Нет, этот старик против нашего старичка Суворова никак не пляшет. И вообще, буду писать статью по войне, обязательно укажу про «войну стариков». Интересная формулировка. Англичане решили, что их опытный генерал может как-то противостоять Суворову? Не стоит закидывать шапками врага или говорить «гоп», пока еще не преодолел препятствие, но… Ха! Ха! И еще раз ха! Нет в этом мире старика, который мог бы сравниться с нашим. Один дерзкий, относительно, молодой корсиканец есть, а вот стариков, нет. И Суворов разгромит шведов, и я в этом помогу, если потребуется.
— Заберите бумагу! — настаивал канслипрезидент.
— Ваше королевство признало Россию империей. Будьте так любезны, подайте документ подобающим образом! — вроде бы старался и вежливо говорить, но понимал, что слова звучат жестко.
— Не желаю видеть вас больше! Вы пожалеете, что были невежливы сегодня. Лишь честь и достоинство не позволяет мне вас арестовать. Как бы то ни было, но справедливые требования будут завтра опубликованы в газете, прочитаете, — сказал король и махнул рукой, будто назойливую муху отгонял.
Я поклонился и, не сделав даже одного из положенных шагов спиной, развернулся и, неспеша, максимально демонстрируя чувство собственного достоинства, проследовал прочь. Выйдя из приемного зала, я ускорился и пошел так быстро, как только мог, чуть ли не переходя на бег. Если и возникнет желание у шведов устроить мне встречу с прорвавшейся «разгневанной» толпой, то я хотел не дать им времени для принятия решения, как и для исполнения его.
Выйдя во двор дворца, опередив своих сопровождающих из числа охраны королевского дворца, я не стал сбивать ритм, а направился прочь. Мне специально задерживали выдачу шубы и шапки, и я что-то такое предполагал, поэтому один их моих телохранителей снял свою шубу, оставшись в полушубке, и отдал мне. А еще во внутренних карманах этой верхней одежды была одна граната и аж три револьвера последней конструкции.
Устраивать войну у королевского дворца или рискдага мы не собирались, но если все же толпа прорвется и будет ясно, что нас намериваются убивать, я не стану долго размышлять. Шведы умоются кровью. Буду бить их, как в самом низкопробном фильме про зомби, на которые я редко, но нарывался в поисках нормального кино. Там главные герои крошат зомбаков сотнями, если не тысячами.
Но все же больше, чем устроить в сердце Стокгольма бой, хотелось выжить. Поэтому мы шли почти спортивным шагом. Делали это так быстро, что шведской охране, которая отправилась вслед за нами, приходилось бежать трусцой.
Люди, собранные по обеим сторонам дороги, просто не успевали реагировать, как я уже миновал их. Мало того, меня обступили телохранители и шубы, которая ранее привлекала более всего внимания, не было, я никак не выглядел вельможей.
Скоро, когда уже минули поворот улицы на рискдаг, полетели камни. Главный урон на себя брали телохранители, но попало и в меня.
«Суки… Вам хана» — подумал я, наконец, садясь в свою подъехавшую, как только мы вышли на небольшую площадь, карету.
Шестерка мощных коней рванула прочь, на окраину Стокгольма в другую гостиницу, где были сняты комнаты. Я даже отдыхать и есть не собираюсь, нужно действовать и убегать из Швеции.
— Все готово? — спросил я у Северина, который ехал со мной в карете.
— Да, вашбродь, — несколько неуверенно отвечал Северин.
— В чем сомнения? Говори, сейчас каждая мелочь важна! — сказал я.
— Иринку жалко, — признался Северин Цалко и отвернул глаза, которые стали быстро влажнеть.
Жалко, это да, но нельзя иначе. Все мы должны ради России что-то отдать, порой, и свою жизнь. Ирина, девчонка, получившая такое имя от меня, бывшая сиротка из Москвы, более остальных была похожа на Александру Павловну. С нами были еще и гримеры, вернее, бойцы, которые получили некоторые навыки накладки грима. Но, прежде всего, я освоил эту науку, так как не было уверенности, что позволят прийти к королеве толпой.
Это все так… Хотя, при близком общении разница сразу женщинами будет видна. У Иры, к примеру, не такие выразительные ярко-голубые глаза, но это же видно только при близком общении. Нам бы день выиграть и все, задача, поставленная самим императором, решена.
Конечно же за нами следили, даже не скрываясь. Две кареты ехали следом, но ожидать иного не приходилось. Наверное, у преследователей было недоумение, когда моя карета свернула не туда.
В гостином дворе «Два оленя и Марта», который и привлек меня названием и пошлыми ассоциациями, мы только переоделись, экипировались, пряча оружие так, чтобы его не только не было видно, но и при осмотре моих людей револьверы не обнаружили. Меня трогать не осмелятся, это было бы уже слишком, поэтому я прятал под сюртуком сразу три револьвера.
— Выход! — решительно сказал я и вся «русская делегация» стала выходить из дешевой, но чистой таверны, так и не увидев ту самую Марту, которая с двумя оленями.
Может только одного оленя и видели, это был пожилой швед, представившийся хозяином таверны.
— Господин Сперанский, я вынужден спросить, куда вы направляетесь, — спросил меня один мужчина невзрачного вида, но с цепким взглядом, он находился сразу на выходе их таверны.
Я не стал спорить, напротив, показал покорность и, якобы, понимание, даже сочувствие к этому человеку, который вынужден презреть законы чести и стать цепным псом.
— Мы не предполагали, что вы так скоро пожелаете встретиться с Александрой Павловной, но у меня есть указания в этом вам не препятствовать, вместе с тем, я вынужден сопровождать вас, — на чистом русском языке говорил сотрудник каких-то там служб.
Вроде бы у Швеции нет Конторы, по типу ФСБ, а вот сотрудники, как видно, имеются.
— Вы же русский. Почему? — не мог удержаться я от вопроса.
— Вы ошиблись, я швед, — отвечал сотрудник непонятно какой службы.
— Пусть так, — не стал я развивать разговор.
Через двадцать минут мы вновь очутились на улице Васагатон, которая находилась недалеко от старого города, где, буквально, два часа назад я общался с королем. Въехав на Рыцарский остров, минуя церковь Риддархольмина, мы устремились к улице Сигтунагатан, где в доме номер 14 и содержалась Александра Павловна.
Подъехав ко двору дома, я и мое сопровождение, решительно вышли из карет, которых стало уже четыре, и устремились к воротам. Нас, конечно, сразу не пустили. А потом после минут пятнадцати разбирательств разрешили пройти, но не всем.
Я, в сопровождении солидного мужчины, это был Карп, а также двух молодых людей, разодетых так, что даже у шведского графа появилось бы желание отвесить поклон непонятному молодому вельможе, чинно, но и спешно подымались на второй этаж простенького особняка. Не скажу, что целого линейного корабля стоил каждый наряд на молодых людях, но, если суммировать стоимость двух платьев, то фрегат можно закладывать, на первый взнос деньги будут.
Сразу за мной и, якобы за моим заместителем, роль которого отыгрывал Карп, шел щеголеватого вида миловидный, даже позволю себе сказать, что и красивый, молодой человек. Усы этого франта сильно отеняли симпатичные черты лица.
Мы, как смогли загримировали Ирину под молодого человека с щегольскими усами, но при ближайшем рассмотрении ее женственность сильно демаскировала. Она, отыгрывая роль кого-то вроде пажа, несла большую кожаную сумку. Наверняка, девушке было тяжело, но вида она не показывала. Да и натренированности Ирины должно хватать, чтобы нести и более тяжелую ношу.
— Простить, господин, что есть там? — задал вопрос гвардеец, дежуривший у покоев Александры Павловны.
Подобрали же церберов со знанием русского языка.
— Это подарок императора своей дочери. Если это настолько важно, извольте посмотреть, — сказал я, перехватил у «пажа» сумку, открыл ее.
— Ух! — не сумел сдержать эмоций охранник.
— Прошу! — подозвал я второго охранника, чтобы он тоже взглянул на содержимое сумки.
Там были драгоценности, причем, выбранные не по принципу дороговизны или же качеству изделий. Главное, чтобы было ярко и псевдобогато. Психология человека такова, что он будет рассматривать всевозможные блестяшки, особенно, если считает, что они стоят дороже, чем жизнь любопытствующего, а вот спросят охранника, кто еще был со Сперанским и как они выглядели, так тот и не ответит. Охранники не станут рассматривать моих спутников, даже не запомнят, как кто выглядел, будут помнить только о драгоценностях.
