что? — арбалетный болт указал своим острым наконечником на алебардиста и Ликвика.
Виллерт был страшен. Покидая остров Серриса помогла ему поправить внешний вид и залатать повреждения. Открытые раны были зашиты, стрелы вынуты, а одежда отстирана в озере. Обрывки разнообразных тряпок, найденные в логове жаболюдов и включающие в себя одежду утопленников, разрезанные на бинты стали основой его облика. Обмотка из тряпиц скрывала под собой изуродованное лицо и руки, делая здоровяка страшным и необычным, но куда менее страшным и необычным, чем он был на самом деле.
— Ожоги и ранения. Мы сумели их излечить, но уродство осталось.
По ходу разговора на стене появились новые люди и все как один вооружённые. Топоры и щиты, простые, но от этого не менее смертоносные луки. Каждый из местных, бородатых мужиков оглядывал компанию и хмурил брови, внимательно слушая ответы говорящего за мёртвых.
Для старика «подкрепление» не стало сюрпризом:
— Что скажешь староста? Пускать их в Пески, аль комаров пущай кормят?
Старостой оказался мужик в самом расцвете сил. Горизонтальный, розовый шрам пересекал его лоб и виднелся под каштановой чёлкой. Хмурый крестьянин пригладил усы и бороду, окидывая трёхликого взглядом, а затем сказал:
— Запусти. Посмотрим можно ли доверять слову пэра с золотым кругом на гербе. Но если кого-то начнёт лихорадить — выставим за ворота.
По взмаху его руки крестьяне начали расходиться. Староста не слышал, как Серриса тихонько фыркнула и сверкнув глазами, пробурчала:
— Как бы я ваши ворота не выставила, умник.
Отряд втянулся в калитку, прошёл тёмным коридором до следующих врат и дождавшись, когда откроют ещё одну, оказался в деревне. Следуя к гостевому дому между стоящих на сваях домов, ходоки ловили на себе любопытные взгляды.
Земля под их ногами была жирной, соседство с болотом делала её богатой на урожаи, но огороды местных уже были убраны. Сезон закончился, и крестьяне готовились к зиме. Не укрылись от аналитики говорящего за мёртвых и царапины от когтей на воротах, да застарелые пятна крови на частоколе досок.
Болото под боком не только держало их землю плодородной, но и испытывало стены на крепость, а мужчин на храбрость. Трёхликий видел, что местные крестьяне суровые воины. Деревня ухожена, по стенам прогуливаются дозорные смены, а под навесом крыльца каждого дома, прячась от дождя, висят потемневшие щиты и стоят острые, короткие копья.
