— Вы удовлетворены? — спросил я.
— Да, ест, конечно, — растерянно отвечал охранник.
В это время подошел тот самый служащий с идеальным русским, но я уже спешил войти в комнату и закрыть за собой дверь. Отчего-то я опасался именно этого человека.
Войдя в просторную комнату, я увидел стоящую ко мне спиной стройную светловолосую девушку. Мне говорили, что Александра Павловна хороша собой, и я смог оценить ее грациозность даже со спины. Есть женщины, от которых исходят какие-то флюиды, энергия, они могут быть не идеальных форм, пропорций, между тем, манят к себе, притягивают, завораживают мужчин.
— Вы, господин Сперанский? — разворачиваясь, спросила шведская королева.
— К вашим услугам, ваше величество, — ответил я.
И чего этому Густаву, дураку, не хватает? Или он из «этих»?.. Красивая женщина, изящная, гибкая с глубокими ярко-голубыми глазами. Мне очень редко нравятся блондинки, я больше по брюнеткам, но, если красива, то красива в любом цвете. Или так на меня действует супружеское воздержание?
— Это папенька вас просил увидеться со мной? — прервала неловкую паузу Александра Павловна.
Я собрался с мыслями, напомнил себе, зачем именно здесь нахожусь, и сказал:
— Да, меня просил ваш отец, чтобы убедиться, что вы живы, здоровы, — сказал я и, подойдя ближе, шепнул почти на ухо. — Вас слушают?
Александра резко отстранилась, посмотрела на меня с нескрываемым удивлением, видимо, я приблизился к ней очень близко, чуть ли не обнимая.
— Сударь? — Хотела возмутиться королева, но я прислонил свой палец к губам, показывая, чтобы она молчала.
Александра одумалась, стала оглядываться по сторонам, а потом сама приблизилась ко мне и шепнула на ухо:
— Не знаю. Однако, думаю, что это возможно.
Я подошел к сумке, взял ее у Ирины, жестом приказал Карпу слушать, что творится за дверью. Мой начальник охраны достал медицинскую трубку, такое название получил в России стетоскоп, стал слушать. Дверь располагалась таким образом, что с тех сторон, где может быть зрачок для подсматривания, оказывалась невидимой.
В большой кожаной сумке только сверху были блестящие побрякушки, стоимостью до тысячи рублей. Хотя тысяча рублей в нынешней России — это очень большая сумма, но не настолько огромная, чтобы не использовать прием для отвлечения внимания в столь опасной и уникальной операции. Потому она и может осуществиться, что такого никто не ожидает.
Под драгоценностями располагались приспособления для грима. Был также блокнот с текстом, эти слова желательно было бы сказать вслух, но опасность прослушки заставляла заранее набросать тезисы, которые должны были убедить Александру Павловну сделать все, чтобы помочь нам вывести из Швеции.
Я передал блокнот королеве, а сам стал прохаживаться по комнате в поисках какой-нибудь щели, через которую могут нас не только слушать, но и видеть. И такую щелку я нашел. Став сбоку, я сделал знак Ирине и Александре, пальцем указывая на картину и себе на глаза. Именно на картине, висящей на стене была замаскирована дырка, которая только что приоткрылась.
Сразу же от двери отринул и Карп, так его сменил еще один участник нашей операции, Антон, он был обучен бою ножами, а так же лучший рукопашник в школе подготовки сирот. Кроме того, Карп Милентьевич относился к этому парню, как к собственному сыну и всячески продвигал. Я не против, отличный агент получается.
Карп вальяжно подошел к картине и стал будто ее рассматривать. Когда мой начальник охраны стал водить пальцем по полотну, я усмехнулся, так как щелочка спешно закрылась.
— Господин Сперанский, подойдите ко мне, я хочу, что бы вы видели, что я буду писать своему батюшке, — с явным раздражением сказала Александра.
Я подошел и увидел, как самопишущим пером Александра быстро выводит буквы: «Я никуда не поеду. Я королева Швеции и должна разделять тяготы со своим народом».
«Вы заложница. И ваш батюшка обрушит еще больше бед на шведов, если вас продолжат унижать», — перехватив блокнот, написал я очередной довод, чтобы убедить Александру.
Она задумалась. Начала тяжело дышать, покусывая нижнюю губу. Наверняка, знала, что Павел Петрович может все бросить на эту войну и даже приказать жечь города. Все же психика русского монарха непредсказуема, следовательно, и его поступки.
«Я беременна. Но об этом знает только моя служанка. Крови не было уже два месяца», — краснея от смущения, написала королева.
Вот те и раз! Хотя, а что меняет? Это же даже и к лучшему.
«Вы не предадите шведский народ. Когда настанет время переговоров, вы станете спасительницей шведов. Суворов разгромит шведскую армию и будет стоять у Стокгольма. И тогда именно вы уговорите смилостивиться над простыми людьми, как и над дворянами, что примут вас королевой», — быстро написал я.
Королева стала ходить кругами по комнате. А потом замерла у окна. Она стояла неподвижно, и не будь красивой женщиной, я бы мог представить, что сейчас смотрит в окно русский император. Павел Петрович тоже, когда задумывался, стоял спиной к собеседнику и бесцельно смотрел в окно.
— Как это сделать? — спросила Александра Павловна.
Я кивнул головой и началась работа. Каждое действие было уже отрепетировано и заминка была лишь в том, как будет действовать королева. Самым краеугольным камнем было переодевание. Александра Павловна должна была снять платье в нашем присутствии, а Ирина его надеть. На удивление, но этот пункт не вызвал серьезного противоречия у королевы. Достаточно было ее просьбы отвернуться.
Натренированная Ирина быстро раздевала Александру, одновременно, когда королева делала что-нибудь самостоятельно, Ира раздевалась сама. Когда девушки были переодеты, я повернулся и стал наносить грим Александре Павловне, которая становилась похожа на того усатого парнишку, что вошел в комнату к дочери русского императора. А тот парнишка, надев парик, так как у Ирины волосы были темнее, становился копией Александры Павловны.
Десять минут, и все было готово. И тут, до Александры Павловны дошло, что девчонка, только что превратившаяся в шведскую королеву, остается на заклание и, возможно, будет даже казнена. Выхватив блокнот, Александра написала, что не может убегать, когда это будет стоить жизни другому человеку. Понадобилось еще порядка пяти минут, чтобы уговорить все же это сделать. Я апеллировал тем, что Иру для этого и готовили и, что есть план, по которому она сможет сбежать.
План такой, действительно, был, но он казался мне еще более сложным, чем тот, который прямо сейчас реализовывали. Я стоял в спарринге с Ирой и она, пусть и показалась мне боевитой девчонкой, все же не дотягивала до того, чтобы нейтрализовать двух опытных бойцов, которые дежурят у двери Александры. Между тем, она попробует это сделать, но прежде спуститься на веревке со второго этажа. Королеву получилось убедить.
Я видел перед собой молодую женщину, превращающуюся в молодого мужчину, где корсет, пусть и пережатый, до конца не скрыл грудь. Она казалось с характеров, что не может позволять оскорблять себя, но был факт, что Густав позволил себе такое общение, которое не прощается. Александра, это было видно, хотела сбежать из клетки, всего лишь одной комнаты, в которой ее держали взаперти. Мало того, так от нее и веру требовали сменить.
Александра прибудет в Петербург и там заявит, что поехала к отцу погостить. Мало того, намерена упросить его не начинать войну. Эта миссия будет использована в будущем для формирования образа Александры, как защитницы Швеции. Конечно же, Павел не послушает дочь, так как фактически сами шведы объявляют войну. С болящим сердцем за всех своих подданных, она может и удалиться в монастырь молиться за мир.
Сперва накрученный на войну шведский народ может и расценит ее, как предательницу, хотя и сейчас, несмотря на все добродетели, ее таковой считают. Но позже именно Александре нужно будет вступиться за шведский народ… сильно урезанный в территориях народ.
— Ее величество просила не беспокоить, будет отдыхать. Вести о возможной войне России и Швеции разрывают ее сердце, — сказал я, а один из охранников приоткрыл дверь и посмотрел в комнату, где, всхлипывая, находясь спиной к выходу, рыдала копия королевы Швеции.
